-Смотри-ка, Зинка опять пашет на огороде, а Семён сидит рядышком, руками размахивает. Это ж надо, поумнел, как полтинник справил, все дела на неё свалил.
-А чего, правильно делает! Здоровье надо беречь. Пусть жена копает.
-Тьфу на тебя! Бесстыжий.
-Молчу, молчу!
Лида подсматривала в окно за своими соседями и сообщала мужу, который читал газету на диване. Он в последнее время соглашался со всем, что говорит жена, иногда невпопад, но за годы жизни понял, что пусть она будет всегда права, меньше ругани. Лида махнула рукой на мужа и тихонько вышла во двор, послушать, о чем гутарят соседи между собой. Прислонилась к забору и заслушалась-Семен читал стихи собственного сочинения для Зины, своей жены.
-Моей музе сегодня взгрустнулось.
Взял, легонько её приобнял
Майской розой в руках развернулась
И с любовью в душе я восстал!
Стихи были простецкие, смешные, но Семён так смотрел на жену, что она смущалась, аки девица на выданье, вытирая пот своими огромными, красными от труда руками.
Семён ещё с молодости ухлестывал за статными девушками, что бы фигура видная была, "пушистая", как он любил говорить. Природа обделила его ростом и широтой плеч, но это ему не мешало выбирать и ухаживать за самыми красивыми девушками в деревне.
Зина была такой - под два метра ростом, грудь вперёд себя идёт, руками не обхватить и голос такой сильный, звонкий. Она сначала даже и не поняла, чей это ребёнок ей зубы скалит, не обратила внимания на Семёна, что еле ей до плеч доставал. Да и её женихи его в расчёт не брали, не прогоняли с танцев, как других, пытались насмехаться.
-Сёмка, тебя мама то пустила на танцульки? А то иди скорей, молочко наверное уже греют.
Семён смеялся вместе с ними, без обиды, искренне. Это обескураживало хулиганов, насмешки сошли на нет и скоро его маленький рост уже и не замечали, привыкли. Даже стали звать с собой - уж больно он языком чесал складно, шутил так, что штаны можно было намочить.
Вот от таких шуток, Зинка и влюбилась в Семёна. Пока шли домой, такую речь в уши лил, что у девушки закружилась голова, не заметила, как за руку схватил.
-Зиночка, когда я первый раз тебя увидел, думал звезда какая взошла, или солнце второе. Я даже ослеп поначалу. А в твоём роду не было графиней никаких?
Пока она думала, про какой графин он кумекает, даже не поняла как Семён привстал на бревнышко, крепко поцеловал её.
Дело шло уже к свадьбе, как вдруг комбайнер Никита, богатырь деревенский, воспылал любовью к Зинаиде. Стал караулить девушку, донимать, подарки делать, то платок купит, то валенки белоснежные. Семена за конкурента не считал и, однажды поколотил, так уж, для страху, легонько, боялся силу не рассчитать и угробить женишка.
-Подрасти немного, потом женись! От Зинки отстань, мне девица очень по нраву. Она заслуживает мужика получше. А с тобой чего увидит? Вон даже мешок с зерном поднимаешь, пупок порвешь.
Впервые загоревал Семён, сокрушался, что росточком не вышел. Прикипел к девушке, планы построил, комнату готовил для молодой жены, а тут такой поворот. Обидно! Отец Семкин видя, как сын поник, совсем расклеился, жалел его.
-Не переживай, сын! Мы к Алёнке посватаемся если что. Она хоть и не такая краля как твоя, но тоже есть на что посмотреть, ладная да крепкая.
-Не хочу. Зинку люблю. Сдаётся только мне она Никитку выберет. Тот хоть и угрюм, груб, но мужик напористый, добьётся своего.
Нарочно перестал ходить к Зинаиде, что бы не мешать им, расстроился, руки опустил.
Как-то утром, к матери Семена зашла соседка, спросить закваску на опару, и поделилась сплетнями.
-Слыхали, вчера вечером, Зинаида ваша, поленом Никиту отлупила. Кричала на него , что бы не видела больше у дома своего, у неё, мол, жених есть.
"Ваша"... У Семёна в душе затеплилось от этого слова, словно гора с плеч свалилась, стальной кулак разжал сердце и он даже не смог скрыть своей радости перед женщинами. Выпятил грудь, с гордо поднятой головой вышел во двор. Там потискал шарика за уши, покормил кур, весело бормоча под нос "Кушайте, девчонки, кушайте" и зашёл обратно в дом.
-Мама, сегодня вечером идём свататься к Зинке.
После свадьбы, не давал жене уставать, все сам делал. А уж после рождения сына и вовсе - хотел взять готовку на себя, лишь бы Зинка высыпалась с дитём.
