Поздней майской ночью в одном из полупустых посёлков, что в 16 километрах от Крестов, в дом рядом с утиным прудом осторожно постучали в окно. Молодой парень крепкого телосложения в старой поношенной косоворотке и выцветшей кепчонке долго барабанил костяшками пальцев в оконные ставни. Рядом с ним, прислонившись к бревенчатой стене, уставшая и измученная долгим переходом через партизанскую зону, стояла стройная и миловидная девушка в ситцевом платочке и тёмно-синей жакетке.
Дверь им открыли не сразу, хозяйка ещё что-то долго возилась в сенях, прежде чем заскрипела задвижка и на пороге появилась пожилая женщина с желтоватым и опухшим лицом. Она молча отошла в сторону, пропуская в дом непрошенных гостей и только потом, когда они уже прошли из сеней в горницу, поинтересовалась, кто они и откуда.
- Из далече идём, хозяйка, во Псков по надобности, - заговорил парень. -До войны работал в механическом цехе, а теперь иду наниматься в мастерские, что при депо, в селе голодно стало. А девушка со мной...
Виктор Комаров с Ольгой Тихоновой, вопреки подготовке, были отправлены не к Печорам, как ожидалось, а под Псков. Для Ольги это была уже известная дорога и знакомый город, поэтому ей запрещалось там появляться без острой необходимости. Связники докладывали, что части, стоявшие здесь ранее, ещё при первом появлении Ольги в этих местах под именем Греты Миллер, отсюда были отведены на другую линию обороны, когда началось наступление на Новгородском направлении. Группа армий "Север" была вынуждена отступить и занять позиции по линии "Пантера". Это был мощный укрепрайон, который и не дал возможности дальнейшего продвижения нашим армиям. Но в Пскове оставались очень многие службы в прежнем их составе, и неизвестно, какие ассоциации вызовет её новое появление у этих людей. Хотя риски, как считал Стрельников, были небольшие. И всё-таки ей надлежало сейчас не заходить в этот город, а держать связь по рации и передавать необходимые сведения от разведчиков, которые и будет собирать по установленным явкам Комаров.
Полковнику Стрельникову срочно пришлось отправить этих ребят именно сюда, потому что совершенно непонятным и нелепейшем образом обе радистки, работавшие по данному району, были арестованы, а связник Прохоров, через которого они получали данные для радиопередач, пропал без вести и тем самым полностью оставил без связи одну из ячеек Псковского подполья. Сразу возникли подозрения, что всё это не случайно, тем более участившиеся случаи дезинформации, приходившие от других подпольных групп, о которых уже ранее шёл разговор, давали повод подозревать, что и здесь по этому направлению, связник-провокатор ищет повод для передачи дезы в наш тыл. Стрельников рассчитал, что если это так, то предатель непременно должен заинтересоваться вновь прибывшими и постарается с ними самостоятельно связаться. И как только это произойдёт и проверка на месте покажет, что агент даёт нам недостоверную информацию, то Ольга начнёт работать на него, якобы, "не подозревая" об этом, что будет на руку абверу. Но её условные сигналы, заранее установленные для такого случая, дадут понять в Центре, что шифровки, приходящие из Пскова - это липа.
- Итак, один канал дезинформации у нас будет надёжно перекрыт, - говорил Стрельников перед заброской Тихоновой и Комарова. - Вас абверовцы трогать не будут, потому что им важно будет работать в таком ключе, гнать дезу в наш тыл. И, если не перекрыть этот канал сейчас, неизвестно кого найдут они там на месте для радиоигры, и мы никогда не узнаем, что это - правдивые данные или "липа" на самом деле. Так что, вы ребята, выходя в эфир, заранее идёте на провал. Будьте к этому особо готовы, ясно?
Комаров пожал плечами, он не был, что называется, бесстрашным и безрассудным, и прежде чем на это согласиться, долго размышлял и проговаривал всю ситуацию с командованием Ленинградского фронта, к особым частям которого, он и принадлежал. Там посоветовались, дали добро и ускорили его подготовку. Ольга не колебалась, если надо, значит надо, сомнений на этот счёт у неё не было никаких. Потом, она очень доверяла Ивану Игнатьевичу, она знала, что на слишком рискованное для жизни задание он её никогда не пошлёт. Но, на войне, как на войне! Предвидеть всё было просто невозможно и ребята, прибыв на место, решили разместиться у женщины, которая по сведениям партизан была вдовой и налегала на спиртные напитки, но в связи с двойными агентами не была замечена.
Утром следующего дня, хорошо выспавшись, а потом переложив из вещмешка свои рабочие инструменты в маленький чемоданчик, Комаров пешком ушёл в город, оставив Ольгу на месте дома у вдовы. Та, не долго думая, покормив свою козу в загоне, единственное, что осталось у неё в хозяйстве, по мимо приблудных кошек и подвальных крыс, залезла в погреб и вытащила отпотевший пузырь самогона, припрятанный на чёрный день.
- Ну, милка, давай с тобой, значит, со знакомством!.. - весло проговорила тётя Соня, как она и просила себя звать.
