Судьба 11
Один день, как подарок судьбы.
---------------------------------------------------------------------------------
Баба Аня очень удивилась, увидев Марию в хорошей, дорогой одежде.
— Ой, мила моя, а я ведь тебя не признала. Смотрю, по дорожке идёт , кто такая думаю, что за барышня? Таких-то здесь отроду не бывало. Эко куда тебя занесло-то, девонька — вздохнула она с сожалением и спросила
— Это ты к Ване ходила?
— Да, была у Ивана Григорьевича. Заполнила договор, взяла медицинский лист на обследование, завтра с утра буду обходить врачей — рассказывая, Мария разделась, повесила на плечики пальто и прошла на кухню.
— Ну что баба Аня, ставьте чайник, я очень голодна, маковой росинки во рту с утра не было. Будем пить чай с мёдом, я из дома привезла — доставая баночку с мёдом, говорила Мария.
Распаковав сумки и уложив продукты, что в кладовку, что в шкаф, курник и копчёную рыбу выложила на стол.
— Ну, баба Аня, давайте пить чай с мёдом и курником. Я покушаю, да спать лягу, завтра рано надо быть в хорошем виде, чтобы приняли на работу.
— Чё не принять-то, примут. А как съездила, чего молчишь? Где ребёнок? А то я уж и с кроваткой договорилась. Здесь один поселенец больно уж хороши кроватки делат. Кроватка-люлька. Качать можно в ней ребёночка.
— Дочка пока у родителей моих поживёт.
— А чё так долго была?
— Долго? Всего три дня. Дочку записала. Теперь документ на неё есть. Да на похороны бабушки своей попала. Хоть так успела. Жаль, живую не застала. Ну всё, покушали, я спать.
Комиссию Мария прошла успешно. После обеда с Иваном Григорьевичем пошли в детский садик, принимать кухню. Здание детского садика было серым и угрюмым, с большими занавешенными наглухо, окнами. Возле здания была детская площадка с качелями и домиками для детских игр.
В здании было тихо и сумрачно. После обеда у детей сончас. Кабинет заведующий садиком был в конце коридора. В коридоре стоял густой специфический запах детских "радостей".
В одной из комнат няни над тазом мыли квачами металлические детские горшки, поливая на них воду ковшом.
Кабинет заведующей был светлым, с красивыми фуксиями на окнах. Миловидная женщина, с очень строгим взглядом, окинула Марию с ног до головы.
— Добрый день Нина Яковлевна, вот вам повар, Мария Николаевна. Будьте добры, покажите Марии Николаевне её место работы. Вы введите её в курс поварского дела, а я спешу по очень важным делам — и, обратившись к Марии, сказал
— Знакомьтесь, включайтесь, у вас всё получится! Удачи вам — круто развернувшись, Иван Григорьевич пошёл к выходу.
Нина Яковлевна обратилась к Марии
— Вход в кухню у нас отдельно с улицы. Повар не заходит внутрь, а кастрюли с блюдами для каждой группы, подаёт в окно. Пойдёмте на улицу — Нина Яковлевна накинула на себя большую шаль и, продолжая знакомить Марию с внутренним порядком, пошла на выход.
— Садик всю ночь отапливается. Печи топит сторож. У него есть ключи от кухни и он разжигает печь перед приходом повара. Так что, утром приходишь в тёплое помещение и сразу приступаешь к приготовлению блюд на сорок детей. Дети разных групп, в одной группе с 9 месяцев до двух лет, во второй с двух до четырёх и в третьей группе с четырёх до шести.
Утром и вечером всем готовим молочные каши, а в обед супы и второе с гарниром. Разница лишь в том, что группа малышей ест только измельчённые овощи и мясо. Поэтому вам необходимо будет им толочь картошку и другие овощи или протирать сквозь сито. Как вам будет удобнее, так и делайте. Таких детей у нас пока восемь человек. Мясные блюда обрабатываются на мясорубке — она открыла дверь на кухню и, входя, сказала.
— Ну что, давайте посмотрим меню на завтра. Так. Вот на стене листок, где на неделю меню составлено.
Завтра утром каша молочная манная и сладкий напиток из цикория с молоком. Обед: борщ, котлета. Пюре картофельное капустный салат и компот. На ужин рисовая молочная каша. Чай, сдобная булочка. В пятницу составим меню на следующую неделю. А сейчас пойдёмте в ледник, получите продукты на завтра согласно меню.
Ледник был настоящим. На ледяных блоках, присыпанных опилками, стояли бочки с мясом в солёном рассоле, бочки с квашеной капустой, бочка с огурцами и фляга с молоком. Мария открыла флягу, на неё пахнул, еле уловимый кисловатый запах.
— Молоко кислое, как с него кашу варить, оно же свернётся — с недоумением высказалась Мария
— Ну, милочка, не мне вас, поваров учить, что делать. Немного соды и засыпайте крупу, молоко не свернётся. — с возмущением высказалась заведующая.
— Но почему оно кислое, здесь же хоть волков морозь?
— Везут молоко с соседнего села, с молочной фермы. Везут на телеге. Осень, грязь, телега вязнет, поэтому едет долго. Молоко свежее, тёплое и пока его доставляют, оно от солнца нагревается так, что хоть руки о флягу грей. Скоро морозы пойдут, дорога затвердеет и телеги не будут вязнуть и фляги не будут успевать нагреваться. А вот дверь в овощной отдел — она открыла дверь и они вошли. Все овощи были размещены по разным отсекам.
— Вот весы. Вот журнал. Берёшь по рациону овощей на сорок человек, взвешиваешь и записываешь в журнал. Ставишь свою подпись. Это для того, чтобы контролировать расход и избежать недостачи. Ключ всегда висит на кухне. Вот две бочки. В них в солёном рассоле находится мясной продукт. В первой бочке косточки для супа, в другой мякоть — она сняла со стены сетчатый ковш, почерпнула из бочки косточку для борща, взвесила, записала. Потом также поддела кусок мякоти и тоже взвесила и записала в журнал.
— Это же не мясо, это кусок сала с прожилками — не скрывая возмущения, высказалась Мария.
— А что вы хотели, милочка, это свинина. Другого мяса у нас нет. Эту свинину мы выращиваем сами на собственных пищевых отходах.
— А что же у вас едят дети? Судя по этому, жирному куску, вы готовите не детям, а этим же свиньям.
— Вы ещё не член нашего коллектива, а уже хамите. Набирайте продукты, отмечайте в журнале А я сейчас же о вас доложу Ивану Григорьевичу — она бросила на весы ключи от ледника и ушла, хлопнув резко дверью.
Мария набрала в корзину овощей, всё взвесила и записала. Потом взяла свиной кусок, завернула его в серую грубую бумагу, которую оторвала от рулона, что стоял рядом с весами и вышла, закрыв склад.
На кухне, она замочила мясную косточку в холодную воду, чтобы за ночь она отдала воде соль. Собираясь залить водой кусок мякоти, она вдруг передумала это делать, а быстро одевшись, схватила этот кусок и, замкнув кухню, почти бегом отправилась в поселковый совет.
— Девушка, Иван Григорьевич занят, у него люди — пыталась задержать Марию секретарша. Но она, оттолкнув её плечом, влетела в кабинет стремительным шагом, прошла к столу, за которым сидел председатель.
— Скажите, как я смогу приготовить котлеты на сорок человек из вот этого куска сала? — она откинула концы бумаги, оголив кусок сала.
— Иван Григорьевич, у вас новые кадры?
— Да, это наш повар детского сада — и повернувшись к Марии, спросил
— Мария Николаевна, чем я могу вам помочь? Говорю сразу, мяса у меня нет.
— А что мне делать? Это же маленькие дети! Сейчас ведь не военное время! Как же вы их кормите!
— Иван Григорьевич. Я могу вам помочь. Нас просто задавили говядиной, хорошо было бы в котлеты добавить солдатикам свининки и, обратившись к Марии, предложил
— Берите свой кусок, поедемте со мной. Я вам обменяю. А там решайте дальше, как выйти из этой ситуации. Детям действительно нельзя такое давать, с детства их печень разрушите. Это я вам, как военный врач говорю.
— Если есть такая возможность, выручить нашего повара, то помогите, будем рады. В понедельник будет планёрка, мы этот вопрос поднимем. Думаю, что всё решим положительно.
— Ну, тогда уж и про молоко решайте что-нибудь. А с содой готовить это не дело — заявила Мария.
.
— А что там с молоком не так? — удивился председатель поссовета.
— Да кислое оно! Готовить с содой нужно, что бы кашу сварить. Иначе свернётся.
— Ну, друг у тебя и дела — засмеялся военный врач.
— Разберёмся. А сейчас Мария Николаевна, поезжайте за мясом, пока обещают. Потом мы всё обсудим — Мария выслушала, кивнула в знак согласия и отправилась вслед за врачом.
В воинской части из солдатской столовой выбежал солдатик с куском мяса и обменял его на тот, что был у Марии. Она развернула бумагу, там конечно было мясо, но с костью, это Марию не устроило. Она выскочила из машины и отправилась в солдатскую столовую. Там никого не было, рядом из комнаты доносился тихий разговор.
— Эй, кто-нибудь! — крикнула Мария. Из какой-то комнаты выглянули солдаты и военный врач, он спросил.
— Можем возвращаться?
— Нет. Я отдала мякоть, мне дали кость. Я из чего буду делать котлеты на сорок человек?
— Сейчас всё исправим — ответил врач и исчез за дверью. Вскоре из неё выбежал тот же солдат, он подал Марии новый кусок мяса. Она проверила, это был очень красивый кусок мякоти. Она попыталась вернуть прежний с косточкой, но никто не захотел его забирать. все спрятались за дверью. Когда дверь открылась, из комнаты вышел врач, Мария обратилась к нему.
— Мясо с костью заберите.
— Для детей нам ничего не жалко. Телят мы сами выращиваем, можем позволить себе такой жест, дать детям кусок мяса с косточкой — смеясь, сказал он и завёл машину. Утаил военный врач и то, что свиней они выращивают тоже и каждый день имеют свежий кусок свиного мяса.
Военный врач довёз её до садика и она, выйдя из машины, побежала на кухню, чтобы взять ключ от ледника и занести туда мясо.
Потом она поставила на плиту кастрюли с водой, чтобы утром работы было меньше. Начистила картошки, моркови и залила овощи холодной водой. Утром в складе возьмёт капусту и свеклу для борща.
Немного подумав, сбегала на склад, взяла немного мякоти свинины, взвесила и уже в кухне замочила солёный кусок в холодной воде. Промыла сухофрукты и высыпала их в кастрюлю с холодной водой. Когда всё сделала, то замкнув кухню, пошла домой. Шагая по тропке к дороге, она почувствовала страшную усталость во всём теле.
Когда она вышла на дорогу, к ней подъехал военврач
— Вы домой, Мария Николаевна, я могу подвезти — открыв дверцу машины, сообщил он.
— А мне недалеко, у бабы Ани живу на квартире. Спасибо вам за всё, вы меня очень выручили и не нужно ничего больше.
— Напрасно. Я от чистого сердца. Удачи вам. Если что-то будет нужно, обращайтесь к Мещерякову Сергею Ивановичу, это я.
— Спасибо. Всё в жизни может быть, буду знать. Спасибо вам ещё раз. Ну, я побежала — ей действительно хотелось, как можно скорее убежать от этой машины, от этого нового знакомого, как можно скорее и как можно дальше. Что-то грязное и липкое было в действиях этого врача и в его взгляде.
Прибежав домой, она вспомнила о письмах от Ивана.
— Надо почитать, что он пишет, да ответить. Что же я ему напишу? А ведь Пётр тоже мог бы мне написать и положить прямо в мой почтовый ящик. Ну и хорошо, что не написал. Мне нельзя ему отвечать, а то быстро найдут по конверту, где я — подумала Мария и достала письма от Ивана.
— Ты бы села, да покушала, а потом и читала — посоветовала баба Аня.
— Устала что-то, передохну потом и покушаю.
— Так, а чё ж не устанешь, ты же ещё сырая. Пять дней, как родила. Откуда силы? Разве можно тебе тяжёлу работу делать? Ох, девка, девка, надсадишь себя смолоду, как жить-то будешь?
— Ну а что поделать. Жить как-то надо, а без зарплаты не прожить. Обеспечивать некому.
— Ну да, ну да. Но ты хоть сама себя береги. Полные вёдра не подымай
— Хорошо. Не буду поднимать — она вскрыла письмо и стала читать. Прочитав оба письма, она поняла, что не знает что писать Ивану в ответ.
— Ладно, пойду поем, потом что-нибудь решу, что написать — подумала она и отправилась на кухню.
