Директор небольшой мебельной фирмы Игорь Петрович Костин, офицер-отставник лет пятидесяти пяти, решивший попытать счастье в бизнесе, уже с самого утра изрядно устал. Последнее время дела фирмы складывались неудачно: то качество сырья низкое, то перебои с комплектующими, то фурнитура ненадёжная. И, как следствие, выработка готовой продукции снизилась, спрос на мебель упал.
Директор всячески стремился в короткий срок исправить положение. Он вставал чуть свет, вызывал машину. Едва успевал выпить чашку кофе, как «Ауди» уже стояла у подъезда.
– На износ работаете, Игорь Петрович, – предостерегал шефа водитель.
– Ничего, Серёга, на том свете отдохнём, – мрачно шутил Костин, стараясь держаться бодро.
С раннего утра директор обходил все производственные участки, дотошно вникал в процесс, проверял качество продукции, следил за параметрами приборов, за производственной дисциплиной. Нерадивым работникам давал накачку:
– Сам разорюсь и вас по миру пущу, если не будете отдаваться работе.
Метод закручивания гаек давал определённые результаты. Однако Костин понимал: чтобы кардинально изменить положение дел, надо срочно переходить от дедовских методов к современному производству. А это значит – вкладывать солидные финансовые средства в строительство нового производственного корпуса, в новое автоматическое оборудование. Словом, перевооружать производство, вводить новые мощности и благодаря этому добиваться высокого качества продукции.
Меж тем средств катастрофически не хватало, и директор вынужден был взять очередную ссуду в банке под высокие проценты. Теперь необходимо было проследить, чтобы каждый рубль, вложенный в дело, не пропал, а окупился сторицей.
Почувствовав усталость, директор решил немного отдохнуть – поработать с документами. Костин прошёл в офис, поднялся в кабинет, предупредив секретаршу:
– Марина! Ко мне пока никого.
– Хорошо, Игорь Петрович. Сейчас принесу кофе и свежую почту.
Костин тяжело опустился в кресло, задумался. Вошла Марина – поставила на стол чашку дымящегося кофе, аккуратно сложила прессу на край стола и тихонько удалилась.
Костин сделал несколько глотков кофе и, взглянув на письма, остановился на одном из них. В письме шла речь об оптовой закупке офисной мебели. Настроение мигом поднялось, спал груз усталости.
Напевая лёгкий мотивчик, Костин переключился на областные газеты. Отдельные только полистал, другие пробежал глазами.
Добрался до старейшей газеты – патриарха областных СМИ. Он полюбил её ещё с той поры, как молодым лейтенантом был направлен на службу в военный гарнизон неподалёку от областного центра. Уважал за принципиальность, за неизменную нравственную позицию, за близость к простым людям. Костин был глубоко убеждён, что настоящая газета должна чувствовать людскую боль. На таких принципах всегда держалась русская журналистика. Недаром же ещё Александр Герцен считал, что она есть «не врач, но боль».
Ныне любимая газета переживала нелёгкие времена. На рынок СМИ хлынул поток низкопробной печатной продукции, смакующей всё, что пахнет жареным, играющей на низменных чувствах читателей. Его же избранница, как бедная интеллигентная женщина, знающая себе цену, и в горьком унижении не роняла достоинства. Костин как мог, поддерживал газету: давал рекламные объявления, посылал для публикации праздничные поздравления своего коллектива, поощрял лучших работников фирмы подпиской на газету.
Всех журналистов газеты Костин узнавал с первых строк, не заглядывая в конец статьи, где стояла подпись автора. С некоторыми из них был знаком лично, других знал только как читатель, но уважал тех и других – все были профессионалами своего дела.
На второй полосе в глаза бросился очерк Таисии Крестинской «Не разлучайте нас с мамой». Это была корреспонденция из тех, что раньше выходили под рубрикой «Письмо позвало в дорогу». Очерк захватил Костина, и он с головой ушёл в чтение.
В редакцию пришло письмо от молодой женщины из деревеньки Соколья Гора, давно забытой богом. Женщина жаловалась на бездушных чиновников, которые хотят отнять у неё детей за то, что они живут в нищете. Это был крик погибающего человека: «Муж в бегах – скрывается от алиментов, сама бьюсь, как рыба об лёд, но не могу свести концы с концами. Работы в селе нет – колхоз давно распался. Доход от домашнего хозяйства с гулькин нос, пособие на детей мизерное – на хлеб не хватает. Хата прохудилась, одежонка поизносилась, а чиновники вместо того, чтобы оказать помощь, собираются отобрать детей, которым нечего есть. Но разве я виновата, что оказалась в столь плачевной ситуации?! Неужели им неведомо, что ныне так или почти так живёт пол-России?!»
Корреспондент газеты выехала в Соколью Гору и ознакомилась с положением дел на месте. В публикации сообщалось, что факты, изложенные в письме, подтвердились. Женщина не пьёт, ведёт небольшое хозяйство. Бывший муж алименты не платит, местонахождение его не известно. В старой хибаре поддерживается относительный порядок. Трое детей одеты в чистую одёжку и худы настолько, что светятся. Чиновники действительно проверяли положение детей, угрожали матери забрать их и направить в приют.
