Тем временем друг Егора Александр Захаров отыскал гараж, в котором, по словам друга, временно пребывал выгнанный из дома Федор Максимович Горенов.
Дверь гаража была открыта, и молодой человек шагнул внутрь.
— Кто там? — спросил Федор, находясь под автомобилем.
— Федор Максимович, это я, Саша Захаров, — отозвался гость.
Потребовалось некоторое время, чтобы мужчина вылез из-под своего "железного коня" и поднялся на ноги. Юноша тем временем напомнил себе в уме цель визита: разговорить отца Егора и выведать у него, что тот думает по поводу мальчика.
— Здравствуй, Александр, — протянул он руку парню. — А ты чего сюда?... Или мимо шел?
— К вам и шел, Федор Максимович.
— А чего хотел-то?
— Да вот встретил сегодня Егора, а на нем лица нет — расстроен он совсем вашей ссорой с Ольгой Геннадьевной. Да и я, если честно, тоже, — признался Александр. — А надо характер Ольги знать. Как упрется — не столкнешь. Так что извиняй, Сашка, по этому вопросу — ни ко мне...
— Жаль, Федор Максимович, что вот так быстро сдаетесь. А я ведь могу Ольге Геннадьевне и весточку от вас передать — всяко через меня лучше будет. А то ведь вас она и слушать не станет. — Александр решил схитрить. — Но а раз нет, значит, нет, — развернулся, чтобы уйти.
— Подожди, Саша, — окликнул парня хозяин гаража. Прием сработал. — А ты действительно Ольгу сегодня увидишь?
— Ну да. Ей что-нибудь передать?
— Просто передай — пусть вспомнит восьмое марта. И добавь: все, что я ей тогда говорил, от слов до слов — все правда.
В памяти Горенова тут же всплыл образ Ольги...
В тот день она стояла в красном платье и поправляла в вазе подаренные им цветы.
— Нравится? — Федор подошел сзади и приобнял жену.
— Очень, Федя. Я так люблю, когда ты мне даришь цветы. Только в последнее время ты перестал мне их дарить без повода. А раньше дарил... Разлюбил, наверное, да?
— Никогда, милая. Всегда любил, люблю и буду любить, — ответил Горенов.
— И даже если я буду толстая-притолстая?...
— Буду.
— Даже если буду ворчать и ругаться?
— Даже если ты меня убить захочешь, все равно буду любить.
Супруги поцеловались.
«М-да, интуиция в этот раз сработала очень даже хорошо», — подумал Федор, а Александру так и сказал:
— Она же меня чуть утюгом, дурочка, не убила, — улыбнулся.
— Не похоже на Ольгу Геннадьевну, — с сомнением сказал юноша.
— Говорю ведь, ты ее просто не знаешь. Утюг в опытных женских руках — страшное оружие.
— Не знаю, возможно, это только подчеркивает ее неравнодушие к вам. — Александр вспомнил, как совсем недавно его девушка Кристина чуть сковородкой его не огрела. Повезло, что ручка на посудине была съемной и хлипко держалась — сковорода упала на пол сразу после замаха. — Ну, согласитесь, если бы она вас не любила, стала бы за утюг хвататься?
— Бьет, значит, любит? Ты такого мнения, да?
Оба рассмеялись. Федор предложил гостю чаю, и мужчины расположились в креслах возле невысокого столика в углу помещения. Гараж был капитальным, с отоплением и электричеством, поэтому чувствовался определенный комфорт.
— Федор Максимович, а ведь Ольга Геннадьевна просто так не стала бы за утюг хвататься... — наблюдая за манипуляции с заварником, продолжил тему Александр.
— Да, он просто под рукой у нее оказался, — ответил Горенов.
— Я имею в виду, что была ведь всему этому причина?
— Причина всегда есть. Она кричала, что готова убить меня за то, что я отказался от своего родного внука. — Мужчина задумался, вспоминая ссору. — И вывернула все это как-то хитро, по-бабски. Как я не поступи, что я не скажи — все равно получаюсь подлец и свинья...
Александру удалось разговорить отца Егора, тем более, что тот, по-видимому, сам нуждался в том, чтобы его выслушали. Федор рассказал парню утренний разговор с женой.
