Следующим летом Людовик XIV официально назначил Версаль резиденцией своего двора и правительства. 6 мая 1682 года король покинул замок Месье Сен-Клу, чтобы обосноваться в Версале, где «он хотел бы остаться надолго, хотя там все еще полно каменщиков», писал маркиз де Сурш.
Несмотря на присутствие каменщиков и штукатуров, огорчавших знатных дам, расположение апартаментов в новой официальной резиденции многое говорило о нынешнем состоянии его отношений. Комнаты Франсуазы, например, имели двойственный статус, весьма похожий на ее собственное двойственное положение.
У королевы Марии-Терезы были огромные и великолепные комнаты на южной стороне центрального блока Партер-дю-Миди. Дофин и Дофина тоже были на королевском этаже, последняя раздражала короля своим ворчанием на строителей. Атенаис, все еще теоретически титулованная любовница, имела четыре основные комнаты на одном этаже с видом на Королевский двор.
Множество придворных томилось наверху в тесноте, занимая то, что теперь можно было бы назвать чердачными комнатками, вынужденные делить общую кухню где-то далеко, даже если у них были свои уборные: близость к государю предпочиталась просторной жизни.
Но жилье Франсуазы не подпадало ни под одну из категорий. У нее было несколько квадратных комнат, выходивших на север и не очень хорошо отапливаемых (она страдала от холода, с начинающимся артритом, и любила уютный Ментенон за его теплоту). Будуар, в котором находилось кресло-туалет, был так мал и крайне неудобен: наполнять и опорожнять медную ванну тоже было непростой задачей.
Крошечная деревянная лестница вела на площадку, где верная служанка Франсуазы Нанон Бальбьен, ее компаньонка еще со времен Скаррона, держала гардероб Франсуазы в единственном шкафу.
Окна действительно выходили на окна Атенаис, но между двумя комнатами не было никакого сравнения: одна демонстрировала роскошь, другая – скромность (сегодня эти апартаменты, занимаемые мадам де Ментенон в течение тридцати лет с некоторыми изменениями и приспособлениями, до сих пор кажутся убогими).
Еще в августе 1682 года Франсуаза все еще старалась отделиться от положения, которое раньше занимала Атенаис.
«Говорят, что я хочу занять ее место, — написала она мадам де Бринон с присущей ей чуткостью к сплетням о своей репутации. — Они не понимают моей отдаленности от такого общения (секса) и той отдаленности, которую я хочу внушить королю».
Битва за спасение короля еще не была выиграна: раньше ходили слухи о его флирте с довольно молодыми женщинами. Франсуаза, очевидно, имела в виду предостережение в «Карте любви» Мадлен де Скюдери по поводу быстротечной Реки Склонности, которая впадала в Море Опасностей. По её словам, её целью было стать «лучшим другом» Людовика.
Однако есть свидетельства того, что вскоре после того, как Франсуаза написала эти слова, она решила, что долг лучшей подруги по отношению к Людовику XIV, к сожалению, включает в себя необходимость спать с ним, чтобы помешать другим, более легкомысленным, менее религиозно ориентированным женщинам делать это без чистых мотивов, которые были у нее.
Она, конечно, не говорила так про себя: шестью годами раньше Франсуаза критиковала духовника короля отца Лашеза за то, что он довольствовался «полуобращением», и заметила графине де Сен-Жеран, что «атмосфера при дворе портит самую чистую добродетель и смягчает самую суровую». Теперь она сама смягчилась.
Много позже Франсуаза смогла оглянуться назад с большей отстраненностью и сказать своему доверенному секретарю Мари-Жанне д'Омаль, что король «искал бы свои удовольствия в другом месте, если бы не нашел их у нее».
Ее взгляд на Марию-Терезу был в том же духе: королева была святой, но «не очень умной», поскольку она всегда молилась, когда король нуждался в ней.
И тогда Франсуаза не могла заставить себя быть щедрой по отношению к своей эффектной предшественнице. Что-то в прежней пренебрежительности все еще вызывало раздражение: Атенаис, как писала Франсуаза в мае 1681 года, «ещё толще», чем когда ее видели в последний раз.
Таким образом, в сексуальных отношениях Людовика XIV и мадам де Ментенон с самого начала было что-то мрачное: необходимость для двух людей среднего возраста, но с совершенно противоположной точкой зрения. Для Людовика это была страсть, с которой он не мог справиться, для Франсуазы — страсть, которую она должна была терпеть ради высшего блага.
Для Людовика XIV не было стремления к завоеваниям, как с Луизой, не было безудержной страсти, как с Атенаис, не было возрождения юности, как с Анжеликой. Каким бы ни был сексуальный опыт Франсуазы со Скарроном, двадцатью пятью годами ранее он не давал ей высокого мнения о мужчинах именно в этом отношении. Как преобладали над ними их физические побуждения!
Как она размышляла много лет спустя: «Мужчины, если ими не руководит страсть, не бывают нежны в своей дружбе». Мадам Настоящее, напротив, специализировалась на нежной дружбе, в которой физическая страсть не играла никакой роли.
- Продолжение следует, начало читайте здесь: «Золотой век Людовика XIV — Дар небес». Полностью историческое эссе можно читать в подборке с продолжением «Блистательный век Людовика XIV».
Самое интересное, разумеется, впереди. Так что не пропускайте продолжение... Буду благодарен за подписку и комментарии. Ниже ссылки на другие мои статьи:
