Как расслышать голос Церкви? Этим вопросом задавались многие и многие поколения православных верующих. В наше непростое время, этот вопрос очень актуален.
Существуют два тезиса.
1. Нужно слышать голос Церкви.
2. Церковь – это Богочеловеческий организм.
«Православное богословие уверяет, будто оно говорит только то, чему учит Церковь. Но где, как Церковь учит? Тут – весь вопрос, и было бы хорошо, если бы православные богословы им занялись. Но он никого не интересует»[1].
Одним из рупоров, который претендует на «голос Церкви» является собор архиереев. И хотя в традиционной формуле «Изволися Духу Святому и нам», Святой Дух стоит впереди, тем не менее, простые смертные (и не непогрешимые) епископы вместе с Ним. Но как верно подмечено, «голос из церкви» вовсе не то же самое, что «голос церкви».
Как отличить «голос Бога» от «голоса человеков» в Церкви? Учитывая многовековую историю Церкви бывало, что заявленный «голос Церкви», на самом деле оказывался голосом «иерархов, не подготовленных к исполнению архипастырских обязанностей, озабоченных прежде всего обогащением себя и своих родственников»[2].
Зачастую от неверующих или невоцерковлённых людей можно услышать одну из претензий, примерно такого содержания: «Ваша церковь постоянно призывает к ненависти, срослась с государством и вопреки проповеди Христа практически не говорит о прощении, любви и смирении». Поскольку для этих людей, как правило, «голос Церкви» – это голос её земных начальников, то “они берут какой-нибудь официальный церковный меморандум, подают его как внутреннее убеждение всех православных и саму суть православной веры и этим обосновывают свой призыв держаться от православия подальше”[3].
В христианстве покаяние всегда приветствуется. Личное покаяние. Но в православии не допускается мысль, что покаяние может выйти за рамки индивидуума и распространиться на приход, епархию, поместную церковь. Смиренная экклезиология – это фактически оксюморон в православной среде. Андрей Кураев пишет:
«В православной психологии есть внутреннее противоречие между самопозициированием «я» и «мы». Про самого себя каждый отдельный православный должен считать, что «я – самый грешный и плохой человек на земле». Но наше «мы» - это предмет sancta superbа, святой гордости. «Мы, православные», «наша Церковь» безошибочны и святы. Корпоративное самосознание может быть только самохвалебным. Язык православного человека ломается и не позволяет сказать простую фразу типа «Церковь ошиблась» или «Церковь совершила подлость». Это как у Оруэлла: сознание людей спрограммировано так, что нельзя сказать «Партия ошиблась». От такой фразы ломаются и язык, и психика. И, конечно, в таких языковых условиях ни конфессиональное, ни национальное покаяние становятся невозможны»[4].
Православный писатель, публицист и исповедник XX века Сергей Фудель писал: «Знаю твои дела; ты носишь имя, будто жив, но ты мёртв» (Откр. 3, 1) – это слова не к человеку, но к Церкви. Почему же в те времена, да и во все времена, члены Церкви, тем более духовенство, не решались признаться в этом, а того, кто решился, наверное, обвинили бы в неуважении к Церкви? Уважал ли Господь Церковь, когда говорил ей, что она мёртвая, а не живая? Ведь мы ни в чём не отделяем себя от Церкви и всю силу обличения принимаем прежде всего на себя. Я и в этом виновнее всех[5]».
Святость одно из свойств Церкви. Непогрешимость и святость Церкви краеугольный камень православной экклезиологии. Данный тезис был ясно проиллюстрирован на фоне протестантского «теологического либерализма» на обсуждении 1984 года в ходе православно-англиканского диалога. Англикане заявили: «благодать Христова врачует её грешных чад, сама [Церковь] является ареной борьбы греха и благодати и потому в своё время подверглась разделениям». Православные делегаты не согласились с этим: «греховность членов Церкви нельзя признавать свойством самой Церкви»[6].
Но всё же, Церковь – Богочеловеческий организм (человеческий в том числе) и Священное Писание говорит: «всякий человек ложь» (Пс. 115:2). «И не всё то Православная Церковь, что именуется ею, что всякий нераскаянный грех, особенно прямой грех против любви, отводит меня от неё. «Если имею… всю (православную веру)… а не имею любви, - то я ничто… И если… отдам тело моё на сожжение (или на монашеский подвиг), а любви не имею, - нет мне в том никакой пользы»[7].
Голос «профессиональных жрецов» Церкви это протоколы заседаний, письма и постановления архиерейских синодов. В наше время, зачастую, именно в этих текстах можно найти, крайне мало евангельских посылов и христианской любви. Особенно примечательны эти церковные документы, когда их темой становится отношение с инославными. Хотя слова покаяния, любви и прощения встречаются даже в постановлениях современных православных епископов, касающихся межхристианских отношений. Это те редкие случаи, когда архиереи, забыв обиды, гонения, ссоры пап и патриархов, во главу угла ставят слова Христа «по тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Ин 13:35).
