С младшей сестрой Али – Лидочкой – ведунья подружилась быстро, только придумать что-то толковое, почему мама ее не встретила из лагеря, а потом внезапно заболела, получалось не очень. Спасибо Але, та быстренько нафантазировала всякой всячины, чтобы отвлечь сестру от расспросов. Однако у самой Али выражение тревоги с лица так и не сходило.
На следующий день повидать Большака Вике не удалось, потому что пришлось ехать в больницу к Алиной маме. Та вела себя необъяснимо с точки зрения врачей, и вполне логично с точки зрения ведуньи. В общем-то, Вика предполагала, что после освобождения тела от бесовской сущности последствий не избежать, но какими они будут, никто не знал. Оставив девочек дома одних, Вика приехала в больницу, куда по скорой госпитализировали Ингу Львовну – маму Али.
Больничный запах с детства вызывал у ведуньи дурноту, и сейчас ее передернуло, как только она зашла в палату к Инге.
– Это ты? – Инга привстала на кровати, цапнув тонкое больничное одеяло в ладошку, будто собралась им защищаться.
Вика остановилась, всматриваясь в женщину. Та уже порозовела и более походила на человека, нежели вчера. Со стороны затылка подергивался нитями вверх заметный только ведунье зеленоватый дымок. Это как след от раны, который пройдет только со временем, когда энергия на месте вторжения бесовской сущности восстановится, создав плотный слой, удерживающий душу в безопасности. «Вторжение. Прямо как про инопланетян», – улыбнулась Вика, вспомнив себя до принятия силы Анисьи. Как знала.
– Вы не волнуйтесь, – голосом, которому хочется верить, сказала Вика и подошла поближе. – Теперь все позади. Вы, наверное, не помните, что вчера произошло?
Инга оглянулась на дверь, и спустила ноги с кровати, видимо, собираясь бежать, если Вика приблизится еще хоть на сантиметр. Взгляд у нее был как у загнанного зверя, увидевшего человека впервые.
– Ты кто такая? – Инга хрипло откашлялась, продолжая следить за каждым движением Вики.
Ведунья решила, что нет смысла сейчас рассказывать, что женщина стала жертвой нечисти, а Вика ее спасла, и соврала: «Я соседка, зашла вчера случайно в квартиру вашу, а там вы лежите, я скорую вызвала».
Инга часто кивала и покусывала нижнюю губу.
– А врачи сказали, сестра моя скорую вызвала. Так у меня нет сестры.
Вика совсем забыла, что представилась врачам как сестра больной, а предупредить Ингу было никак.
– Да, чтобы вопросов не было лишних, я сказал, что ваша сестра, – покраснела Вика, чувствуя себя почему-то виноватой. – Я там с дочками вашими осталась, если вы не против, пока вы тут…
Инга вскинула глаза, резко поднялась, пошатнувшись, и заорала не своим голосом, указывая Вике на дверь:
– Пошла вон отсюда! Убирайся, тварь! И чтобы ноги твоей здесь не было! И не приближаться к моим детям!
Вика захлопала глазами, как в школе перед учительницей, которая влепила двойку за потерянную тетрадку, в которой Вика две ночи по - честному писала конспект, и спиной пошла к двери, врезавшись в дверной косяк.
Вопрос «за что» вылился коричневой пустотой в ее глаза, вытолкнул в больничный коридор и заставил сбежать с лестницы. На улице, ополоснув кожу свежим воздухом, Вика сползла на лавку и начала плакать. Сначала от обиды, потом от усталости, потом от того, что жутко болела голова, и ломило все тело. Ей хотелось лечь прямо здесь на серой лавке и лежать, пока все само собой не пройдет. «Зачем мне все это надо? Не хочу, не хочу…не хочу...», – шевелила она беззвучно губами, притягивая взгляды прохожих.
Звонок от Али раздался звенящей болью в ушах, в душе, поставил точку в этой истории и подтвердил сильное желание избавиться от Анисьиной силы.
Аля со слезами просила, чтобы Вика к ним не возвращалась. Мама дозвонилась до своего брата, просила его забрать девочек к себе, и велела сестру-соседку, то есть Вику на пушечный выстрел к детям не подпускать.
Скорее всего, Инга думала, что Вика являлась виновницей ее недавних мучений. Ведунья где-то читала в Анисьиных записях, что люди, в которых вселяется нечисть, продолжают все чувствовать. Обычно это физическая и душевная боль от беспомощности и обреченности. Но понять, что конкретно с ними происходит и кто в этом виноват, не могут. Смотрят как болванчики из своего тела и мучаются. Безо всяких предположений и выводов.
– Что ж, вот и хорошо, – сглотнув, Вика поднялась со скамейки, – задержалась я здесь. Вдавленные в веки ладошки стали разноцветными, Вика постояла еще минуту, чтобы вернуть нормальное зрение и зашагала в сторону вокзала. Сейчас ей хотелось уехать туда, где было хорошо и спокойно, и подумать еще раз, как жить дальше.
«Какие-то странные колодцы в городе», – поймала она себя на мысли, выбирая пути для обхода больших и маленьких луж, напичканных грязным растаявшим снегом, – люки слишком блестящие, будто их специальным лаком покрыли, а вокруг серая мешанина из снега. Наверное, просто город забывать стала, – решила посмотреть поближе Вика и присела напротив очередного блестящего люка.
Вдруг сверху что-то знакомо щелкнуло, ноги ее заструились змеями и ведунья, покоряясь чьей-то воле, втянулась в блестящий люк, как сгусток серого дыма. «Это что еще за ерунда?» - успела подумать она, заметив рыжую копну волос, отразившуюся в блестящей крышке.
