Ведунья прислушалась к движениям в доме, они явно были неспокойные и исходили от Большака. Занавески нервно дергались и двигались чашки на столе.
– Давай поговорим? – Вика нахмурила брови. – Что не так?
Белый шум гулко отозвался в голове странными словами: «Ему нельзя доверять»
– Странно, – если бы парень был опасен, я бы почувствовала, но рядом с ним я не увидела плохого, – Вика пожала плечами. – Может быть, ты ошибся?
В ответ резкий поток воздуха сбросил со стола желтоватые листы с Анисьиными записями.
– Понятно, обиделся, – вздохнула Вика, дотрагиваясь до своего лица правой рукой. – Но я бы поняла, если бы с ним было связано что-то нехорошее, – оправдывалась она перед Большаком, – только это обычный парень, каких миллионы ходит по миру. Не стоит в каждом видеть опасность. – Викины брови сделались прямыми.
Большак ничего не ответил, только громко шарахнул дверью так, что в окнах задрожали стекла. Иван тревожно смотрел на дом. Услышав громкий стук, он приблизился.
– У вас все в порядке? – спросил он Вику, выходящую из дома, – я слышал громкий стук.
– Все нормально, это сквозняк, – призвала на помощь улыбку ведунья.
Слова Большака вызвали у Вики тревогу и предчувствие беды. Она снова пристально всмотрелась в Ивана. Ничего такого, что могло бы насторожить, кроме отсутствия вещей. Жилье так не снимают, тем более на длительный срок.
На обтянутых скулах Ивана загорелись два бордовых пятна.
– У вас такой взгляд, – замотал он головой, – прям как рентгент.
– Извините, – Вика покраснела, – я пытаюсь понять, как вы собираетесь снимать жилье без вещей? Без сменной одежды, например?
– Ах, это, – Иван выдохнул, – я все в городе оставил у друга, чтобы с собой не таскать по бездорожью. Решил, сначала нужно жилье снять, а потом уже и вещи привозить, – улыбнулся мужчина.
Вика хотела улыбнуться, но не смогла. Ее глаза приковала сорока, которая сейчас сидела у входа в дом бабы Насти и истошно стрекотала, хлопая крыльями. Ведунья понимала, что происходит нечто странное, чего ни Большак, ни сорока не одобряют. Вика третий раз пристально взглянула на Ивана: туго натянутая кожа на его лице с выпирающими скулами, воспаленные голубые глаза. Все. Мужчина опустил под новым пристальным взглядом ведуньи глаза в землю.
Нет, не было Вика в нем ничего, чтобы могло насторожить, кроме того, что периодически мужчина становился очень сосредоточенным и далеким. Но это не повод подозревать человека во всех грехах.
«Ладно, я тоже кое–что знаю и понимаю» – подумала Вика, пшикнула на сороку и вошла в дом бабы Насти с первым и последним его постояльцем.
Сорока летала вокруг дома еще минут десять и громко стрекотала.
– Что это с птицей? – удивленно выглянул в окно Иван. – Взбесилась что-ли?
Вика подошла к окну, дернула занавеску в сторону и мертвая бабочка бесшумно упала сверху.
«Наверное, с лета бедная бабочка застряла где -то здесь, – подумала Вика, а вслух сказала, - сорока непогоду, наверное, чует"
Через час ведунье удалось собрать самое ценное, что оставалось в доме, то, что кроме бабы Насти никто не должен был трогать. Черный кот, забравшийся сюда, как к себе домой, ходил барином, задрав хвост, и громко мурлыкал напротив тех вещей, которые ведунья потом бережно складывала.
– Какой странный кот у вас, будто указывает, что надо брать, а что нет, – удивленно мотнул головой Иван.
Вика ничего не ответила, продолжая думать о том, почему Большак и Сорока там нервно реагируют на появление Ивана, а кот совершенно спокоен, и даже доволен. Мысли ведуньи оборвало громкое мяуканье, кот тюкнул её лапой по ноге и юркнул в подпол. Вика послушно последовала за ним не сообразив взять фонарь или свечу.