В первый же день на работе у Марии случился казус.
Приготовила она всё очень вкусно. Котлеты обжарила и допекла их в духовке. Сделала подлив, с пассерованным на сале луком, морковью, мукой и всё это залила огуречным рассолом.
Для борща в пассерованный лук добавила натёртую свеклу и морковь ложку томатной пасты, но залила это отжатым соком натёртой на мелкой тёрке свеклы и моркови. Борщ получился ярким красивым, насыщенным и при этом не кислым.
Сухофруктам, что на ночь заливала холодной водой, утром дала им закипеть и убрала с огня. Компот был на обед. К этому времени он очень хорошо настоялся, был вкусным, имел фруктовый яркий аромат.
Булочки получились пышными и тоже ароматными. Молочные каши не подгорели. Но казус оказался в том, что приготовила она ровно сорок порций каждого блюда.
Даже медсестра, снимающая пробу, не имела своей порции. Без своей порции остались няни и воспитатели и конечно сама заведующая. А потому, как у младшей группы порции были такие же, как и для старшей группы, то все смогли выкроить себе порции, разделив одну котлету на двоих детей
Не знала Мария и про уговор председателя поссовета, о том, что он сам лично снимает пробу, с приготовленных новым поваром, блюд. Поэтому и ему она тоже котлету не приготовила. Но умелые нянечки смогли и для него "наскрести" порцию.
— Завтра у тебя на обед голубцы, имей ввиду, ещё и персонал надо накормить — предупредила заведующая.
— А где брать мясо голубей?—простодушно спросила Мария. Своим вопросом она поставила в тупик Нину Яковлевну, но та быстро поняла, что девушка совсем не знакома с кулинарией.
— Пошли со мной — пригласила она Марию. Они зашли в кабинет, и заведующая подала Марии кулинарную книгу. Книга так и называлась "Для начинающего повара"
Когда Мария пришла домой, баба Аня сказала
— Внучек Ваня забегал, просил тебе передать, что ничего вкуснее, он не ел. Так уж ему твоя готовка понравилась! Просил зайти к нему и поставить в договоре дату на год.
В этот день надворных поросят детского садика кормить было нечем. Пришлось Марии отварить картошку и капустные листья новым клиентам.
Мария полностью посвятила себя новому труду, и ей совсем не хватало времени на ответы Ивану. С августа месяца она не написала ему ни одного письма. Может быть, ещё и потому, что не знала, что ему писать. Слишком много новых событий произошло в её жизни, но о них ему писать нельзя.
В ноябре пришёл из армии Иван Татьяненко и чтобы выяснить, почему Мария не отвечала ему на письма, он пошёл к отцу Марии, Николаю.
—- Добрый день, дядь Коля — Иван протянул руку, Николай её пожал.
— Добрый Иван, добрый. Отслужил. Три года, как три дня пролетели?
— Три с половиной года.Ну не скажите, для меня это целая жизнь, — засмеялся Иван.
— Понимаю, понимаю. Ну что, чайком побалуемся или что покрепче будешь? — поинтересовался Николай.
— Ничего не надо, так посидим, потолкуем.
— Ну, так, дак так. Ты про Марию пришёл узнать, так нет её здесь. Уехала она в глухую тайгу.
— Одна?
— Одна. Вынудили обстоятельства. А ты не горюй парень, ты себе другую сыщешь, слава Богу, девками не обеднела наша земля. А она пущай отдохнёт от всех, ума наберётся.
— Адрес-то есть, куда написать?
— На что тебе он, я тоже его не знаю. Известно, что на автобусе ехать до самого конца. Но туда попасть можно только по пропуску. Ну или натворишь чего, так туда определят.
— Марию определили?
— Сама она себя определила.
Всё равно адрес дайте, я из автобуса не выйду, её попрошу к автобусу подойти и мы увидимся.
В это время в соседней комнате захныкал ребёнок.
— Ох ты. Якорти. Разбудили малую разговорами. Он подскочил с места и скрылся в другой комнате за занавесками.
— Ванюшка, ты принеси бутылочку с молоком, на кирпичиках на печи стоит, я тут пеленаю.
Иван окинул взглядом печь, наверху, у трубы, на выступе, стояла четушка – стеклянная бутылочка в двести пятьдесят грамм, наполненная молоком.
