Я тихо-тихо, стараясь не наступить на сухую ветку, подкралась сзади и быстро прикоснулась холодными руками к его шее. Иван, сжимавший удочку в руках, подскочил, тонко взвизгнул и чуть не свалился в воду, когда развернулся.
Еле удержался.
Мысли, пришедшие в мою голову, были уже не так забавны. Я даже немного испугалась. Любимый человек, который сказал что любит, смотрел сейчас так, словно побьет.
Быстро отвернулась от этого взгляда и пошла вдоль берега, осторожно ступая чёрными лакированными ботиночками, которые получила совершенно случайно. Зашла в магазин с новой подругой. Подруга покупала новые туфли, а эти ношенные ботиночки лежали в мусорке возле входа, сверху. Выбросили за ненадобностью.
Я сначала спросила у продавца, действительно ли их выкинули, а потом вышла, взяла и стояла, рассматривая.
Девушка-продавец тоже вышла, дала новый пакет, улыбнулась и сказала удивительно приятным голосом: «Иногда сюда приходят в ещё более хорошей обуви, иногда бывает брак. Приходи в воскресенье, я тебе что-нибудь отложу. Какой размер? Тридцать шесть?»
«Тридцать шесть. А как вы угадали?»
«Эти большие. Тридцать восемь, зачем они тебе?»
«Они почти новые, надену махровые носки. Не всё могу себе позволить».
Я шла медленно и думала о том, что он мог сразу разлюбить за эту глупую шутку. Но у него была такая шея, что очень хотелось её потрогать. И он знал, что я приду. Ну что ж, в конце концов ведь он должен знать что будет? Разве не так? Даже спрашивал об этом сам.
Тут почувствовала и услышала его крадущиеся шаги, через секунду прыгнула вперёд и потом развернулась, хихикая как игривая белка.
Мой прекрасно сложенный Иван крался за мной, подняв руки, словно медведь лапы.
Он был, как будто в ярости, но рассмеялся.
— Тебе нравится, когда я пугаюсь? Вижу, что да! Как тебе не стыдно, Лёнька? А если бы я в воду упал?
— Ой, там так холодно! Очень холодно, Ванечка! — поддразнила я его, — Извини, но я так хотела потрогать твою тёплую шею. Она такая тёпленькая, а ручки у меня так замёрзли! Ты обнимешь меня? Или мы поссорились?
Я поняла, что сейчас слёзы польются по моим щекам. Так по нему скучала.
— Ты как? Алёна, мы с тобой неделю не виделись.
Он подошел и обнял, прижал, немного побаюкал, как маленькую.
— Я так люблю тебя! – сказала я, сделала глубокий вдох и решилась. – Помнишь, ты спрашивал…
— Эй, а как там твоя подруга? Кажется, Ирочка? Я бы с ней встретился, ну ты понимаешь… Как бы нам с ней встретиться? Можешь договориться?
— А зачем? Зачем тебе с ней встречаться?
— Как зачем? Понравилась! — сказал он строго. — Я собираюсь встречаться с ней по-взрослому. Алёнчик, извини.
— Но я не понимаю, а мы разве не встречаемся с тобой?
— Нет, мы с тобой поняли, что ты ещё первокурсница, для меня лучше постарше.
— Это не смешно, Ванечка.
— Да. Это не смешно. Извини меня, Лёнь, ты не думай, что я не хочу. Я хочу, но ты совсем ещё глупая. Ну куда я с тобой? Никуда. И домой не приведешь, мать умрет от одного взгляда на тебя. Какая из тебя невеста? А вот подруга у тебя скоро заканчивает институт, работать пойдёт.
— Это потому, что скоро будет холодно гулять?
— И это тоже. Глупо-то как. Алёна, я уже наловился. Тишина, никто не клюёт. ... Давай сегодня не будем даже целоваться.
— Хорошо, не будем. — Я взяла его за руку, потянула и обеими, холодными как лёд руками, прижалась. А потом улыбнулась, — Ты не поверишь, я всё-таки оказалась беременна. Помнишь, ты спрашивал? Да, это так, Ванечка.
— Правда? Ну это же хорошо! Ты ещё раз проверила, молодец! Это хорошо… Что??? Повтори ещё раз??? НЕ беременна?
— У нас … ребёнок получился.
Я не стала снова и снова повторять, просто улыбнулась.
— Ты решила меня сегодня заикой сделать? Ужасная шутка, — сказал он растеряно.
