Целый день не выходило из головы Зои то письмо. «До востребования» - значит ждать, пока востребуют твои чувства. А если не востребуют? Так и будет конверт с этими чувствами валяться на почте, пока не выйдет срок хранения и его отправят обратно, если есть обратный адрес, а если нет – просто выбросят в мусор...
Вечером она не стала ждать Петра, закрыла почту и пошла домой. Хозяйка встретила ее неприветливо:
- Зоя, если будешь так поздно приходить, я откажу тебе, ищи другую квартиру. Я не погляжу, что мне колхоз платит за тебя, не нужно мне такое – по ночам ждать. Я свое уже прождала – дети выросли, уехали. Тоже, бывало, стояла у калитки, пока Катерина с гулянки придет. Ну, правда, если задерживалась, то у меня всегда лозина была наготове. Хлестну по ногам, так в другой раз бежит вовремя.
- Мне ж не семнадцать, Анна Мефодьевна! Уже двадцать три, я самостоятельная, работаю.
- Ну так и что ж, что работаешь? А мне теперь не спать, что ли? Так что думай, девка!
Зоя прошла в комнату, сняла одежду, надела домашний халатик. Заглянула в зеркало. Оттуда на нее смотрели карие глаза, обрамленные густыми ресницами, небольшой нос, тонкие брови. Зоя облизнула красивые губы – чем не красавица? Она вздохнула: правду говорила мать: не родись красивой, а родись счастливой! Хотя еще возможно и счастье – ведь не старуха же она еще. Она вышла к хозяйке, хлопочущей у плиты.
- Что помочь, может, бабушка Нюра?
Та откликнулась не сразу:
- Да уже ниче не надо, все сделано. Корова скоро придет, так подоить надо. Смогёшь?
Зоя улыбнулась:
- Смогу, конечно, я ж дома всегда доила.
- А завтра пораньше не придешь? Картошку нужно уже полоть.
- Как же я раньше приду – у меня ведь рабочий день по часам.
- Дак кто ж тебя проверять станет? Закрыла двери, да и пошла.
- Нет я так не могу. В воскресенье могу полоть.
- Да кто ж в воскресенье работает? Не боитесь вы греха.
- Да какой же грех, если за неделю не было свободного времени? И вообще, это пережитки уже!
- Ну, у вас, может, и пережитки, а у нас не положено в воскресенье работать.
- Хорошо, я завтра вечерком пополю картошку.
- Да и в хате белить бы нужно – к маю не белила, сажа кругом. А до ноябрьских еще далеко.
Старуха вздохнула. Дочка приезжала редко, да и то, чаще всего отдыхала, жалуясь, что много работает, хоть дома отдохнет. Мать старалась, конечно, угодить, готовила, убирала, но возраст уже брал свое – ей скоро должно исполнится семьдесят...
- Побелим, баба Нюра, побелим! Начнем как-нибудь утром пораньше, потом я на обед приду, и закончим вечером. А может, Катя приедет, поможет.
Баба Нюра смолчала.
За окном послышалось мычание идущих с пастбища коров.
- Ну вот, и Зорька идет. Пойду калитку открою.
Зоя взяла подойник, налила в него немного теплой воды, взяла «коровино» полотенце. Во дворе старуха разговаривала с коровой:
- Ну что, Зорька, как гуляла сегодня? Молока-то накопила? Счас подоим тебя. Пойдем, напою.
Зоя вышла, взяла скамейку, подошла к корове. Баба Нюра осталась рядом – вдруг корова заартачится. Но все обошлось. Правда, Зоя поняла, что отвыкла от этого, руки заболели очень быстро, но признаться хозяйке она не решилась.
Потом баба Нюра стала готовить на стол.
- Ну, садись, давай поужинаем чем Бог послал.
За окном уже почти стемнело. Лампа на столе горела ровно, освещая нехитрую посуду. Баба Нюра не выдержала, спросила:
- А что, Петька сегодня не придет, что ли? Не поругались ли?
- Нет, мы не ругались. Наверное, на работе, скоро уборка, он на комбайне будет.
Ну-ну, - неопределенно проговорила баба Нюра. – Он, конечно, парень работящий, весь в батьку, в Кирюху. Тот был жадный до работы, за ним, бывало, не угонишься ни на косьбе, ни на молотьбе. А вот насчет баб, так он опять же в своего батька – тот ни одной юбки не пропустит, бывало. Его и мужики как-то били, а он все равно. Так что думай, Зоя, нужен тебе такой, али нет.
В это время в окно постучали. Зоя встрепенулась, глаза ее засияли.
- Ну вот, легок на помине, небось, иди встречай! – кивнула на окно хозяйка.
Зоя вскочила, побежала на крыльцо.
Петр стоял в рабочей одежде, от него пахло соляркой и железом.
- Я прямо с работы, пойдем ко мне.
- Как к тебе? А мать что скажет?
- Вот и послушаем, что она скажет.
Петр был настроен решительно. Но Зоя засомневалась – она слышала, что его мать очень строгая женщина, и вот так, с бухты-барахты, идти к ней...
- Ты не предупредил ее? – спросила она.
- А чего предупреждать? Это я решаю, а не она.
- Что ты решаешь?
- Жениться мне или нет.
- А ты собрался жениться? – сердце Зои застучало сильнее. – И на ком же?
- Как это на ком? Ты что, не понимаешь? На тебе.
- Вот как! А спросить у меня, согласна я или нет – не хочешь?
Петр отодвинулся от нее, подбоченился:
- А ты, значит, не согласна? Ну тогда, извиняйте, мы пройдем мимо.
Он повернулся и пошел к калитке. Зоя смотрела ему вслед, ожидая, что он повернется и снова подойдет. Но Петр твердо шел к калитке, рывком открыл ее, вышел на улицу, оставив калитку открытой, и пошел прочь.
Зоя стояла и не знала, что думать. Если он говорил серьезно, то почему убежал? Если проверял ее, то зачем? Она вернулась в комнату. Взглянув на ее потухшие глаза, баба Нюра что случилось? Чего он тебе сказал, непутевый?
-Замуж позвал, - грустно ответила Зоя.
- Так чего ж ты скисла? Отказала, что ли?
- Не успела ни согласиться, ни отказать – он убежал.
- Ох, не поймешь вас!
Зоя села на свою кровать, не зная, что будет дальше. Неужели он решил, что она должна была подпрыгнуть от радости и повиснуть у него на шее? Она встала, помылась коридоре над тазом и улеглась. Хозяйка не решилась спрашивать ее ни о чем.