Иван быстро достал бутылочку и отстранив занавес, подал её Николаю. Тот принял четушку, снял с пустой бутылочки большую резиновую соску, одел её на четушку и подал ребёнку.
— Мариина?
— Её.
— Можно я погляжу на маленькую?
— Да, чё на неё глядеть, маленькие все одинаковы, безвольные и беспомощные.
— А что же она от ребёнка–то, уехала?
— Пришлось так Ваня, пришлось. Жизнь, штука сложная. Не каждый один другого в его действиях понять сможет. Уехать ей нужно было, чтобы дочь свою спасти. Вот такие вот дела. Ваня.
А ты брось думать про неё, на твой век девок и без Марии хватит.
— А адрес вы мне всё равно дайте.
— Не могу Ваня, обещал Марии держать в секрете. Ну и ты про разговор наш нигде не проговорись. Не обижайся, а адрес я не дам. Да я его и не знаю. Она нам его тоже не оставила.
Попрощавшись, Иван ушёл. А через неделю он пришёл вновь.
— Дядя Коля вы этим летом заменили оконные рамы. У нас тоже рамы требуют замены. Пожалуйста, научите меня столярному мастерству. Вы же сами делали рамы?
— Сам Ваня, сам. Мы тут ужинать собираемся, садись с нами, а потом разговаривать будем. А то на пустой живот думается плохо. Давай, давай, бери стул.
Иван подставил стул к столу, Пелагея налила в миску щи и поставила перед Иваном.
— А ты чё Вань, зимой окна менять собрался? — спросила Пелагея.
— Да, что вы? Я к весне только научусь, а их ведь не одну раму-то надо сделать. Хорошо, если к осени удастся заменить. Я же на работу вышел.
— А куда вышел на работу, на старое место? — спросил Николай.
— Конечно. А куда ещё здесь идти работать ? А Серафим–то ваш где? Что-то я его не вижу.
— Серафим сидит, посадили на четыре месяца, со дня на день освободят.
— А за что его?
— Не за что, а за кого! — вставила Пелагея и продолжила — За сестру вступился. Вот за драку и взяли. Второй раз уже он за сестру там оказывается. Она и знать-то не знает наверно.
— Вань, а ты когда будешь обучаться, после работы или по выходным дням?—задал вопрос Николай.
— Да я каждый день готов, утром, когда во вторую смену, и вечером, когда со смены. Ну а в выходные сам Бог велел. А вы как готовы меня обучать?
— Мне разницы нет, я каждый день в столярке. Работы много. Пока в доме не жили, в негодность многое пришло, тут всё приходится перебирать.
— Ну, что, мы договорились, завтра после работы прибегу. Благодарю за угощение, побегу домой.
— Давай с Богом. Завтра в это время жду.
— До завтра.
Иван убежал довольный и жизнерадостный.
— Сдаётся мне, Микола, что не рамы ему важны, про Маньку дознаться хочет. Ну ничего, пооглядится по сторонам, девчат как опят. Ох, Манька, сгубила себя.
— Чем сгубила? У неё такая жизнь. Вот и пусть её живёт, как может. А мы поможем, чем можем.
— Ну вот чё она там, в этой деревне делать будет? Дитё здесь, а они без него там. Волей займётся, так ещё нам принесёт. Вот какая у нас с тобой жизнь, с Манькиными суразами возиться.
— Ну и Слава Богу, не зря живём.
А Мария пришла с работы радостная и прямо с порога похвасталась.
— Баба Аня, посмотрите, что мне дала Нина Яковлевна — весёлым голосом сообщила девушка.
— Ну-ка, ну-ка, хвались, чем это тебя так обрадовала эта надсмотрщица. Вообще-то она женщина хорошая. Что это за книга?
— Кулинарная. Для начинающих поваров — она подала хозяйке книгу и стала снимать пальто. Баба Аня взяла книгу и окинув взглядом свою квартирантку, сказала
— Лучше бы тебе она какую-нибудь свою шубейку отдала. Морозы–то крепчают, а у тебя только это, демисезонное пальто.
— Да откуда у неё шубы, она же не в торге работает, а в садике — засмеялась Мария.
— Ну, не скажи, она ведь это только сейчас садом–то заведует. А раньше кладовщиком базы была у военных. Вместе с мужем работали. Потом его комиссовали и её уволили. Вот её Ванюшка и пристроил в садик заведующей.