— Это совсем не шутка. Ты же сам сказал - надо все равно потом проверить. Знаешь, Ванечка, я сегодня думала, что мы с тобой можем купить маленький тортик, съесть его вместе, как на праздник. Я думала, что ты хочешь встречаться со мной. Мы с тобой так… Мы же всё можем? Я потом работать пойду. Мне много не надо, Вань. А ребеночек будет есть моё молочко.
Он посмотрел на меня и отвернулся, а я разрыдалась.
— Алёна, не плачь ты не виновата. – Он обнял и снова баюкал, потом поднял за подбородок, взглянул в мои глаза, вытер слёзы, даже под носом вытер.
Все ещё всхлипывая, смотрела на него в упор, немигая. Слёзы не могла остановить. Он повел к своей машине.
Я шла сюда, к этой речке пешком, почти целый час. Но если на машине Ивана, то десять минут. И мы уже будем в городе, расстанемся.
— Это точно? — спросил он очень резко, чертыхнулся и добавил, — Прекрати реветь. Ничего такого страшного, я договорюсь. Только денег намного больше придется заплатить... Ты не должна никому говорить, я для тебя - никто. Алёна не говори, я буду тебе и потом помогать, поняла? Садись в машину быстро. Нас не должны даже здесь видеть вместе.
— Хорошо, — сказала я очень тихо и подумала, что он никогда не будет со мной вместе, и никогда не будет помогать, раз сейчас так злится.
— Ты не родишь, не бойся. Сделаем всё, как надо. Только бы никто не узнал. А если не получится, придется родить в тайне. Кто отец? Скажешь, что не знаешь, кто отец… Откажешься потом, бездетные ждут таких здоровых младенцев. Выбор у нас, конечно, небольшой. Просто я с ума схожу, ну как так? Ты же выпила то, что я тебе дал?
— Выпила, конечно. Ты был рядом, смотрел на меня. А потом мы пошли гулять, целовались в парке, — напомнила ему и произнесла то, что хотела сегодня сказать, — Мы можем пожениться, родить ребёнка… Или мы не поженимся, но я рожу ребёнка… Или ты … Ты хочешь больше никогда меня не увидеть? Как я буду жить, Ванечка?
— Алёна! Ну почему именно я? Почему я? Найди кого-нибудь другого! Лёнька, если ты оставишь ребёнка, у меня вся жизнь пойдёт наперекосяк!
— Почему? Я же тебя люблю и мне скоро девятнадцать лет, — сказала я мягко и погладила его руку.
— Я тебя не люблю. Не люблю! Ты понимаешь? Ты не такая, как все, ты глупая. А у меня другие женщины есть, другие женщины. А ты – не любовь всей жизни. Я найду деньги, врача. Тебе надо учиться, только поступила. Извини, я был такой пьяный. Что там будет за ребенок? ... Зачем ты красной помадой накрасилась? Вымазать меня всего хочешь?
— Это не я. Это меня Машка накрасила. Я не красила. Я не знала.
— Если ты сейчас скажешь, что подашь на отцовство, мне не жить!
— Ты мне сразу понравился. Сразу. Ты очень красивый, Ваня… Ванечка, пожалуйста, давай будем вместе?
— Извини, я просто не могу привезти тебя домой… У меня мать больная. Её удар хватит, она мне невесту такую в жизни не простит. Но это же не моя вина, тебя же в гости привели, как… эту… Всю жизнь, всю жизнь ломать, семью свою пожертвовать я не могу. Эта беременность тебе тоже совершенно ни к чему!
Он весь дрожал, у него даже руки затряслись, он дёргался. Повернул ключ зажигания, завёл машину, потом опять заглушил. Отвернулся. Снова резко повернулся.
— Я не могу сейчас вести. И ты не можешь оставить ребенка на меня! — он опустил глаза и покачал головой.
Я открыла дверь, вышла быстро, почти побежала вдоль дороги. Он выскочил, догнал, схватил за плечи, встряхнул.
— Я думал, может ты нормальная, умная, а ты не просто притворялась наивной. Ты такая и есть! Я что, должен прибить кого-то, лишь бы вот так скрыть это?
— Нет, наверно, — сказала я совсем тихо и дотронулась до прохладных жёлтых листьев куста, тех одиноких листочков, которые еще не упали на землю.
— Ничего! Ничего страшного! Я найду выход, если не найду - меня в отцовстве обвинят, алименты повесят, тогда посмотрим. Может быть и поженимся. — Проговорил он еле слышно. — Это невероятно. Ты мне всю жизнь сломаешь, вот я влип, как же ты могла! Алёна, какой ребёнок?
