На втором этаже Полозовского особняка дрогнула портьера.
— Не понимаю, чего Шульц тянет? Уж и карета тюремная готова! — раздражённо прошептал угрюмый человек, аккуратно наблюдая в щёлочку между тяжёлых занавесей, как советник беседует с Нестеровым, и не торопится взять его под стражу.
Угрюмому человеку было около шестидесяти: волосы его, седые и длинные, в области макушки покинули голову. У него был выдающийся нос и водянистый взгляд. Звали его Антон Германович Вальд. Когда-то именно он был правой рукой золотопромышленника Полозова, искренне любил и его самого и его семейство. Он считал себя равноправным компаньоном Платона Евсеевича, так как разработку приисков они начинали вместе.
— Я послал своего казачка, вернётся, доложит, что там за политес, — ответил ему его гость, — главное, чтобы ни Нестеров, ни Шульц не увидели меня здесь раньше времени. Я должен приехать через три-четыре дня, иначе возникнут подозрения!
— Ванька будет арестован, так что никак не сможет обнаружить вашего присутствия, дражайший Пал Сергеич, будьте покойны, — заверил столичного гостя Вальд.
У гостя дёрнулась бритая щека. Он взял из вазы с фруктами яблоко, достал перочинный ножик и стал очищать плод от кожуры. Казалось, он всецело поглощен этим занятием, но на самом деле в его голове шла напряжённая работа.
— Из-за вас, Антон Германович, точнее из-за вашей сентиментальности, вы можете проиграть.
— Вы хотели сказать "мы" ? — поднял седые брови Вальд.
— Нет, именно "вы", Антон Германович. Я говорил вам, что нельзя было оставлять идиотку в живых. Тогда бы успех был гарантирован.
— Как можно? — возмутился Вальд, — я на распятии клялся, обещал Платону Евсеевичу беречь его дочь пуще глаза!
— Напомните мне, любезный Антон Германович, завещание, в котором всё это было прописано, где? — Павел Сергеич отрезал кусочек яблока и отправил в рот.
— Его сжёг Ванька Нестеров! Не захотел половины, решил захапать всё! — сцепив руки, гневно прошептал Вальд, — Платон Евсеевич так решил, будучи уверенным, что Ванька выберет то, первое завещание. Но Анна Платоновна...
— Так что же вам сожалеть о ней? Это же она уговорила отца её за Ваньку выдать! А вы распустили сопли: "жалко", "с того света достанет!" А ну, как её сейчас найдут, и что тогда? Нет, Антон Германович, в таком случае я умываю руки.
— Не найдут. Они же по болотам рыщут, где уж там.
Тут вернулся казачок, и что-то шепнул на ухо Павлу Сергеевичу. Тот едва не подавился своим яблоком, выпучил глаза, рукой закрутил, подскочил к окну.
Всё что они увидели, это опустевшее подворье и оседающую на взрытую дорогу пыль.
— Я говорил вам! — вскричал прокурор, — предупреждал! Я тотчас же еду назад, чтобы доложить обо всём князю!
— Подождите, не губите! — бросился к нему Вальд, — я сделаю то, что вы просите! Сделаю!
— Поздно, сударь! Свежий труп вас не спасёт! — отцепляя пальцы Вальда от своего рукава, прошипел Павел Сергеевич.
— Батюшка, Пал Сергеич, Христом Богом! — заплакал Антон Германович, спасите! Ничего не пожалею!
— Перестаньте, дайте подумать, — Пал Сергеевич забарабанил пальцами по столу, — пожалуй, есть одно средство.
— Век не забуду! — бухнулся ему в ноги Вальд.
— Во-первых, если Анну Платоновну найдут живой, нужно повернуть дело так, что именно Нестеров спрятал её.
— Но ведь она, дурочка, скажет всё, как есть! — закрутил головой Вальд.
— А кто ей, дурочке, поверит? Мало ли что придёт на ум убогому человеку! Её и слушать не будут. Вам нужно найти свидетеля, который покажет, что именно Нестеров похитил жену!
— Есть такой свидетель, есть! — радостно потёр руки Антон Германович.
— Идиотку надо перепрятать, свести в такое место, где её найдут через-день-два. На болота или в лес. Может, там и околеет, так для дела лучше.
— Ай-яй-яй, ай-яй-яй, — кряхтел Вальд, стараясь не смотреть на портрет Полозова, висящий на стене кабинета.
— Прекратите кудахтать, слушайте меня! — стукнул по столу Павел Сергеевич, — сейчас же надо послать за Шульцем и Нестеровым проверенных людей, узнать, куда едут, не предупредил ли кто Нестерова о том, что вы тут ему уготовили.
— Немедленно распоряжусь, — поклонился Вальд и поспешил отдать соотвествующие распоряжения. О том, что кто-то мог предупредить Ивана Парамоновича, он не беспокоился. Если бы это случилось, вряд-ли бы тот добровольно пошёл в расставленные сети.
***
Группа солдат во главе с Шульцем и Нестеровым выехали на развилку. Нестеров уверенно направил коня налево от болот.
— Как, сударь, разве нам не направо? — удивился Шульц, — шляпку-то нашли там!
— Именно потому, что вы нашли её вещи там, я думаю, что кому-то выгодно, чтобы мы искали Анну на болотах! — Нестеров стегнул коня и поскакал вперёд, к заброшенному руднику. Шульц и солдаты были вынуждены следовать за ним.
За рудником открывался чудесный вид на старицу реки. Землянки и избушки, в которых когда-то жили старатели, были заброшены. Люди шли за золотом, и если запас его иссякал, они бросали жильё и шли в другое место. А здесь даже река ушла.
— Нужно обыскать всё. Я думаю, что похитители держат Анну здесь, больше негде. Здесь есть крыша над головой, и давно никто не ходит. И Вальд это место отлично знает. Эх, не подумал я взять собак!
Вскоре один из солдат крикнул, призывая остальных. Подошедшие люди увидели тлеющие угли костра, наскоро забросанного землёй, а так же котелок с кашей, грязную ложку и свежие следы пребывания человека в ближайшей к костру землянке.
— Ушли! Увели! — крикнул с досадой Нестеров, — Шульц, ну ты же видишь, что её держали здесь!
— Да, но я не вижу Анну, — приподнял тот брови, — а те следы мог оставить кто угодно, не обязательно она!
— Анна! — громко крикнул Иван Парамонович, — Аннушка, отзовись! — Это я, Ваня!
Ему показалось, что он услышал отдалённо сдавленный крик.
— Анна! — снова крикнул он, — но звук не повторился. — Быстрее, прочешем лес! Главное, чтобы была жива! — крикнул он солдатам.
Тем временем стали сгущаться сумерки. Солдаты обшарили каждый куст, но никого не нашли.
— Надобно возвращаться, — сказал Шульц, — люди устали, мы продолжим поиски завтра, без вас.
— Нет, мы должны искать, пока не найдём! — возразил Нестеров, — ночи холодные, здесь водятся дикие звери — ей не выжить.
— Иван Парамонович, вас мне предписано отвезти в острог. Там вы будете находиться до высочайшего распоряжения.
— Я понимаю, это ведь всё Вальд устроил, так? Лютеранская душа! Я думал, что он давно перестал злиться за то, что я выбрал не то завещание, которое хотелось бы видеть ему.
— Я скажу тебе по старой дружбе, Ваня, что мне кажется, что старика надоумили. Заставили почувствовать себя обманутым. Потому что он, то рассказывал о тебе с теплотой, а потом вдруг выдвинул обвинение, что Анну Платоновну ты решил устранить, чтобы жениться на другой женщине. Это правда?
Нестеров помолчал, прежде чем ответить.
— Правда в том, что я люблю другую женщину. Но устранить Анну я не хотел. Если бы хотел, сделал бы это тихо и изящно. Знаешь, друг, у меня такое чувство, что здесь как раз кто-то хочет устранить меня. Нам нужно быстрее найти мою жену!
— У меня приказ, Ваня. Прости. Если что кому хочешь передать, я к твоим услугам, — сказал Шульц, отведя взгляд.
— Да, будет у меня к тебе одна просьба: я напишу весточку, ты её помощнику моему, Сашке Долгому отдай, он знает, что с ней делать, — сказал Иван Парамонович.
— Предупреждаю: в интересах следствия вынужден буду прочесть, то что ты напишешь, — сказал Шульц.
Нестеров закрыл глаза в знак согласия. Он не спал почти двое суток и его клонило в сон. Таким его и доставили в острог.
На следующий день, утром, девки из села Подгорное, отправились на болота за мороженой клюквой и обнаружили там лешака. Прибежали в село в ужасе, позвали мужиков. Те вооружившись дрынами и кольями, пришли на поляну, куда указали девки.
"Лешаком" оказалась женщина, замёрзшая и грязная, со сбитыми ногами и исцарапанными руками и лицом. Чудо, что она не утонула в болоте. Привели её в деревню, стали расспрашивать: кто мол, откуда, — молчит. Люди приняли её за немую сначала, предложили еды. Несчастная сильно проголодалась и ела прямо из чугунка, как животное. И порешили люди, что это Христа ради юродивая. Проводили в церковь, где настоятель сразу признал в ней жену золотопромышленника Нестерова, Анну Платоновну.
***
Мадемуазель Кокур, урождённая Надежда Михнева, была весьма посредственной актрисой, и в жизни играла лучше, нежели в театре. Зато её поклонник, князь Кушинский, был от неё без ума. Несмотря на свою прижимистость, он арендовал ей апартаменты рядом со своим домом, давал распоряжаться своими лошадьми и делал дорогие подарки.
Как-то раз, положив голову ей на колени, князь признался, что мечтает о наследнике. Наденька, перебирая ему волосы, спросила, что, если она родит ему сына? Князь ничего не ответил. Он понимал, что не сможет представить обществу байстрюка, рождённого актрисой, даже такой известной, как мадемуазель Кокур.
Мадемуазель Кокур медленно, но верно шла к своей цели. И вот в один прекрасный день, она сделала так, что Кушинский захотел, чтобы она стала его женой как можно скорее. Она объявила, что князь станет отцом. Обалдев от долгожданного счастья, Кушинский не устоял и обратился к Государыне, благоволившей ему, чтобы посодействовала с разводом. Нужно было спешить, чтобы успеть обвенчаться с Михневой до родов. Тогда ребёночек родится в браке, избежав клейма незаконнорожденного.
Марию известили о том, что она больше не княгиня, когда князь уже готовился к новой свадьбе. Её лишили титула и денег, которые худо-бедно выплачивал ей князь. А ещё ей надлежало вернуться в отчий дом, так как оставаться в имении князя теперь ей было незачем. Слуги плакали, прощаясь с доброй госпожой.
Мария оставила имение, и погостив немного в Туле у двоюродной тётки, вернулась в отчий дом. Примерно в это же время в усадьбу князя приехал Сашка Долгой, чтобы передать княгине весточку от Ивана Парамоновича. Он постучался в ворота. Дверь ему открыл Микитка.
— Хозяйка ваша, Мария Михайловна, дома ли? — спросил Сашка, спешиваясь, — письмо велено передать прямо в ручки!
— Нет у нас больше хозяйки, — отвечал Микита.
— Как это нету? — охнул Сашка, прислонившись к забору, — нешто померла?
— Нет, слава Богу, жива здорова. Токмо она больше не княгиня. Князь дал ей развод и Марь Михална уехала.
— Куда уехала? — спросил Сашка.
— Мож к мамке, али ишо куда. Нам забыла доложить!
