<продолжение, начало тут>
Мы остановились на том, что, придя к выводу, что право «интеллектуальной собственности» не есть право вещное и отложив пока в сторону рассуждение о возможности права «интеллектуальной собственности» быть правом обязательственным, решили посмотреть не есть ли это право, относящееся к классу личных прав. В приведённой классификации он — первый из перечисленных.
Отметим, что личные права сами по себе суть права, которые вообще признаются за человеком именно в силу того, что он есть человек, а не в силу того, что ими его кто-то наделил. Причём это касается не только личных прав в обобщённом смысле, но и любых конкретных их проявлений. В этом их категорическое отличие от прав вещных. Вещное право на конкретную вещь человек может и не иметь, а возникновение такого права есть некоторая случайность. В этом смысле для любого человека существует необходимость иметь хотя бы в потенции право собственности, но нет никакой необходимости, никакой закономерности в том, что человек получит право именно на эту или ту единичную вещь. Даже если эта вещь вообще и существует. Человек может оставаться лицом без собственности, но он не может быть признан лицом, если за ним не признавать именно личных прав.
К числу фундаментальных личных прав, например, относится право жить. Это право совершенно неотъемлемо от человека. При отнятии или отрицании, при непризнании право человека на жизнь, равно как и при утверждении, например, что право на жизнь даруется какой-то земной властью и допускается этой земной властью, мы фактически отрицаем самого человека, утрачиваем его в своём понятии. В частности это, скажем, вполне объясняет то, что при наличии смертной казни в государстве как возможного действия именно власти, число насильственных преступлений неизбежно должно возрасти. Правда, при этом может сократиться количество преступлений, скажем, имущественных. Это происходит именно потому, что власть именно демонстрирует неполноценность понимания человека как такового, низводя его просто до особо ценного животного. В правовом отношении во всяком случае.
Однако, если личное право есть право имманентного по отношению к лицу характера (Надо обратить внимание, что в этом смысле смертная казнь вообще противоречит, правда не Конституции США, но совершенно точно — Декларации независимости, то есть как раз конститутивному документу, который вообще установил то, из-за чего и ради чего всё это государство и возникло. Я понимаю, что это весьма и весьма трудно довести до сознания огромного количества граждан США, хотя бы просто потому что они воспитаны отнюдь не на классической романо-германской системе права, но это именно так), если оно вообще неотделимо от самого лица, то в этом случае рефлексия по отношению к этому праву есть чистая рефлексия воли субъекта в отношении только самой себя как иного и никак не определяющее вещь.
В разное время до общественного сознания доходили разные виды личных прав. Причём надо отметить, что перечень личных прав практически неизменно расширялся и унифицировался по отношению ко всем людям (Отметим, что право на достоинство до определённого времени осознавалось только и исключительно как сословное право. Но в таком случае вполне-лицом признавался только представитель такого сословия.). Из всего комплекса «интеллектуальной собственности» к числу чисто личных прав относятся, по-видимому, два права: право на имя в качестве автора и право извлекать пользу из такой вот «интеллектуальной собственности». В свою очередь из этих двух прав только право на имя имеет исключительное значение просто в силу идентифицируемости человека его именем. Фактически это некоторое владение объектом, знаковое владение. Почему в данном случае речь идёт лишь об обозначении? Ну, всё тут совершенно понятно: физически обладать объектом, представляющим собой интеллектуальную собственность никаким вообще образом невозможно: объект-то нематериален. Но знаковое владение имеет то представление в законодательстве… а вот тут как раз никакого единообразия нет, перелистывая законодательство того или иного государства, невозможно однозначно сказать — в чём, собственно, должно выражаться право на имя…
Первый вариант: при любом воссоздании копии объекта, необходимо указывать то самое имя. Иными словами, речь идёт о положительном обязывании к активному действию.
Второй вариант: никто не имеет права указывать иное имя. Тогда речь идёт о положительном запрете некоторого действия.