— ...Слушай, ты же сама была против того, чтобы Коля остался здесь, — допивая чай, напомнил Ольге Федор. — Я готов был отвезти его в полицию вместе с тобой. А теперь ты решаешь оставить ребенка... А до этого кричала, что выкинешь нас обоих на улицу...
— Это же твой родной внук. Почему ты изворачиваешься, как червь?
— Я тебе тысячу раз говорил, что не мой он. Никакого отношения к Коле я не имею...
— Так, стоп! С меня хватит! Я полжизни прожила, слушая от твоей мамаши упреки, что я не такая, как Маша: Машенька то, Машенька сё... Да меня тошнило от этого имени уже!...
— Послушай...
— Не перебивай меня! Я прекрасно знала, что у вас с Машей что-то было, и мне совершенно наплевать на это. Но двадцать пять лет назад я тебя спросила: твой это ребенок у Маши?
— Я тебе тогда говорил, и я тебе сейчас говорю — не мой. И к мальчонке этому я тоже отношения не имею.
— Я вижу, ты вообще ничего не понял. Ты же меня обманул, Федя. А сейчас ты изворачиваешься, как уж на сковороде. Готов родного человека выбросить на улицу только для того, чтобы свой мирок сохранить.
— Егор! Егор, подойди сюда, пожалуйста, — Федор позвал сына. — Поедешь со мной в Тагил к дяде Толе, заберем Колины вещи. Он остается у нас.
— Хорошо, папа, — не стал спорить Егор.
— Ага! Значит, я была права! Ты бросил беременную Машу, чтобы жениться на мне.
Ответом Ольге был сильный удар по кухонному столу. Перевернулась пустая кружка, и Федор вышел из кухни.
— Знаете, Федор Максимович, вы сильный человек, — сделал комплимент Александр. Парень вел себя так, будто имел за спиной опыт взрослого мужчины. — Другой бы на вашем месте спился бы давно... Например, как мой дядька. А вы вон в моторе ковыряетесь, — юноша кивнул в сторону «Москвича 2141».
— Просто в этом железе я разбираюсь лучше, чем в женской логике, — ответил на это Горенов.
— Знаете, любая, даже самая невероятная логика может быть опровергнута только доказательствами. Нас на юридическом праве так учили. Советую вам сделать генетическую экспертизу.
— Да знаю, но сын звонил и сказал, что Ольга в любом случае признала Колю моим родным внуком. Она ведь в химию не верит, она сердцу верит.
— Ничего, и до сердца тоже можно достучаться, — двусмысленно произнес Захаров. — Кстати, Федор Максимович, а почему ваш брат так уверен, что именно вы отец Романа?
— Толька, что ли? Да он рад мне и свинью подложить. Ты думаешь, почему он Колю так поздно ко мне привез? Знал, что мы с мальчонкой его на улицу не выгоним.
— А какова цель?
— Мой брат не простой человек, он себе на уме, с загогулинами. С молодости простить мне не мог, что я девушкам нравлюсь... На него-то внимания никто не обращал. Я думаю, что он пить только из-за этого стал.
— А зачем дядя Толя Колю-то привел? — спросил Александр.
— Да он знал, что мы с Ольгой переругаемся из-за ребенка этого. Все, подлец, рассчитал.
— Он пьяный был, да? Может, вы ошибаетесь, Федор Максимович, и он просто не соображал, что делает?
— Не соображал? А когда он Егору байку рассказывал, что Роман мой сын, он тоже, по-твоему, не соображал?
— Федор Максимович, если вы так уверены, что Колька не ваш внук, то почему тогда ваша жена в это не верит?
Федор сначала не хотел отвечать, но все же потом начал:
— Двадцать лет назад Ольге подбросили письмо от неизвестного недоброжелателя. Так вот, я подозреваю, что его как раз Анатолий и написал. — Федор, не спрашивая, бросил в кружки еще по пакетику чая и сахар. — Ольга тогда очень сильно заболела, я ее в Кисловодск возил нервы поправить. А в результате Егорка родился, — мужчина улыбнулся, вспоминая счастливые моменты своей жизни.