Этот рассказ, хотя и можно считать отдельным произведением, однако главный герой его перекочевал из рассказа
«Сашкин день» и в какой-то мере его можно считать его продолжением. Кому станет интересно, можно перейти по ссылочке, нажав на название. Дорогие мои читатели, наконец-то выполняю вашу просьбу о продолжении...
День близился к полудню. Солнце, поднявшееся высоко-высоко над самой головой немного разогрело стылую землю. Сашка остановился посреди скользкой от грязи дороги. Почесал лысину, мысля куда бы податься. Оттопыренный карман с торчащей горлышком наружу чекушкой не давал о себе забыть. Домой никак нельзя, Шурка орать будет, да и наподдать могёт. Он подумал немного и двинулся к сараям. Обойдя собственный двор с задов, чтобы супружница не засекла и не дай Бог, не отняла хитростью добытую поживу.
Он спрятался от студёного ветра за стеной высокого старого сараюшки, потихоньку, с годами заваливающегося на один бок. Летом здесь благодать... Вдоль дощатых стен сарая стройными рядами разрастается девясил, весь усыпанный жёлтыми, как само ясно-солнышко цветами, а рядом – духмяный донник, чуть ниже, ближе к забору разбросали свои огромные округлые листья лопухи, дальше подорожник... Во дворе, неподалёку, в теньке от раскидистой яблоньки, расположились ландыши, нежные, белые головки спрятали среди широких листьев, а всё же пахнут одуряюще...
Хорошо... Все эти растения не сами здесь поселились. Тёща – старушка, будучи ещё в силах, ходила по степи, выкапывала, сажала с любовью, чтобы не бегать в поисках, когда нужна будет... Каждая травинка от своей болячки, в каждой – польза...
Сейчас травушка пожелтела, пожухла, приготовилась к долгой зиме, чтобы весной опять цвести да радовать людей... Сашка уселся на корточки.
- Ничо, не околею,– он глотнул из бутылки,- небось, не упервой...
Тепло разлилось по всему телу и ударило в голову. Он посидел ещё немного, допил остаток. Душа требовала приключений. Он поднялся и двинулся было в сторону кузни, где всегда толпились люди. Пошёл задами, огородами, вдоль речки. Пустые уже, убранные огороды уже не радовали глаз, лишь изредка встречались на посохших плетях желтые, коричневые заиндевелые огурцы, да неубранные ещё нерадивыми хозяевами тыквёшки... Сашка остановился. Издалека ему показалось, что стоит в огороде у бабки Нюры какой-то мужик. И, главное, живёт бабка одна давно уж.... Уж больно худой, длинный. Подошел поближе.
- Ды ё-моё... От ить...
На него растёкшимися от дождей нарисованными на белой тряпице глазами смотрело пугало.
- Ну бабка, даёт!
Набитая соломой голова была одета в фуражку с синим околышем. Ещё вполне добрая... Мужик подошел пошатываясь к чучелу и стянул фуражку, тут же натянул её на свою лысину. Стало теплее... Зашагал дальше...
- Так то...
От кладбища, через мосток навстречу Сашке шагала немного пошатываясь бабка Нюра. За её спиной болтался тяжелый холщовый мешок.
- Здоров, баб Нюра.
- И тебе не хворать.
- Откель чешешь?,– на него пахнуло нежным яблочным духом, он заглянул через её плечо,– либО яблоки набрала...
Старушка закивала: « А чё жа, сады-то колхознаи брошаннаи стоять, а яблочак ноне уродилося прям ляжать, усыпало усё, чисто земли не видать, от и хожу по маненьку таскаю, чё жа»...
- И зачем тебе столько-то?
- Дык, хоть исколькя у дело привесть... Свиням, коровке режу поманеньку. Сладкаи... На-кось, вот попробовай...
Сашка выбрал порумянее, куснул красноватый яблочный бок, сок так и брызнул, на языке разлилась сладость, знакомая с детства.
- Давненько я у тех садах не бывал... Хорош...
- Давай уж подмогну чтоль...
Бабка кивнула: « А и то правда, подмогни, сынок». Сашка взвалил мешок себе на спину. «Новая» фуражка по казачьи сбилась набекрень.
- А чёй-то ет за хуражкя у тебе, Сашка?
- Дык чё... У космос, бабань собираюся. Зачислиля у космонауты мене. Скоро вот уезжаю я, так что вы тут без мене держитеся...
- От балабол,а. Чё от ты такой плетёшь...
- Дык я всурьёз тебе, а ты... От сама посуди. Усе у космосе уже побывали, жучки усякие, бабы, инжанера там, а чё жа работники сельского хозяйству ни разу не лятали. От... Дело политическая... Я от как узнал, что такоя дела, сразу заявления... Выбрали меня... Собираюся вот... Отбор будить, усё как положено...
- Тю... Идол... И брешешь то как складна, а...
- Не веришь?
- Поверила ба, коль с кажной получки Шурка табе по селу не гоняла... Аль завязал, пить то?
- Завязал.
- А несёть прям духом от тебе, как и ня завязал, а увовся, наоборот.