Заметим сразу, что в реальности эти трактовки вполне совместимы и не исключают одна другую. Поэтому мы может даже предположить, что право на имя есть и то и другое сразу. Что, в общем-то логично, поскольку если это право содержит в себе некоторое всеобщее обязывание, — не столь даже важно к чему: к совершению действия, либо к запрету действие совершать, — то допущение, что может применяться только одна трактовка, приведёт к явной неинформированности именно неопределённого круга людей о наличии права на имя у конкретного субъекта, а тогда это право не будет поддержано ответственностью за его нарушение. То есть законодательство в таком случае будет устроено так, что наличие правонарушения не будет образовывать деликта правонарушителя. А это, в свою очередь, будет означать, что такое законодательство именно не отвечает цели существования государства (см., например, ст. 2 Конституции РФ - я действительно полагаю эту статью едва ли не самой важной во всём корпусе конституционных актов всего мира. Во всяком случае на сегодняшний день.).
Итак, можно прийти к выводу, что «интеллектуальная собственность» включает в себя личное право, а именно: право на имя, право называться автором. Это, по-видимому, справедливо, поскольку право собственности вообще на любую артефактную вещь при отсутствии иных обстоятельств возникает именно у того, кто её создал, а «интеллектуальная собственность», — во всяком случае так признаётся людьми сейчас, — есть результат именно создания, причём создания личного. Никакое юридическое лицо и вообще — юридическая фикция не способна создавать то, что создаётся лицом природным, физическим.
Но тогда, коль скоро речь идёт о правах, которые имманентны именно лицу, — причём любое конкретное такое право имманентно, следовательно, лицу конкретному, — и они никак не могут быть отделены от этого лица пока и поскольку мы вообще его признаём лицом, рефлексия воли из интеллектуальной собственности на себя может сводиться только и исключительно к отказу от права, ни в каком случае не к передаче такого права.
Если только мы допускаем, что какое-либо личное право может быть передано иному субъекту, то это сразу же означает, что мы можем представить себе лицо, лишённое такого права. Но это значит либо то, что рассматриваемое нами право не есть личное, либо то, что такого рода передача невозможна без утраты личности отчуждателя. А
лишение личности субъекта при сохранении биологической оболочки такового и есть обращение лица в рабство.
Именно в силу этого обстоятельства при восприятии существования свойства быть личностью как добра, рабство воспринимается прежде всего как противоречащее именно понятию добра, то есть как нечто противоречащее моральности (Именно с таким восприятием связано весьма и весьма негативное отношение, например, к писанию произведений для другого. Если мне не изменяет память, то в законодательстве ряда государств существует, впрочем, договорный порядок такого рода действий, но такое отношение к праву на имя представляет собою явный пережиток — отсутствия представления о личности как схватывания этого понятия, и существование такого порядка, как видно, противоречит императивам разума, а следовательно, недействительно).
По-видимому, этим самым правом, правом на имя, и ограничивается общий набор личных прав, составляющих «интеллектуальную собственность». При попытке выделить иные права, такие, например, как право на неизменность произведения, мы сразу же обнаружим, что при изменении объекта «интеллектуальной собственности» как такового, всегда либо возникает совершенно иной объект, который связан именно с тем, кто явился причиной его возникновения, либо же речь идёт о простом запрете на то, что запретить невозможно: на создание иного объекта «интеллектуальной собственности». Всё остальное может иметь отношение лишь к форме явления интеллектуальной собственности, а последняя вовсе не необходимо связана с создателем таковой
(Разумеется, нельзя вообще игнорировать тот аспект, что любое содержание на первичном восприятии обязательно воспринимается всеми иными лицами, кроме его создателя, через форму. Но тогда защита права на неизменность объекта «интеллектуальной собственности» есть именно защита опять-таки личного права автора на имя, и ровно в этой степени она вообще может ему быть предоставлена. Создать новое произведение, например, сценарий по произведению какого либо автора, всякий имеет право. И единственной, как я понимаю, обязанностью, является в этом случае лишь указание на имя автора того, из чего создан такой сценарий, хотя и последнее имеет в себе много весьма и весьма спорных элементов.).
Но если право на имя исчерпывает все личные права автора, то имеет смысл рассмотреть указанный нами третий класс: обязательственные права, возвратившись в нашем рассуждении туда, где мы прервались.