Женщина грамотная, до приезда сюда, работала в вузе преподавателем. Потом сюда за мужем и приехала. Такая женская доля у жены военного, как ниточка за иголочкой, куда его отправят, туда и она за ним едет.
— А вы тоже сюда за мужем поехали?
— Нет. Я сюда за внуком поехала. Один он у меня остался. Сын с фронта пришёл израненный весь, год и пожил всего. Сноха ещё до войны тяжко заболела и в первый же год её не стало. Когда война началась, Ванюшка учился в институте на юриста, а в сорок третьем и его взяли. Я хотя и атеистка, а Бога просила внука сберечь. Его сюда направили, а я за ним. Жену сюда перевёз. Живут отдельно от меня, я так захотела. Он обижался, а сейчас смирился.
Раньше здесь зона закрытая была, это сейчас послабление. Народ разный, есть среди вольных или военных люди с душком, а есть среди осуждённых очень хорошие люди. Да. От тюрьмы да от сумы, как говорится, не зарекайся. Ну, кушать–то будешь, или научилась на работе наедаться?
— Не научилась. Только аппетит себе перебиваю, то попробую, другое и есть не хочу, а пройдусь по улице, так как с голодного мыса сорвалась — рассмеялась Мария.
— Тогда пошли, пока всё горячее. Решила стать настоящим поваром. Это хорошо. Хотя быть поваром это ведь просто, женщина любая обязана им быть, а как же, от того, чем кормит хозяйка своих домочадцев, зависит здоровье всей семьи и здоровье каждого. Отчего человек всем недоволен, а от того, что ему в пище какого-то минерала или витамина не достаёт, вот он и мечется, и сам не знает, чего хочет.
Тут Мария вспомнила, что баба Аня в первый день о дочери говорила, а сейчас говорит, что за единственным внуком сюда поехала.
— Баба Аня, а у вас и дочь есть? А где она?
— Дочь-то? Так рядом. Они живут в соседнем селе. Вот мороз ударит, приедут мне мясо привезут и проведают.
— А как она тут оказалась? За вами приехала?
— Да нет. Она у меня приёмная. Она внука на двенадцать лет моложе. Мы как приехали, так она ко мне и прибилась. Ей было двенадцать. Родители на поселении были, от туберкулёза умерли, ну а я её и взяла к себе, чтобы её в детдом не отправили. Ванюшка помог оформить. Вот уж и замуж её отдали. Детки уже есть. Но там свекровь хорошая, водится с ними. Я их раз в год только вижу. Вот с морозами и они явятся. Увидишь их. Они у меня хорошие.
Мария с удовольствием вела разговоры с бабой Аней, в эти моменты она забывала о своём горе, и только когда в доме тушили свет, она предавалась своим думам. Прижимая подушку к груди, обливая её слезами, она вспоминала, как прижимала свою маленькую крошку к сердцу, как давала ей грудь и испытывала такую нежность, какая свойственна только матери. Так в слезах и засыпала.
Углубляясь в изучение кулинарных секретов, правил и приёмов, во время приготовления блюд, она на время забывалась и меньше грустила и переживала. В коллективе всё образовалось самым лучшим образом. Деньги, хотя и небольшие, но платили исправно. Близился новый год. Морозы в этих местах были очень суровыми, не спасала и бабы Анина кофта из собачьей шерсти, которую Мария одевала под пальто. Поэтому она с работы и на работу бежала бегом, чтобы не замёрзнуть.
Только с морозами она вспомнила, про своё красивое зимнее пальто, но собирая свои вещи, она его не увидела.
— Или просто забыла, или кто-то забрал?
Однажды, изучая блюда в кулинарной книге, Мария не услышала, как к дому бабы Ани подошла машина. Баба Аня, громко окрикнула свою жиличку и добавила
— Мария, иди, это к тебе тут — она вышла из комнаты, в прихожей у порога стоял военный врач, Мещеряков Сергей Иванович.
— Добрый вечер Мария Николаевна, накиньте что-нибудь на себя, подойдите к машине, там есть то, что вам сейчас просто необходимо — он толкнул дверь и вышел. Накинув пуховую шаль бабы Ани и всунув ноги в хозяйские валенки, она поспешила за Сергеем Ивановичем.