— А, ну будь здоров, — обрадовался Долгой, и поспешил повернуть коня назад, чтобы как можно раньше сообщить хорошую новость арестованному золотопромышленнику, ждавшему суда.
Ловкий Павел Сергеевич, нанятый князем, честно отработал свой гонорар, и получил солидную прибавку от Вальда. Он построил своё обвинение на свидетельских показаниях людей, которые утверждали, что Иван Парамонович тяготился женой, не брал её в длительные поездки, и мечтал о другой женщине.
Один вольный старатель видел, как Нестеров привёл жену на болото и оставил там. И она непременно бы погибла, если бы старатель не вывел несчастную, обречённую на гибель женщину и не поселил в заброшенной деревне, где жил сам.
— Как же так получилось, что Анну Платоновну нашли снова на болоте? — строго спросил судья в белом парике.
— А кто его знает, сбежала!
— А что скажет нам по этому поводу сама Анна Платоновна? — поинтересовался судья.
— Протестую! — воскликнул прокурор, — Анна Платоновна больна. Она не может свидетельствовать в суде!
Суд признал Нестерова виновным в покушении на убийство жены. Приговор был суровым: высылка в Сибирь на шесть лет с лишением имущества в пользу жены. Так как Анна Платоновна не могла последовать за мужем, суд, руководствуясь Уставом Духовных Консисторий вынужден был развести супругов, назначив убогой опекуна. Им вызвался стать Антон Германович Вальд.
— Ну что же, справедливость в отношении вас восторжествовала! — тряхнул белыми кудрями парика прокурор.
Нестеров обвенчался с Марией весной. Она приехала к нему повидаться да так и осталась. Там же, через год родился их первенец.
Государыня императрица, страсть как любила слушать любовные истории от фрейлин. Дошла до неё и история Нестерова и Миловой, и так тронула, что государыня велела доставить к себе дурочку Анну Платоновну, чтобы самолично расспросить её об обстоятельствах дела. Перечить не посмели и отправили за Анной Платоновной карету в Екатеринбург, где она якобы жила в батюшкином особняке. Но нашли не там, а в ветхой пристройке для прислуги.
Когда Анну привели пред светлые очи царицы, все замолчали, настолько тяжёлым было это зрелище. Анна Платоновна выглядела растерянной и голодной, к тому же была дурно одета и совсем не причёсана.
— Это что, дочь богатого золотопромышленника? — удивилась царица.
Когда Анну отмыли, одели и накормили, Государыня взяла её на прогулку по оранжерее.
— Аннушка, а ты помнишь мужа своего?
— Ванечку? Помню, помню! Такой хороший был, добрый! Никогда меня не обижал! — улыбнулась Анна.
— А говорят, что он тебя на болота свёл! И пришлось тебе после жить в старом руднике!
Лицо Анны потемнело, она закрыла голову руками и закричала:
— Нет, нет, не хочу туда, не вернусь!
— Не вернёшься, уж я этого не допущу, — ласково сказала царица, — а что опекун твой, не обижает тебя?
— Какой опекун? — удивилась Анна, я никого, кроме Машки, служанки, не вижу. Она плохо со мной обращается, и сладенького не даёт! А я люблю! Вот Ванька мой добрый был, да сгинул... я всё ждала, когда он меня спасёт, заберёт домой, мне было так холодно и голодно!
— Ах ты, милая моя! — пожалела её Государыня, прослезившись, — оставайся у меня, голубушка, а обидчиков твоих я накажу. Ишь чего удумали — над сиротой убогой издеваться!
Расследование по требованию царицы возобновили, вызвали на допрос людей, на которых указала дурочка, и справедливость была восстановлена.
С Нестерова сняли все обвинения, он получил помилование, но в дом Полозова не вернулся. Работая в поселении в Сибири, он случайно напоролся на месторождение золота, но сказал об этом только своей любимой жене Марии.
Для тех, кто недавно на канале:
Подписывайтесь на ТГ канал, чтобы читать публикации первыми, и ничего не пропустить 🤝.