Зацепила Костина эта статья – чуть слеза не прошибла. Сам он выходец из села, родился в трудную послевоенную пору и не понаслышке знал, что такое нужда. Отец рано скончался от фронтовых ран, мать в одиночку тянула нелёгкий воз – поднимала четверых детей. Игорь был старшим. Едва подрос, стал помогать матери – подрабатывать подпаском. А позднее – пахал, сеял, косил и стоговал сено каждое лето наравне со взрослыми. Когда приходилось неделями голодать – выручали соседи. Кто блинков даст, кто хлеба горбушку, кто картошкой поделится, кто кружку молока нальёт. Особой жалостью отличалась бабка Арина – видя голодные глаза детей, сама не съест, а их накормит. Урожай соберёт – часть выделит соседям за помощь. На всю жизнь запомнил Игорь, как простыл, провалившись в полынью, тяжело заболел, и бабка Арина спасла его растирками и сиропом из кускового сахара. Мать, бывало, всплакнёт: «Как я с тобой, Семёновна, рассчитываться буду?». А она в ответ: «Успокойся, Ульяна! Мы же русские люди и должны помогать друг другу. Иначе нам не выжить».
В военное училище Игоря Костина провожали всей деревней. Бабы плакали, напутствовали парня: «Хотя бы тебе, старшему, повезло выбраться из нищеты. Тогда и других вытащишь». Повезло. Училище окончил с отличием и всегда добрым словом вспоминал своих душевных земляков. Потом, когда уже крепко встал на ноги, хотел собрать всех за общим столом, сказать им тёплое слово. Но было поздно – неперспективная деревенька приказала долго жить: старики померли, а молодёжь покинула отчие дома…
Костин встал, нервно заходил по кабинету, о чём-то напряжённо думая. И вдруг решительно шагнул к столу, нажал кнопку внутренней связи:
– Марина, срочно вызови Сергея.
Не успел Костин как следует обдумать своё решение, на пороге уже стоял водитель.
– Слушаю вас, Игорь Петрович.
– Вот деньги, – протянул ему несколько крупных купюр шеф, – срочно поезжай в универмаг. Купи три комплекта детской одежды на три, семь и девять лет. Двое последних – мальчики, малышка – девочка. Куртки, брюки, рубашки, платьица, спортивные костюмы, кроссовки. А ещё – продукты: хлеб, сыр, колбасу, пельмени, тушёнку – всё качественное. И обязательно сладости: конфеты, печенье, пирожное, вафли, лимонад. Возьми себе в помощь Лену Гусакову из планового отдела. Жду тебя через пару часов.
Не прошло и двух часов, как Сергей докладывал шефу:
– Игорь Петрович, задание выполнено. Машина наполнена под завязку. Всё качественное, по моде и со вкусом. Куда прикажете доставить?
– Поехали, – сказал Костин и на ходу бросил секретарше:
– Марина, все вопросы к заму. Буду к вечеру.
Стояла ранняя осень. За окном машины проносились деревья, одетые в нарядный убор. Проплывали серебристые паутинки бабьего лета, цеплялись за придорожное быльё. «Много паутины – добрый знак. Осень будет ядрёная», – вспомнил Костин слова матери. На дальнем поле ярко зеленела свежая, молодая озимь. На опустевших лугах виднелись высокие стога. Рядом с дорогой, на голой стерне, золотились копны пшеничной соломы. Среди них разгуливали стаи журавлей, собирающихся в дальнюю дорогу.
В Сокольей Горе гости без труда отыскали старую деревянную хибару: журналист описала деревню так, что ошибиться было трудно. Тропинка к избе пролегала через высокий колючий бурьян.
Водитель подъехал почти вплотную к хате, поднялся на крыльцо, постучал в дверь. На стук вышла хозяйка, довольно молодая, но с лёгкой проседью на висках. Озабоченным взглядом широко распахнутых глаз она посмотрела на гостей. На лице мелькнуло удивление, быстро сменившееся страхом. «Наверное, приняла нас за тех, кто грозился отнять детей, – подумал Костин. – На мою мать в молодости похожа – русская стать, гордость, красота, несмотря на невзгоды».
– Мир вашему дому! Вас, кажется, Людмилой зовут? – шагнул к крыльцу Костин. – Не пугайтесь – мы к вам с добром. Узнали, что вы попали в сложное положение и хотим вам помочь, если вы, конечно, не против…
Хозяйка удивлённо вскинула брови, некоторое время молчала. Похоже, в горле застрял горячий ком.
– Проходите в дом, – наконец взволнованно произнесла она.
– Сергей, открывай багажник – доставай подарки, – распорядился шеф.
