- Вер, и ты что... согласилась взять чужого ребенка?
Степанида с недоумением и осуждением уставилась на соседку, когда та решилась, наконец, зайти по-соседски и все объяснить, чтоб не было кривотолков.
Вера пожала плечами и устало махнула рукой:
- А куда мне деваться? Егору он родной племянник, которого он любит, как сына. Да что там - больше... Своих он так не любил, не баловал... Ему некогда было их рОстить, все по Северам своим мотался. И вот... дети выросли, разлетелись, только-только вздохнули мы посвободнее. А тут... такое...
Она безнадежно махнула рукой и вытерла уголком платка набежавшую слезу.
- Сестра его... с мужем в аварию попали, а сынишка их один остался, сиротка... Деды уже старые, им опеку не разрешат. Остаемся только мы. А Егор мне заявил, что если я не приму Мишку, то он уйдет из дома вместе с ним...
Вера всхлипнула и было непонятно, кого ей больше жаль - себя или осиротевшего Мишку. Степанида сочувственно качала головой, развешивая на веревке только что постиранное белье.
- Неее, я на такое геройство не способна, - бурчала она, подливая масла в огонь, - так бы и сказала благоверному: ступай, а чужого мальчонку не приму. Сейчас в детдомах условия гораздо лучше, чем у нас в деревне - и вода горячая, и туалет теплый. А у нас...
- Я ему говорила, а он: какой детдом при живых родственниках? Стыд-то какой! А вдруг его обижать там начнут? Э-э, да ладно, что уже об этом говорить! Меня главное беспокоит - чтобы малой не вредным оказался, а то городские, сама знаешь - то не ем, это не люблю, это не надену... Начнет мне корки мочить. Не буду знать, на какой козе к нему подъехать...
Вера нахмурилась и поджала губы.
- Бедная ты, бедная, - вздохнула Степанида с жалостью в голосе, - вот тебе наказание выпало на старости лет. А все почему? Потому что всю жизнь позволяешь из себя веревки вить - мужу, детям... Бедная...
Она хотела еще что-то добавить, но Вера вдруг взвилась:
- Да ничего я не бедная! Богатая!!! Это ты бедная, одна вон уж сколько лет. Ни детей, ни мужа... Что хорошего-то?
Степанида вздрогнула, как от пощечины, положила белье в корзину и, гордо распрямив спину, встала - руки в боки.
- А ты меня не жалей! - фыркнула она, - зато живу сама себе хозяйка, не жду пакостей - ни от мужа, ни от детей. Что хочу, то и делаю. Никто об меня ноги не вытирает, в отличие от некоторых... А тебе чужого ребенка подсунули, хочешь - не хочешь, а деваться некуда! Вот и нянькайся с ним.
- Ну и буду, тебя не спросила! - разозлилась окончательно Вера и ушла, хлопнув дверью.
А домой пришла, завалилась на кровать и разрыдалась в голос. А потом встала, взглянула на часы, вытерла слезы фартуком - некогда долго себя жалеть! И пошла хлопотать на кухню. Ждать мужиков.
- Ноги вытирать! - бормотала она про себя, грозно гремя кастрюлями, - это мы еще посмотрим...
Если еще утром у нее в мыслях было подружиться с парнишкой, найти к нему подход, то после разговора со Степанидой, она твердо для себя решила - он для нее чужой ребенок и точка. И близко к сердцу подпускать его не будет.
Этим же вечером Егор привез 10-летнего Мишку домой.
- Вот, знакомься, Мишань, - сказал он, - это теть Вера. Ты ее не помнишь, наверное, видел совсем маленьким, вы к нам заезжали однажды. А я к вам уже сам всегда ездил. Вот ты ее и не помнишь.
- Помню, чуть-чуть, - сказал Мишка и улыбнулся Вере обезоруживающе.
- Да кого ты там помнишь, - нахмурилась Вера, - ты ведь совсем мальцом был, под стол пешком ходил...
- А вот и помню, - упрямо заявил Мишка, быстро осмотрел кухню и вдруг присел на корточки и заглянул под лавку, застеленную клеенкой. Там сидела курица на гнезде, увидев чужого, истошно закудахтала. Мишка тут же опустил клеенку.
- Вот, - торжествующе показал он, - и тогда здесь тоже сидела курица, а теть Вера достала оттуда цыпленка и дала мне подержать. А он... клюнул меня в нос. А я... заревел.
Вера потрясенно уставилась на племянника, потом села на лавку и фыркнула, качая головой:
- Ну надо же, помнит! Это ж сколько лет-то тебе было? Два? Ну от силы три, не больше.
- А я помню, - радостно заявил Мишка, видя, что суровая теть Вера немного подобрела.
- Ну ладно, хватить балаболить, - снова нахмурилась Вера, вставая, - садитесь за стол, ужинать пора.
Она решила для себя, что сюсюкать с мальчишкой не будет ни в коем случае, чтобы не сел на шею. Егор это заметил и шепнул ей, выходя из кухни:
- Ну что ты так сурово с ребенком? Ему и так плохо, ни мамки, ни папки нет, а ты, как не родная...
- Не хочу потом сопли вытирать - ни себе, ни ему, - отрезала Вера, - скажи спасибо, что приняла. Ты знаешь мою позицию. И больше не будем об этом.
Егор помрачнел, но промолчал. Потом заглянул к Мишке:
- Ну что, племяш, пойдем во двор? Знакомиться будем с нашими пернатыми, рогатыми, хвостатыми...
- Пойдем! - радостно вскочил Мишка.