Этот дом на набережной Ждановки появился в 1904-м и, если честно, внешностью своей более напоминал Выборг, а не Санкт-Петербург. Удивительно целостный образец того, что называлось «финским национальным романтизмом» был создан гражданским инженером Альбертом Ивановичем Стюнкелем. Дом строился Альбертом Ивановичем с прицелом на то, что именно здесь будет жить он сам с супругой и тремя маленькими детьми. Но принадлежала эта недвижимость не ему…
В 1899-м этот участок приобрел потомственный почетный гражданин, купец первой гильдии Александр Эвальдович Мейснер, человек в столице весьма известный и весьма состоятельный. Основной бизнес Мейснера был связан с управлением конторой одного из крупнейших в России поставщиков фотографических принадлежностей «Ф.Иохим и Ко». Довольно активно занимался Александр Эвальдович и общественной деятельностью участвуя в известном Обществе содействия промышленности и торговле, Невском яхт-клубе и даже выступая в качестве советника школы плавания. Правда злые языки утверждали, что настоящей основой его богатства были не столько собственные предпринимательские таланты, сколько приданное супруги Ольги Александровны – наследницы одного из богатейших астраханских купеческих семейств и доли в солидной семейной фирме «Братья Сапожниковы в Астрахани» (по прошествии времени сия фирма станет акционерным обществом, а Мейснер его директором-распорядителем). Но как бы то ни было, а участок на набережной Ждановки Александр Эвальдович приобрел отнюдь не для строительства жилья, а для строительства…склада. И владел он им вплоть до 1917-го. Так почему же в конечном итоге тут появился этот дом и причем тут собственно Стюнкель?
Альберт Иванович родился в Выборге и происходил из скромного немецко-шведского семейства. Впрочем, уже в 11 лет, после смерти отца, он оказался в Санкт-Петербурге, с которым и была связана вся его дальнейшая жизнь. Институт гражданских инженеров он окончил в 1890-м. Вполне возможно, что особо радужных перспектив он не имел, но его талант был замечен Леонтием Николаевичем Бенуа который пригласил его работать в качестве помощника. И именно этот случай, стал определяющим для всей дальнейшей биографии Стюнкеля. Леонтий Николаевич привлек начинающего архитектора к строительству собственных семейных дач в Бобыльске. Одну Бенуа строил для себя, одну для своего брата Михаила Николаевича и еще одну для свояка… Александра Эвальдовича Мейснера. Дело в том, что Леонтий Николаевич был женат на второй наследнице огромного состояния Сапожниковых – Марии Александровне – родной сестре супруги Александра Эвальдовича. И похоже, что именно визиты в Бобыльск привели, в конечном итоге, к знакомству Альберта Ивановича со старшей дочерью Мейснера – Ниной Александровной. Стюнкель женился на Нине в 1899-м. Ей исполнилось 19. Ему было 34. В 1903-м в семействе Стюнкель было уже трое детей… Наверное это и повиляло самым непосредственным образом на решение тестя Альберта Ивановича отдать участок на Ждановке для строительства семейного жилья. Не сложно предположить, что Александр Эвальдович стал и основным инвестором этого проекта.
В такой ситуации у Стюнкеля в отношении проекта была полная свобода действий. А с учетом того, что особых собственных достижений на ниве жилищного строительства у Альберта Ивановича не наблюдалось – это стало еще и своеобразным шансом продемонстрировать свои настоящие профессиональные возможности в полной мере. Участок был довольно скромным и, соответственно, строившийся доходный дом был рассчитан не на масштаб, а на создание максимально комфортных условий для ограниченного числа солидных квартиросъёмщиков. В г-образном здании более скромные квартиры были размещены в боковом флигеле, а лицевой корпус предполагал 4 наиболее фешенебельных квартиры, одну из которых занял сам автор. Стилистика проекта конечно была самой модной на тот момент, а тогда, как раз, стремительно набирал популярность стиль, гораздо позднее названный «северным модерном».
Безусловно уже 40-летний Стюнкель, прошедший школу Бенуа, вряд ли мог быть особенно оригинальным в новом для себя стиле и предпочел ориентироваться на достижения младших коллег. Общая планировка, декор фасада и декор парадных ну просто очень похожи на ранние работы Федора Ивановича Лидваля. Вплоть до использования аналогичных материалов и аналогичных технических решений (допустим для лестниц в парадной).
Но конечно у Альберта Ивановича были и свои собственные находки и «изюминки». Допустим он использовал очень «пуританские», но очень соответствующие общему стилю лестничные ограждения,
довольно необычные полностью убранные «в стену» камины в парадной
и конечно очень дорогой лифт шведской фирмы Graham Brothers самой последней модели (и это с учетом того, что в доме всего четыре этажа).
Витражи сдержанного геометрического рисунка, оригинальный дизайн дверей…
Но самое удивительное разместилось на фасаде. Вместо привычного для стиля набора живности и растительности Стюнкель использовал весьма устрашающий вариант классических маскаронов с головой Горгоны. Трудно сказать, чем было вызвано такое решение в отношении семейного дома, но сей декор в сочетании со строгим северным стилем подгулявшего вечернего прохожего вполне мог напугать не на шутку…
Семейство Стюнкель поселилось в этом доме в 1904-м и не меняло место жительства вплоть до 1917-го. Но сам дом так и остался собственностью Мейснера, у которого своя квартира была на Васильевском острове. Александр Эвальдович не дожил до октябрьских событий. Он скончался в июне 1917-го в возрасте 68 лет. К тому времени неугомонный Майснер успел получить чин действительного статского советника и стать потомственным дворянином. Альберт Иванович в 1919-м вывез свое большое семейство из Петрограда в родную Финляндию, но сам остался в городе для «улаживания семейных дел». Был арестован, отпущен, но семью уже не увидел и скончался от брюшного тифа в доме своей тещи на Васильевском. Ему было 52. Нина Александровна Стюнкель прожила долгую жизнь. Она умерла только в 1960-м в Хельсинки немного не дожив до 80…
Такая вот история.