В подпол не проникал ни один луч света. Запах был застарелым и спокойным. Казалось, что воздух здесь не меняется много лет, наверное, потому что баба Настя уже не могла спускаться сюда в последние годы.
Едва привыкнув к темноте, Вика обомлела. В углу у стены кто-то сидел, скрючившись и сжавшись в маленький комок. Моментально ведунью пронзила непроизвольная дрожь, как будто сзади кто-то открыл дверь и запустил холодный ветер. Из угла пахнуло мхом, который обычно растет в заброшенных церквях, вернее на их развалинах.
Ступенька скрипнула.
– Эй, помощь нужна? – спустился вниз Иван и угол, с которого не сводила глаз ведунья, тут же опустел.
Вика не успела ответить, как сверху раздался шум. Оба быстро поднялись наверх. Вещи, которые ведунья собралась переносить в свой дом, валялись на полу, расшвырянные в разные стороны.
Ведунья взглянула на Ивана, который чесал затылок.
– Что тут твориться-то?
– Кот, наверное, – пожала плечами Вика. – Ничего лучше придумать она сейчас не смогла и ожидала, что постоялец развернется и уйдет искать какое-нибудь другое жилье – где вещи сами по себе не разлетаются по полу, а сорока не орет как сумасшедшая и не летает вокруг дома.
Но Иван не ушел, не смотря на то, что губы его вытянулись в тонкую линию и побели. Только сказал, что сегодня же съездит за чемоданом и завтра утром вернется. Помог донести Вике большую клетчатую сумку до двери, на том и попрощались.
Постоялец дошел до станции и только там достал телефон.
– Я еду, – мрачно сообщил он кому-то на том конце провода, – надо завтра вещи привезти свои, а то догадается.
В трубке раздался ядовитый смешок.
– Это только от тебя зависит, догадается или нет. Я-то все как надо сделала, все твои запахи стерла. Теперь только твоя работа.
Иван остановился, нахмурясь.
– Уверена, что стоит идти на крайние меры? Может, договориться с ней?
Лицо Варьки посерело от злобы, резким движением пальца она отключила телефон и сжала зубы.
– Ничего, ничего, миленький, сделаешь, как я скажу, а не сделаешь, на тот свет отправишься вслед за своей мамашей.
Тут же Иван почувствовал, как тьма мазнула глаза, и его повело влево. Мужчина еле удержался, чтобы не упасть в большущую яму с почерневшим снегом. Он хотел выругаться, но почувствовал, что его язык стал как засохшая глина.
«Вот зараза, спасибо тебе мамочка за должок, всю жизнь теперь из-за тебя мучиться», – подумал Иван.
В доме Анисьи Большак задыхался от бессилия, швыряя со стола чашки и оставшиеся листы бумаги. Ведунья его не слушала, и он не мог ее заставить отправить куда подальше этого постояльца. А все почему? Потому что Большак и сам не знал, что в Иване не так, просто ощущал опасность и все.
Вика вернулась домой, увидела разбросанные чашки и бумаги на полу и разозлилась. Ей казалось, что после недавнего обряда с Людочкой и ее мамой, Вику уже признали полноправной ведуньей, хоть и не совсем опытной, а теперь получалось, что сорока на пару с Большаком ей совсем не доверяют.
Как только она присела на короткую скамеечку у печки, Большак включил белый шум и попытался заговорить.
– Я сама знаю, что можно, а что нельзя, – оборвала она Большака на полуслове.
Тот моментально отключился, и Вика услышала, как в подвале отчаянно загрохотала старая Анисьина утварь.
– Скажите, пожалуйста, – округлила глаза Вика, будто передразнивая Большака.
Сейчас она была очень зла не только из-за непонятного поведения сороки с домовым, но и потому что этот мужчина с обтянутыми скулами вызывал у нее смешанные чувства. С одной стороны, она не ощущала с его стороны опасность, с другой стороны – в нем явно что-то было не так.
