в игре событий правда о моих поступках, которую я знал только один, приобрела все черты наглой и даже бесстыдной лжи: и как это ни странно покажется моему любезному и серьезному читателю, не правдой, а только ложью мог бы я восстановить и утвердить истину о моей невинности
Эта цитата по своей абсурдности могла бы быть эпиграфом ко всей повести. Смешение правды и лжи до полного растворения одного в другом.
Мой любимый финальный комментарий почти к каждому разбору - “или нет”. Потому что в литературе практически не бывает правильных и однозначных толкований, кроме тех редких случаев, когда их нам оставляют авторы. Чаще всего мы говорим о том, как принято понимать какой-то текст. Но каждый читатель имеет право решать самостоятельно, так ли это. Или нет.
В нашем случае этой фразой можно подытожить весь пересказ фабулы из первой части. Потому что на самом деле мы не знаем о нашем герое ничего. Или, как говорил художник: “А черт вас знает, дедушка!”.
Первое определение стиля повести, которое приходит на ум, - зыбкость. Казалось бы, всё так просто: есть только автор дневника и читатель, к которому тот напрямую обращается со своей проповедью. Но на протяжении всего текста не оставляет ощущение, что сущность героя никак не удаётся поймать. Кто он? Что на самом деле думает?
Повествователь играет с читателем, намеренно излагает некоторые сцены неоднозначно, двойственно. И самая главная неоднозначность здесь - действительно ли герой невиновен? На протяжении всего текста он, кажется непреднамеренно, бросает замечания, которые заставляют нас в этом сомневаться. Игра с читателем не прекращается. Чего стоит, к примеру, вот такое замечание:
Я не стану подробно рассказывать вам о чудовищном преступлении, в котором меня обвинили: есть события, которых люди не должны ни помнить, ни знать, дабы не получить отвращения к самим себе
В качестве иллюстрации результата этой игры небольшая история. На семинаре, посвящённом “Моим запискам”, преподаватель спросила у нашей группы, действительно ли герой невиновен. Мнения разделились ровно пополам. Ситуация повести “Мысль” повторилась в действительности.
Игра не ограничивается этим вопросом. Герой играет роль пророка перед каждым из своих собеседников, вдвойне он играет её, пересказывая эти сцены нам. Идея специального окошка, которое позволяет надзирателям следить за ним постоянно, тоже своеобразная необходимость иметь зрителя. Он гордится своим умением контролировать даже сны.
Замечательный пример игры - разговор с художником о Христе. Наш пророк испытывает ум собеседника предположением: а не поддался ли Христос на самом деле искушениям Дьявола, чтобы обрести власть над людьми? Это приводит художника в ужас, но наш герой явно наслаждается достигнутым эффектом. Для него в мире давно не осталось ориентиров: одиночное заключение - это свобода, потеря близких - счастье, Христос продался Дьяволу, а проповедует это всё нам предполагаемый маньяк.
Вдобавок к истории с Христом отметим, что позже герой сравнивает себя именно с ним. Вот и наше “лже-” в сочетании с “пророком”, поддавшимся Дьяволу. Или нет.
Одно не удаётся ему - обмануть художника. (Здесь мы на секунду остановимся и ностальгически вздохнём по не забытой потомками теме истинного искусства, так интересовавшей в своё время Гоголя). Тема виновности героя неоднократно всплывает в их беседах, ну а ситуация с портретом окончательно даёт понять, что с трезвостью ума и нравственной чистотой здесь не всё так однозначно.
Даже после "ухода" из тюрьмы художник бросает последний вызов нашему герою - здесь идёт замечательная сцена с призраком (?) убитого отца.
Ложь в повести выходит далеко за рамки вопроса о виновности героя. Во второй части текста он всё с большим упорством говорит о её тотальности: ни в чём нельзя быть уверенным, лгут все, включая его самого.
Я очень много лгал в этих бесцельных и наивных записках. Зачем я делал это - разве я не один? И что значат какие-то жалкие правда и ложь в сравнении с тем грозным и великим, что ношу я сейчас в моей одинокой душе. Как жалкий актер, я искал каких-то бессмысленных аплодисментов и кланялся низко праздному зеваке, заплатившему гроши, чтобы увидеть меня, - когда тут же, в темноте кулис, поджидала меня голодная Вечность!
Это замечание окончательно нас запутывает. Кажется, в этом и есть суть идеи повести. Как и большинство текстов Андреева, она о зыбкости мира, отсутствии моральных ориентиров и бесцельности. Герой играет с окружающими, играет, пересказывая свою игру читателю. Играет с самим собой настолько, что уже сам не может ответить на вопрос - кто он?
И единственным нерушимым символом над всем этим возвышается Железная решётка.
После прочтения этом повести вам не будет (не должно быть) окончательно ясно, о ком она. Но всё же постарайтесь ответить на вопрос, который задаёт нам главный герой: "Ну, как же по-вашему, господин художник, убийца я или нет?".