На архиерейском соборе 2000 года в РПЦЗ были сказаны глубокие и поистине важные слова старообрядцам:
«Мы глубоко сожалеем о тех жестокостях, которые были причинены приверженцам Старого Обряда, о тех преследованиях со стороны гражданских властей, которые вдохновлялись и некоторыми из наших предшественников в иерархии Русской Церкви… Простите, братья и сестры, наши прегрешения, причинённые вам ненавистью. Не считайте нас сообщниками в грехах наших предшественников, не возлагайте горечь на нас за невоздержные деяния их. Хотя мы потомки гонителей ваших, но неповинны в причинённых вам бедствиях. Простите обиды, чтобы и мы были свободны от упрёка, тяготеющего над ними. Мы кланяемся вам в ноги и препоручаем себя вашим молитвам. Мы сознаём горькие последствия событий, разделивших нас и, тем самым, ослабивших духовную мощь Русской Церкви. Мы торжественно провозглашаем своё глубокое желание исцелить нанесённую Церкви рану»[8].
Полторы тысячи лет разделения с дохалкидонскими церквями породили множество горьких эпизодов. Богословский диалог начатый в XX веке фактически был завершён в 1994 году. В том же году, Священный синод Румынской православной церкви дал оценку богословскому содержанию диалога. В определении Румынского синода от 8-9 декабря 1994 года, в частности, звучали такие слова:
«принять к сведению, с одной стороны, тот особый контекст, в котором были провозглашены анафемы, контекст, для которого было характерно состояние разделения, отсутствии согласия в выражении вероисповедания, а также недостаток братской любви, и, с другой стороны, современную ситуацию, в которой обсуждается вопрос о снятии анафем и для которой характерен дух примирения, взаимного прощения и стремления к общему исповеданию единого содержания единой веры»[9].
В 2006 году патриарх Александрийский Феодор II в своём письме митрополиту Бишою, секретарю Священного синода Коптской церкви отказался от использования термина «монофизиты» по отношению к коптам[10].
Один отказ от навешивания конфессиональных «ярлыков», может сделать больше для Церкви, чем десятки полемических трактатов. Об этом очень замечательно сказал монах Русской православной церкви Макарий (Мкртчян) на ютуб-канале «Серафим»:
«Если бы стороны […], 20 % тех усилий, которые потратили на критику взаимную друг друга, потратили на то, что бы понять друг друга (принять и согласиться – это отдельной вопрос), но понять, адекватно понять, то я думаю, по крайней мере, взаимопонимание было бы достигнуто»[11].
Подытожить свою мысли, я хотел бы цитатой из документа РПЦ «Основные принципы отношения Русской Православной Церкви к инославию» о горьком состоянии разделённости христианского мира:
«Вследствие нарушения заповеди о единстве, вызвавшего историческую трагедию схизмы, разделившиеся христиане, вместо того, чтобы быть примером единства в любви по образу Пресвятой Троицы, стали источником соблазна. Разделённость христиан явилась открытой и кровоточащей раной на Теле Христовом. Трагедия разделений стала серьезным видимым искажением христианского универсализма, препятствием в деле свидетельства миру о Христе. Ибо действенность этого свидетельства Церкви Христовой в немалой степени зависит от воплощения проповедуемых ею истин в жизни и практике христианских общин»[12].
Примечания
1 – Прот. Александр Шмеман. Дневник. М. 2005, стр. 499.
2 – Характеристика православных епископов в Речи Посполитой перед заключением Брестской унии (Флоря Б. Н. Брестская уния // Православная энциклопедия. — М., 2003. — Т. VI. — С. 238-242).
3 – А. Кураев. Парадоксы церковного права. М.: Блок-Принт. 2022, стр. 97.
4 – https://diak-kuraev.livejournal.com/3760971.html.
5 – С. И. Фудель. Моим детям и друзьям. – М. Русский путь. 2009, стр. 204.
6 – Е. С. Сперанская. Диалоги богословские Русской православной церкви // Православная энциклопедия. — М., 2007. — Т. XIV. С. 608—614.
7 – С. И. Фудель. Воспоминания. – М. Русский путь. 2009, стр. 144.
8 – В. П. Столбов. Социология религии. Раскол в Русской православной церкви: история, отношение в обществе // Известия высших учебных заведений. Серия: экономика, финансы и управление производством. — 2017. — № 4 (34). — С. 70—77.
9 – Кристин Шайо. Богословский диалог между Православной церковью и Восточными Православными церквами. — Перевод английского издания «Towards Unity. The Theological Dialogue between the Orthodox Church and the Oriental Orthodox Churches». — М.: Библейско-богословский институт св. апостола Андрея, 2001, стр. 76-77.
11 – https://www.youtube.com/watch?v=tbOQ0r8XDJU&t=1593s
12 – http://www.patriarchia.ru/db/text/418840.html