— Вот — открыв дверцу машины, он достал овчинный белый тулуп для военных, имеющий совершенно белый красивый мех.
— Возьмите, нужно примерить, думаю, что он вам в пору.
Мария надела тулуп, он был мягкий и тёплый, и почти в самый раз, немного длинноват.
— Вижу, что с размером угадал. А вот белые, дамские валеночки, пожалуйста примерьте. Если что, мы обменяем.
Валенки тоже подошли.
— Сколько я вам должна?
— Ничего, это спецодежда. Будете увольняться, вернёте.
— Я не хочу возвращать. Я вам заплачу, деньги я скопила. Это просто мечта, иметь такую тёплую шубу —
Она быстро вернулась и, положив двух месячную зарплату на сидение машины, взяла тулуп и валенки.
— Вот, теперь мы в расчёте. Спасибо, вы опять меня выручили — схватив в охапку покупки, она ввалилась в дом.
— Ты это куда деньги-то уносила? — спросила баба Аня, не выходя из кухни.
— За шубу и валенки, вот поглядите — она опустила всё на пол.
— И сколько этот крахобор с тебя сдёрнул?
— Я сама ему двухмесячную зарплату отдала. Наверно этого даже мало.
— Да он списал видать, вот и продал, ему это всё за копейки досталось.
— Ну и пусть, зато я честно рассчиталась деньгами и теперь мне никакой мороз не страшен.
Несколько вечеров подряд, Мария переделывала тулуп в женскую шубку. На острые концы ворота, пришила крючки и петельки, и теперь ворот сворачивался пополам и плотно обхватывал шею. Подвернула рукава, мехом на верх. Длинный подол обрезала, подвернула мехом вверх, и подшила. Из отрезанного лоскута пошила шапку, тоже мехом наверх. Получилось очень нарядно и красиво. Валенки были очень высоки, по самые колени, лишнее она отпилила пилой-ножовкой.
— Тебе бы вот вязаные чулочки бы обновить не помешало б и тогда "нам зима не страшна, нам мороз нипочём". Закажи заведующей, она в город частенько на рынок катается, купит.
— Конечно, попрошу. Отпустили бы меня, хоть на один денёк, новый год встретить. Садик же два дня работать не будет. Первое число на воскресенье выпадает, суббота тридцать первого будет садик отдыхать. Я бы в обед в пятницу уехала, няни без меня ужин разнесут по группам. А в воскресенье в обед вернулась бы и приготовилась к работе.
— А чего тебе отпрашиваться? Ты предупреди, что уезжаешь, поэтому уйдёшь пораньше. Всё сваришь и ты свободна. Нечего отпрашиваться. В воскресенье приедешь, продукты на кухню со склада занесёшь и всё. Так что девонька, поезжай и не горюй. Ты не на поселении, ты вольная птица.
Надвинув на глаза шапку и прикрыв шарфиком подбородок, Мария ехала в город.
Когда она подходила к родному дому, на улице уже царила тьма. В доме горел свет. Открывая дверь, она услышала бурный разговор Серафима и отца.
— К новому году освободили Сарку — подумала Мария, входя в дом.
— Сестрёнка— радостно воскликнул Серафим и кинулся к сестре.
— Какая ты красивая. Одета с шиком! Вижу житуха, всё путём?
— Ты дай хоть раздеться. С мороза ведь. Остыла наверно, пока доехала, автобусы–то холодные. Морозы рождественские начались. Раздевайся дочь. Мы тут с Саркой празднуем его освобождение, садись с нами. Давай я тебе похлёбку налью. Будешь?
—Я бы чай попила.
— Чай с молоком? Коровка наша перед самыми морозами отелилась Тёлочку принесла, мать говорит, что оставить надо, скотского мяса на рынке купим. Нынче вот подкупили немного. Борова зарезали, одним словом, с мясом, мы дочка.
— А я вот фарша немного привезла. У нас можно в подшефном колхозе выписывать мясо, какое хочешь. Я его на мясорубке перекрутила. Тебе пап и рубить не надо.
— Сестра, чё не говоришь, где работаешь, в колхозе что ли?
— Нет. В детском садике, поваром — раздеваясь, отвечала Мария.
— Валентинка спит? —обратилась она с отцу с вопросом.