-Семён, иди в пень! Я тебе что, корова в стойле? Мамка вон пятерых подняла, пока батя в полях да лесах работал, и ничего.
-Ты у меня другого поля ягодка. Красота у тебя диковинная, необычная. Мне все мужики завидуют. Вот я и берегу тебя.
Круглые щеки Зины краснели, она опускала глаза и трогательно чесала нос.
-Ну тебя, дурак! Вчерась сестра моя приходила, с соседнего села, говорит, что раздалась я вширь, как бочка. Всё платья по швам трещат. Советовала на кислом молоке посидеть с неделю, мол, уйдёт лишнее.
-А ты больше слушай. Я глаз от тебя отвести не могу, до чего ладная. Всем что ли ходить, костями греметь? Пусть бочечка, но моя любимая! Пойду, Зинуля, надо Василию помочь бревна для сруба перетащить.
-Сём, ты больно не рви жилы, береги себя.
А он и не думает слушать - куда зовут работать, туда и идёт, тяжелого труда не боится. Словно доказывает всем, что малый рост не помеха для дел мужских. Иной раз, тяжелее всех груз таскал, даже Никиту переплюнул. Мужики его уважали, а женщины, все, как одна - завидовали Зине, уж как Семён её боготворил!
-Вот я дура! По молодости, он ведь и на меня поглядывал, разок даже ущипнул за мягкое место, а я его на смех подняла, даже и не думала в женихи записывать. И что получается? Сейчас лишнего боюсь сказать, как бы мой козел мне в глаз не заехал или зубы не пересчитал. Слова ласкового не слышала уже лет десять, все "эй ты", да "курица нерасторопная".
-Это точно. Я такая красивая в молодости была, до родов как берёзка в лесу, теперь должна караулить мужа, что бы не напился. А Зинка, уже в дверной проем скоро не полезет и молчит вечно, зато Семён ей и "цветочек мой, лапонька" и "милушка" . За что бабе бог такое счастье послал?
Сын Семёна и Зины уехал учиться в город, приезжал редко и годам к сорока, у Семёна начали сильно шалить колени. Как потаскает чего тяжёлого, походит подольше, так к вечеру ныть начинают нестерпимо, гудеть. Зина ругала мужа, мазала настойками, просила не таскать ничего и отдыхать побольше. Да куда там! Преодолевая боль, шёл, наравне со всеми, трудился, не жаловался. Дошло до того, что ночами спать потом не мог, ворочался, стонал.
-Зинуля, моя родимая, завтра не смогу в лес идти, за дровами. Скажи Петровичу, пусть один идёт. Силушки моей нет, хоть в петлю лезь как болит.
Зина обмотала колени мужа сиреневой настойкой, дала для сна стопку, и укрыв его измученного, лёгким покрывалом, тихо собралась пошла к Петровичу, с топором и пилой наперевес.
Вернулась вечером, с хорошим запасом дров, затопила баню и хорошенько напарила Семёна. Этой ночью он спал как младенец, сказался день отдыха и Зинин рецепт.
-Говорила тебе! Нечего ломаться, я тоже кое чего могу по хозяйству, не барышня!
-Барышня, ещё какая! Бог меня наградил такой доброй женой, как с ребёнком со мной нянчишься.
-Ладно, лежи пока, я пойду в сарае почищу, навоз надо весь вытащить. Потом на картошку пойду.
-А я что буду делать?
-Пиши стихи. У тебя таланты имеются. Я буду слушать и мне легко работать от них.
Соседи стали поглядывать в их сторону - чего это вдруг, Зинка вдруг на себя все взвалила? Неужто Семён решил, что хватит горбатиться? Пора и на жене поездить?
А Семён не объясняет ничего, все чаще сидит подле работающей жены, стихи свои читает. Она рядок картошки прополет, подальше отойдёт-он поближе стульчик подвинет, продолжает красивые рифмы ей говорить. Зина проработает, устанет, обопрется на тяпку и глаза её улыбаются, работа быстрее спориться.
Иногда загрустит Семён, стыдится своего недуга, жену жалеет, говорит, зря она тогда за Никиту не пошла.
-Дурак ты Сёма. Да я всю жизнь себя королевишной, да майской розой чувствовала, рядом с тобой. А силы у меня накопилось - огого! На наш с тобой век, на двоих хватит.
Муж и жена под вечер возвращались с поля, державшись за руки, что бы Семёну было легче шагать. Соседи посмеивались украдкой, что бес в ребро обоим ударил, как Маня да Ваня, школьники, влюбленные. Но им было все равно, они предвкушали жарко натопленную баню, чай с молоком и пирогом, что Зина сготовила ещё утром.