— Маленький, наверное. — пожала я плечами и добавила, — Но я почему-то не хочу больше выходить за тебя замуж. Можно я пойду пешком, чтобы нас не увидели в твоей машине?
— Сама себе жизнь не ломай. Завтра…
Я повернулась к нему и посмотрела прямо в глаза:
— Скажи, ты меня любишь или нет?
Его лицо было ужасно бледным, рот полуоткрыт, тонкие губы подрагивали.
— Я не люблю тебя, Лёнь. Поехали, отвезу тебя в твою комнату, и ты мне пообещаешь молчать. Никому не говори про меня, заклинаю. И про ребенка не говори. Не было ничего. Завтра вечером в то же время. Я всё решу, Аленка.
«Это был – сон? Дурной, страшный сон?» – спрашивала я себя на следующее утро.
Очнулась в слезах, спала не раздеваясь.
Я вскочила, взяла маленькое зеркальце и увидела свое бледное, искаженное горем лицо. С ужасом вспомнила тот взгляд, вспомнила, как вся дрожа бежала по лестнице в комнату. Ванечка по дороге обратно сказал, что его больная мать не переживет, а он меня всю жизнь за это ненавидеть будет. Сказал, что у меня нет выбора… Но если срочно избавиться от ребенка не получится, будем думать, как быть, где в тайне рожать и отдавать на усыновление. Сказал, что хотел бы никогда меня не встречать. Хотел, чтобы я исчезла, испарилась, сгинула.
Я уже понимала, что, в сущности, случилось. Ему быстрее и проще избавиться от меня, чем от ребенка. Торопливо собрала вещи, привела себя в порядок и спустилась вниз, оглядываясь, словно за мной гонятся злые волки. Забрать документы у секретаря оказалось самым простым. В моём положении найти работу с проживанием нелегко, но и это можно решить.
Я исчезла. Вещей было совсем немного, сказала всем знакомым, что поеду к тёте и попрошусь к ней жить, потому, что учебу и жизнь впроголодь не вынесу. Остались только забытые тапочки под кроватью.
Голова кружилась от мысли, что я совсем одна. Но к кому бежать? Тётки я боялась, она была вспыльчива, враждебна и сразу же отправит туда, где избавляются от детей. Лучше уж кинуться в неизвестный мир.
Сначала боялась расправы надо мной или моим ребенком. А потом, через три ночи на вокзале, пришла в себя и вернулась, но его больше не было. В то же время на то же место он не приезжал, а в комнате уже поселилась другая девушка.
Решила искать и ждать. Я больше не боялась и не винила Ванечку. Он не был виноват. Он бы не сделал мне так больно. Это в нем говорила забота о больной матери. Конечно, её он любит больше.
В воскресенье я пошла спросить обувь, как мне сказала продавщица. Она дала мне зимние сапоги, новые, и еще одни красивые балетки замшевые. Сказала, что это подарок от хозяина, и я расплакалась. Рассказала, что ищу работу с проживанием, срочно.
Поэтому плачу.
Она позвонила своему дяде и попросила помочь, устроить хоть кем, пожалеть попавшего в беду человека.
И мне очень, очень повезло. Я попала туда, где могла встретить Ванечку.
Хозяин рынка в этом соседнем маленьком городке был добрейшей души человек, он меня просто так приютил, давал деньги, еду, выделил комнату с кроватью, пускал к себе мыться. Я сидела иногда с его двумя детьми, играла с ними, мыла каждый день прилавки, когда рынок закрывался, старалась изо всех сил, чтобы он был мной доволен. Он звал меня Джана.
Я часто раскладывала фрукты ранним утром, а его сестра научила печь вкусные вещи, я ей помогала. Но потом он понял, и стал искать мне другое место... Его отношение стало настороженным, опасливым. Он часто вздыхал и смотрел в сторону. Жена его стала очень сердитой... Сестра Лена больше меня не звала помогать готовить.
К зиме я совсем отчаялась. Но ко мне подошел дедушка, добрый и грустный. Он стал расспрашивать и сразу пригласил к себе, сказал, что бабушка его померла, вдвоём сподручнее растить моего малыша. Он ласково сказал одну волшебную тёплую фразу "твоя деточка родится в любви", и мы с ним сразу подружились.
Я попрощалась, поблагодарила, мы поехали на вокзал, а потом в его деревню.
Другими глазами смотрела я в окно автобуса рядом с Николаем Трофимовичем. Мне казалось, что я впервые вижу настоящую свою жизнь с ребенком, словно мы с ним всегда были дядя и племянница. Дома пролетали мимо, знакомые и незнакомые. Но какое-то чудо несло меня именно туда, где мы были с Ванечкой так счастливы.