- От ты, баб Нюся...
- Хух, и баламут ты, Сашка,– рассмеялась старушка,– насмяшил...
Бабка прищурилась, разглядывая Сашкину обновку.
- Нада жа, похожа на деда моёва хуражкя. Я её, прада ишшо вясной на чучалу обрядила... Не она ля?
- Ды ты чё, бабань, не... Ет моя...
Подошли к бабкиной мазанке. Сашка сгрузил мешок на крыльцо.
- Чё, бабань, нету у тебе? Нес жа...
- Иди уж, идей-то должна. Бабулька поискала в сенцах, вынесла стопочку...
Сашка жадно глотнул, аж крякнул от удовольствия.
- Бросал ба ты ето дела, Сашок, ить хорошай жа парянь...
- Брошу, баб Нюра, брошу... Опять жа у космос жа...
- Ииих, – рассмеялась бабка, махнув на баламута рукой,- ды ну тебе...
Постоял, посмотрел на потемневшее от набежавших вдруг на до этого чистое небо тучки. Захотелось вздремнуть, решил идти домой.
Уже недалеко от дома, Шурик вдруг услыхал, как кто-то нескладно выводит: «Расцвелаа под окошком белоснеежныя вишня, из-за тучки далёкой показалась лунааа»»... Сашка встрепенулся, напрягся весь, готовый бежать на голос. Сонливость как рукой сняло. Захотелось песни... Двинулся на звуки.
Пару раз в году, его односельчанка, шустрая вдова Наталья собирала у себя подруженек, таких же, как и она сама вдов. Как соберутся, посидят маленько и давай горланить песни. Ну как тут пройдёшь мимо...
Поднялся на деревянное крыльцо, подождал, как смолкнут, постучал.
- Кто тама?
- Сосед, девыньки, Сашка... Вот иду, слышу, аки соловушки заливаются...
- Ну, заходи, не стой на пороге,– раскрасневшаяся соседка пригласила войти, – чего уж...
Долго уговаривать не пришлось.
- А чё ет вы тута?
- Дык так... Собралися вот... 7 ноября как никак...
Бабы кинулись к нему, усадили за стол. Пошло веселье...
Пели частушки, подскакивая в пляс, родные сердцу народные – весёлые и грустные. Потом Наталья вынесла мужнину гармонь. Сашка – гармонист-то не очень, но, как говорится на безрыбье и рак рыба... Растянул меха, завёл свою любимую, казачью : « Не для меня придёооот вяснааа, не для меня Дон разольёооотся, и сееердца девичья зальёоотся, востоооргом чувств не для меняяяя»...
Вдруг дверь резко распахнулась и на пороге возникла супружница. Она зловеще сдвинула брови. Песня взлетела было ввысь и вдруг, неожиданно оборвалась. В комнате стало тихо.
- Ой... Шурынькя моя пришла...
- Ах ты, паразит!
Женщины обняли её и потянули к столу.
- Золото у тебе мужик, Шура. Ня ругайси. Сёдня праздник!
- Да уж...
- Ды я тебе говорю, ишшо поискать таких душевнах мужиков-то...
- Да... Думаишь чё, одной-то, сахар?
- Ты садися, давай, от, с праздничком...
Шура сдалась, села. Веселье продолжилось. Затянули другую... Засиделись до темна... Уж пора и честь знать, до дому...
- А вы пойдёте как, и песни играйтя, ладно,– напутствовала Наталья,- а то и с вами пойдём, проводим, а девчаты, как бывалоча?
- А пойдёмтя!
И понеслась над засыпающим уже селом песня, чистая, как глоток родниковой воды, заиграла, зазвенела в ночи русская гармонь, завёл Сашка из последних уже сил, его поддержала Шураня и бабы: « Верила, верила, верю... Верила, верила я, оой, но никогда не поверю... Что ты разлюбишь меня!»... На душе у Шуры стало легко-легко. Хотя и не надолго, но позабылись все её тяготы и невзгоды, проделки её непутёвого муженька. В эту минуту она была счастлива...
А легкокрылый ночной ветер нёс и нёс эту песню вдаль – по садам, к тихой ночной речке, эхом разносясь по степи, и возвращаясь в село, и к дому старой бабки Нюры... Она повернулась к мирно спящему на печке коту: « Слышь, Васькя, как заливаются, бывалыча и мы так то... Дааа... Ушла жизня, будто и не былО... Дааа...». Морщинистой рукой она тихонько утёрла набежавшую на сухие старческие глаза слезу – вспомнилась молодость...
- А жить-то охота ишшо...
Советую почитать ещё -
Помню, как мои родители собирались на Пасху, первомай, ноябрьские или Рождество с братьями, сестрами. Все с женами, мужьями, с детьми... Семья большая была... Несли у кого что есть из еды, собирались в одном доме. Стол огромный на всю комнату раздвигали, приставляли... Хорошо-то как было... Всегда пели песни, говорили до душам, радовались встрече... Я когда вспоминаю их так тепло на душе становится и грустно... Нет уже никого... Царствия им Небесного... А вы помните? Делитесь...