Она бухнула пузырём по столу, поставила закуску: два засохших солёных огурца и кусок чёрного хлеба, села против окна и пьяно запричитала:
- Ой, голосок мой нежный, то сорвалси... Ой, провалилси на берег туман!... - пела она писклявым голоском заунывно и тягуче.
Ольга, прислушавшись к её жалобному пению, никак не могла понять, как это туман может провалиться, да ещё на берег? Но, местные напевы были чудны, хоть и очень мелодичны и тут она, даже пыталась подпеть своей хозяйке, но это плохо получалось, потому что тянуть плаксивым голосом она не могла, переходя на чистый фальцет. Тётя Соня продолжала петь, время от времени потягивая из гранёного стакана мутную жижу. Ольга пошарила в своём мешке и вытащила оттуда сухари и банку тушёнки, когда она поставила всё это на стол перед хозяйкой, та сразу петь прекратила. Она уставилась на невиданное угощение голодными глазами, и умоляюще посмотрела на девушку.
- Кушайте, пожалуйста! - произнесла Тихонова. - Мы вам не сможем сейчас заплатить за ночлег, денег нет, а поделиться едой, всегда пожалуйста, не побрезгуйте...
Хозяйка, обтерев руки о замызганный передник, тут же ухватилась за сухари, а потом и за банку с тушёнкой, пока она ела, Ольга незаметно расспросила её о местных порядках, о том кто часто приходит в село из новых властей и строгий ли тут староста.
- Не приведи Господь! - ответила она. - Он к нам из Крестов присланный, но дурак дураком. А как налижется, то тихонький такой становится, но уж ежели трезвлёный, ну спасу никакого нету. Староста Коноплёв его кличут, к счастью, он тута не бывает часто, нечего, говорит, тута делать, село почти всё пустое. Кто бежал в лес, кто в городу работает. Вот, так вот...
- Пойду-ка я пройдусь, тёть Сонь, душно в избе чегой-то, - и Ольга кивнув хозяйке, которая уже подвыпившая, готовилась снова завыть свою нехитрую песенку, вышла из приземистого дома и направилась к лесу.
Надо было найти поляну, где ночью они с Комаровым зарыли рацию и питание к ней, ещё раз всё осмотреть, хорошо ли выбрали место и замаскировали.
Ольга возвратилась в дом только к вечеру. Тётя Соня крепко спала, напившись самогона, ей и дела не было до своих постояльцев. Самое главное для неё - это пропитание, которым у них можно было разжиться. И Ольга, пройдя в горницу, села к столу у висящих и каким-то чудом уцелевших ходиков в деревянной оправе с массивной гирей на тугой широкой цепи. Они висели в простенке между двумя узкими окошками и равномерными щелчками отсчитывали секунды пролетающего беспокойного дня. Совсем стемнело. Девушка с тревогой смотрела на этот светлый циферблат. Комаров к условленному времени так и не возвратился из Пскова.
Такыр - это сильно уплотнённая глина в степи. Вот на ней-то и надо было сделать взлётно-посадочную полосу. Антоновские мотострелки под командой Алексея Деева и кавалеристы Василькова Ивана Фадеевича при сорокапятиградусной жаре, сильнейших восточных ветрах, иссушающих всё вокруг, работали уже который день рук не покладая. Песок забивал глаза, лез в рот, хрустел на зубах, наметал барханы на лагерь и строящуюся площадку. И вот, когда полоса была почти готова, поступил приказ: "Рыть поперёк полосы через каждые 200 метров глубокие рвы". Прямо скажем, очень обидно было всем, кто трудился, услышать такое и, Васильков пошёл за разъяснениями к руководителям операции.
- Пора и вам, Иван Фадеевич, знать цель задуманного нами сражения с абвером, - сказал Антонов. - Мастер шпионажа и провокаций Вильгельм Канарис задумал организовать засылку на самолётах сюда своих головорезов. Надо сделать так, чтобы самолёт сел, а взлететь не смог. Ловушку им устроить, понимаешь? Вот для этого и рвы делаем. И тут же их надо тщательно замаскировать, чтобы сверху не видно было.
- А как же немцы найдут наш аэродром?
- Отто Курт (так именовали капитана Шеллера перед неоперативными работниками) имеет постоянную связь с ними, а для самолётов - целую станцию наведения.
- Так капитан Курт работает на нас?
- Да, честно и добросовестно. Мы убедились в этом.
- Он недавно подходил к нашим лошадям, просил разрешение совершить верховую прогулку.
- И дали?
- Под благовидным предлогом отказали, товарищ генерал. Всё-таки, немец...
- Выделите для него лучшую лошадь, - приказал Антонов и тут же, почему-то улыбнувшись, задумчиво сказал: - Не от своего ли шефа, адмирала Канариса, заразился он этим? Адмирал, видишь ли, Васильков, имеет привычку по утрам совершать верховые прогулки. Правда, сейчас сократил их до двух-трёх в неделю. Не до выездов...
Генерал встал и перейдя на официальный тон, приказал:
- По окружности аэродрома оборудовать опорные пункты и расположить в них личный состав и огневые средства, провести учебные занятия по захвату самолёта и борьбе с вражеским десантом.
Опять без отдыха за работу, а ночью - учение.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.