Водитель стал вынимать сумки, пакеты, коробки и осторожно складывать на лавочках у крыльца. Хозяйка стояла на крыльце в окружении ребятни, словно вкопанная. По её впалым щекам текли слёзы. Костин смотрел на её худенькое лицо, на грубые пальцы, то нервно теребящие концы платка, то поглаживающие волосы дочурки, и думал о её нелёгкой доле.
– Ну что же вы стоите? Помогайте, – обратился к детям гость.
Дети посмотрели на мать, и та в знак одобрения кивнула головой. Ребята тотчас несмело подошли к сумкам, стали таскать их в хату.
Подарки сложили на старом проваленном диване, неподалёку от печки. Часть коробок разместили на полу. Прежде, чем распаковать их, Костин окинул взором внутреннее убранство избы.
Из всех углов на гостя смотрела своими грустными глазами бедность. Несколько табуреток, кровать с панцирной сеткой, старая детская кроватка, источенный сундук, стол в святом углу – вот и вся мебель. На стенах – жёлтые фотографии. На потолке пятна подтёков, половицы прогнулись, подоконники покосились.
Когда вышли на крыльцо, Костин спросил у хозяйки:
– Есть ли поблизости добротный дом на продажу?
– Вы, верно, под дачу ищите? Тогда в посёлке на центральной усадьбе посмотрите кирпичный дом. Там старенькая учительница жила. Дочь забрала её в город. Узнав о продаже дома, администрация выкупила его, а теперь задумала продать. Говорят, что дорого просят, но я уверена – покупатель найдётся. Место там красивое – бывшее дворянское поместье, старинный парк с вековыми деревьями, живописное озеро. Думаю, вам понравится.
– Поедем, Сергей, – позвал водителя Костин. И обратился к хозяйке:
– Мы не прощаемся. А вы пока продолжайте распаковывать сумки, доставайте продукты и вещи, угощайтесь, примеряйте обновки.
В пути Костин упрекнул водителя:
– Ну что же ты, Серёга, ничего хозяйке в подарок не подобрал?
Тот в недоумении посмотрел на шефа.
– Игорь Петрович, так мы же вели речь только о детях.
– Ладно, – улыбнулся Костин, – будет подарок и хозяйке…
Несколько часов спустя иномарка вновь мчалась в Соколью Гору по просёлочной дороге. В поле было тихо и покойно. От пестроты красок осеннего дня, от бордовой вечерней зари, что догорала далеко на западе, от запаха горькой полыни, что врывался в окно машины с прохладным воздухом, было немного грустно и в то же время легко на душе. Костин поймал себя на том, что давно не испытывал такого приятного состояния. Хотелось остановить машину и остаться здесь на весь вечер и на всю ночь. Но надо было спешить, чтобы успеть в деревню до темноты.
У знакомой избы шофёр нажал на тормоза. Всё семейство высыпало на крыльцо встречать добрых волшебников. Ребята были в обновках.
– Ну вот, какие вы нарядные и ещё более красивые! – сдерживая волнение, восторженно произнёс Костин. – А коль так, собирайте свои пожитки и едем в ваш новый дом. Там уже всё готово для приёма новосёлов.
Людмила сразу ничего не поняла, а когда до неё дошло, что гость интересовался новым жилищем для неё, она решительно отстранила детей и, не помня себя, бросилась Костину в ноги:
– Господи милостивый, уж не с неба ли вы свалились? Назовите же своё имя, чтобы я знала, за кого мне теперь молиться до конца жизни, – сквозь слёзы произнесла она.
– Ну-ну, – остановил её Костин, обняв за плечи. – Вот этого не надо. Да и имя не обязательно. Мы же русские люди и должны помогать друг другу…
По весне, когда дела мебельной фирмы резко пошли в гору, Костин открыл свежий номер любимой газеты и на развороте ему бросился в глаза заголовок заметки «Мы же русские люди!»
«Уважаемая редакция! Пишет вам женщина, о которой вы написали осенью в статье «Не разлучайте нас с мамой». Может, моё письмо покажется нескладным, потому что я очень волнуюсь – столько всего на меня свалилось за последний год. Хорошего. У меня теперь есть свой добротный дом. Местного вдовца с ребёнком приняла в семью. Надёжный человек. Не пьёт, работает. О детях заботится. Живём дружно. Недавно родилась доченька – моя прекрасная принцесса. Назвали её Таей, в честь вашей журналистки Таисии Крестинской, благодаря которой мне помогли приобрести дом, мебель, одежду для детей, продукты на зиму. Хочу через газету донести слова благодарности и низкий поклон до замечательного русского человека большой души, который проявил неравнодушие и принял живое участие в моей нелёгкой судьбе, подарив мне прекрасный дом, а вместе с ним – веру в людей. Я не знаю его имени – он даже не представился. Просто сказал: «Мы же русские люди и должны помогать друг другу». Дай бог ему и всем моим благодетелям здоровья и благ земных и небесных. Спасибо большое от меня и моих детей вашей замечательной газете». С глубоким уважением, Людмила Ивушкина.
Tags: Проза Project: Moloko Author: Любестовский Пётр