На балтийских кораблях, в батальоне черноморских пехотинцев я встречал ребят, которые делили с моряками все трудности и невзгоды флотской жизни. Со многими из них я подружился. И вот что рассказали мне юные моряки...
Старший лейтенант Л. РОГАЧЕВСКИЙ
Рассказывает пионер-герой Геня (Гена) Балебин
Осенью 1941 года немцы убили мою мать. Я решил уйти к партизанам. Взял немного хлеба и картошки и со своим товарищем Саней пошёл искать партизанский отряд.
Прошли несколько километров и сели отдохнуть.
— Смотри, смотри! — вдруг закричал Саня.
Шесть «мессеров» догоняли нашего бомбардировщика. Вот они подошли к нему вплотную. Один против шести! Вот один «мессер» камнем пошёл вниз. Но немцам удалось поджечь наш самолёт. Из объятой пламенем машины выбросился парашютист.
Мы побежали к поляне, где должен был приземлиться лётчик. И через полчаса уже сидели с ним вместе в лесу.
— Всюду здесь немцы, — сказал Саня, — не пройти вам к нашим.
Тут меня такое зло взяло на Саньку.
— Трус ты, — говорю, — а ещё в партизаны со мной собирался! Товарищ лётчик, я вас проведу. Честное пионерское, проведу. Я здесь все леса и дороги знаю.
— Но ведь домой-то ты нескоро вернёшься, небось мамка заругает? — спросил он.
А Саня ему тут же всё про меня рассказал.
И пошли мы. Я впереди, разведывал дорогу, а потом подавал знаки Василию Алексеевичу. Часто мы часами прятались в ямах, закрывшись ветвями. Ели бруснику и клюкву, пили воду из болот, спали обнявшись, чтобы было теплее. На седьмые сутки, наконец, пришли к своим. Несколько дней я жил вместе с дядей Васей в части, а потом он сказал, что нам нужно пока расстаться. Он усыновил меня и отправил в Ленинград к своей сестре Насте.
— Пиши, сынок, мне почаще, а я уж тут за твоих родных угощу немцев как полагается, — крикнул он мне на прощанье, когда я уже сидел в машине.
А мне так не хотелось от него уезжать, что я даже всплакнул дорогой.
С тётей Настей мы жили очень дружно. Тяжёлой была первая военная зима в Ленинграде. Я ходил к проруби за водой, доставал дров для печурки. Самые радостные для нас были дни, когда мы получали коротенькие письма от дяди Васи. Но после них мне почему-то всегда становилось очень грустно. «Вот, — думаю, — люди немцев бьют, а я здесь сижу».
— Ты что грустный, иль письму не рад? — допытывалась тётя Настя.
Когда стало теплее, и тётя Настя уже могла обойтись без меня, я стал собираться на фронт.
— Тётя Настя, я вас очень люблю и дядю Васю очень люблю, верите вы мне? — спросил я её.
— Конечно верю, Генечка, что это ты вдруг, сынок?
— Тогда отпустите меня, тётя Настя, на фронт, не могу я так жить. Как вспомню немца, который прикладом убил мою маму, так покоя мне нет.
Написал я письмо дяде Васе, распрощался с тётей Настей и ушёл.
Подполковник — командир отряда морской пехоты — сперва никак не соглашался меня принять. Но всё же я его упросил.
Взял меня к себе в землянку лучший разведчик части, старшина первой статьи Михаил Окунь. Много интересного рассказывал он мне по вечерам, около печурки. Когда он уходил на задание, я каждый раз просил его взять меня с собой.
— А чего ты его, правда, не возьмёшь? — заступился за меня раз снайпер Белов. — Он же хлопец лётчика Василия Балебина, а смотри тот какие чудеса творит: лучший балтийский торпедоносец — пускай и сын учится воевать.
И через несколько дней Окунь взял меня первый раз с собой в разведку. Потом я стал и в одиночку ходить. Чаще всего приходилось бывать в большом селе, недалеко от железной дороги, где находился штаб немецкой части и большие склады. Там я подружился с одним дедушкой, он выдавал меня за своего внука. К нему частенько по ночам заходили партизаны, но об этом никто не знал.
Как-то вечером к дедушке Никифору зашёл немецкий офицер. Мы как раз ужинали.
Офицер сказал дедушке, что немецкое командование ему доверяет, но он должен доказать на деле свою преданность великой Германии. Ему придётся провести карательный отряд к партизанам по самому короткому пути, через Серебряный брод.
Дедушка побледнел. Тут я вышел вперёд.
— Мой дедушка очень плохо видит, стар он, возьмите лучше меня, я хорошо знаю Серебряный брод.
— Хорошо, приходи завтра в штаб, — сказал офицер и шёл.
Вечером мы сообщили об этом партизанам и командованию нашей армейской части.
На следующий день в немецком штабе мне сказали, что если я буду выполнять, что приказано, то получу много денег и шоколада, если нет, — немецкую пулю.
Мы вышли в сумерки. Впереди шёл я, потом два офицера, а за нами человек сто солдат.
Мы вошли в лес, быстро стемнело. Я повёл немцев прямо в чащу, туда, где их ждали партизаны. И как только дошёл до условленного места, прыгнул в кусты и в темноте скрылся. Офицер начал стрелять, но я уже мчался к бойцам нашей части. И пока партизаны добивали карательный отряд, я вёл бойцов знакомыми тропами в деревню. Неожиданно для немцев ворвались в неё краснофлотцы, захватили штаб, документы, подожгли склады, уничтожили несколько орудий. Не меньше ста немецких бандитов полегло от наших автоматов и гранат.
Закончив операцию, мы ушли из деревни и дедушка Никифор с нами.
Вечером в землянке я написал большое письмо дяде Васе и тёте Насте.
В тот же день, когда мне вручали орден Красного Знамени, дяде Васе присвоили звание Героя Советского Союза. Это был самый счастливый день в моей жизни.
Вручая орден, подполковник сказал:
— Молодец Геннадий, ты достоин своего отца!
Записал старший лейтенант Л. РОГАЧЕВСКИЙ (1944)
☆ ☆ ☆
В сети о Гене Балебине нет никакой информации. На портале «Память народа» также не удалось найти наградного листа на Гену. Лишь только в виртуальной энциклопедии «Дети-герои» есть страница посвященная нашему герою. Но на странице пусто — нет никакой информации.