Я улыбалась и думала о живущих там, в деревне, людях. Такие же они, как и я, спокойные, есть ли у них незаконнорожденные дети, будут ли они презирать меня или полюбят?
Дядя Коля всем сказал, что я его племянница, но особенно никто и не спрашивал. Родилась Василина в машине скорой помощи, там в полутьме я увидела моего ангела, мою красавицу... На вопросы отвечала, документы показывала. Фельдшер местная деревенская помогла родить. В графу отца прочерк поставили. Тайна осталась нашей тайной.
Я привыкла таиться. Я привыкла ждать.
Что-то случилось со мной в этот день. Увидела его у калитки и на мгновенье показалось, что это Ванечка. На одно мгновенье... Он так быстро оказался рядом, что я и сама не понимала, какое чувство мной полностью завладело – страх или счастье.
***
Дважды приходили шумные старики звать Николая Трофимыча на свадьбу. Слышались крики, визг и детский смех. Василина ходила туда опять, но возвращалась, не дойдя до "свадебного дома". Она прижималась крепко-крепко и молчала, а потом целовала, целовала и снова молчала.
Уснула беспокойным сном, затихла.
Дядя Коля пошел в свою комнатку, заскрипел кроватью, но не захрапел, как обычно.
А я... я вся сжалась в своём углу, не стала шторки закрывать, только смотрела в окно на бесконечный мрак и звёздное небо. Я пыталась вспомнить моего Ванечку, точно вспомнить, а если не вспомнить, то придумать, вообразить, какой он стал. Но его лицо в фантазиях ускользало раньше, чем удавалось его поймать, увидеть.
Не хотелось слушать, но против своей воли я все прислушивалась к музыке, и так сильно, нестерпимо хотелось пойти поближе, посмотреть.
Заскрипела кровать. Подошел дядя Коля и присел рядом, руку сухую на голову положил, провел по волосам привычно.
— Дочка, ты сходи. Сходи погляди. Я Ваську покараулю, чтоб не убежала. Иди, милая, … не в тюрьме ты, не в тюрьме. Расскажешь, что видела, что слышала. Иди, милок…
— Я издалека посмотрю, дядь Коль… И сразу прибегу. – В груди и животе что-то искрами рассыпалось, по рукам и ногам засверкало, а потом сжалось, напряглось тело так сильно, что слёзы из глаз.
Быстро надела шерстяное теплое платье, балетки свои светлые и пошла посмотреть издали. Всё ближе, ближе, сторонясь освещенных мест, я шла туда, к приглушенным звукам, к таинственным мужским и женским голосам, к свадебному дому.
Как загадочно было выходить в ночь, как неизвестна эта непроглядная тьма, и как же она великолепна, душиста, прекрасна! Ночь нежна…
Ветер шелестит, какая-то парочка отделилась, идет, прогуливается, смеется.
Вот они обнялись, скрылись в темноте за поворотом.
Я шла по траве, чтобы не шуршать.
Услышала голос… Сразу узнала, поняла, что это он.
Он пел…
Там на улице длинный стол, на нем свечи, сидят жених с невестой и он. А на плече его рука прекрасной Наташи. Я испугалась, как бы не заметил кто, платье черное, но лицо… моё лицо…
Отвернулась и еще глубже спряталась в темноту. Спокойная такая песня, перебирает на гитаре… так легко и ласково...
«Мне моя душа… на исходе дня… пропоет о том… что любовь прошла… Ты теперь не солнце, а скорей луна… обо мне за-будь… не вспоминай меня...»
…. Как со стороны услышала свой всхлип, и, утирая слёзы, побежала. Срываясь с места, побежала домой.
Схватилась за родную калитку, и такая овладела тоска! По его глазам, его голосу… по теплому голосу, ласковому взгляду… Мне казалось еще секунда, и сердце разорвет мне грудь. Я прошептала не «Ванечка», а «Василинка моя», открыла калитку, подошла к двери и села на крыльцо рядом с дядей Колей, прислонившись к его родному плечу.
ПРОДОЛЖЕНИЕ: https://dzen.ru/a/Yr7xhlpBc0SwddGc?&
НАЧАЛО ЭТОГО РАССКАЗА https://dzen.ru/a/Ylw-ZOFy0Cygqcet
Другие интересные рассказы в навигации по каналу
💕Спасибо, что дочитали! Спасибо за поддержку, если вам понравилось, поставьте, пожалуйста лайк👍. Если не понравилось - напишите почему, буду рада вашим отзывам... С любовью и светом, Автор💖.