— Да уж скоро проснётся. Время ей кушать подходит. Мать-то ушла к Евдокии за чем-то, так с минуты на минуту прибежит. Они с Саркой ещё не виделись, он тоже вот перед тобой заявился.
В это время, за дверью послышались шаги и в дом вошла Пелагея.
— Чё. Девчонка-то наша спит ещё? —переступая порог, обратилась она к мужу.
— Да пока спит. А тут гостей полон дом, а ты где-то всё бегаешь.
— Ну, здравствуй сын-тюремщик, освободили? — обнимая сына, спросила Пелагея.
— Подчистую мать, освободили твоего сына — Серафим засмеялся.
— Здравствуй мам — встав с места, поздоровалась Мария с матерью .
— Явилась? Ну слава Богу, хоть совесть есть. А то я уж думала, что у тебя вообще ничего путнева нет.
В это время просыпаясь, стала всхлипывать Валентинка. Мария кинулась в комнату, но мать преградила ей дорогу, встав в дверях.
— Не пущу. Я не знаю, какую заразу ты с собой притащила и вообще как живёшь и чем занимаешься. Угробишь мне ребёнка и смоешься, а потом что хошь то и делай. Не пущу.
— Мама, я же сдаю анализы. Да и так приходят, с рук смывы берут, с фартука. Волосы вот короче отстричь пришлось, что бы в блюдо не попало. Нас часто проверяют, строго всё. Я же детей кормлю — сквозь слёзы говорила Мария.
В это время ребёнок разразился сильным плачем и, не помня себя, Мария оттолкнула Пелагею и кинулась к дочери. За четыре месяца молоко в груди не пересохло, возможно потому, что Мария раз в день, но сцеживала его, чтобы оно не бежало само и не мочило кофту.
Она взяла дочь на руки и приложила к груди. Девочка поймала сосок и стала аппетитно чмокать.
— Моя, моя крошечка. Моя девочка. Моя маленькая сладенькая доченька. Моя родненькая. Как же я скучала по тебе, моя кровинушка — приговаривала Мария, любуясь дочерью.
Слёзы бежали по её худым щекам, и она их не замечала. Девочка подняла глаза на мать, улыбнулась. Поднесла ручку к лицу Марии и стала касаться шеки, носа, губ
— Глазки мои, смородинки мои. Ласковая моя девочка, нежная моя, любимая моя — улыбаясь и плача одновременно, приговаривала Мария.
Глядя на Марию, Пелагея тоже прослезилась. Утёрла слёзы фартуком, высморкалась в него и молча стала накрывать на стол. Николай сидел на стуле, опершись обеими руками в колени и тоже мочал, уставившись в пол, перед собой. Серафим был потрясён. Он стоял с расширенными глазами и, не отрываясь, смотрел на сестру.
Это его сестра Марийка-мать! А Мария наслаждалась материнством, и никого для неё не существовало больше, только она и эта маленькая частичка её счастья.
Снова закрыв глаза от удовольствия, девочка утоляла голод. Насытившись, она открыла глазки и стала рассматривать Марию. Потом улыбнулась и, намочила Марии подол.
— Ну вот, надудонилась и матерёшку свою обдудонила. Пошли мыться — Пелагея взяла из рук матери дочку, поднесла к умывальнику.
— Ну чё кряхтишь, я ж тебя не ворочаю, что б не срыгнула, я ладом тебя обмыла. Ступай в зыбку, потрепыхайся, крепче уснёшь — она приподняла повыше подушку в зыбке и уложила ребёнка. Девочка полусидя лежала на подушке и Мария с удовольствием с ней беседовала. Дочь агукала, взмахивала ручками и подавала визгливые выкрики. Через час она стала морщится, кривиться, собираясь заплакать.
— Ну, нагулялась, закуксилась, спать захотела — сказала Пелагея, она подошла к девочке, опустила подушку, подстелила пелёнку на кожаный лоскут и уложив ребёнка на бок, принялась укачивать, слегка похлопывая по спинке.
С самого утра, в субботу,Мария занималась дочерью и не заметила, как закончился день. Вечером они с малышкой сходили в баню, Пелагея помогала мыть девочку в лёгком пару, напарила её маленьким веничком. Разомлевшая и утомлённая банными процедурами Валентинка, крепко спала у груди матери.
Утро быстро наступило, Мария ещё не успела надышаться, насмотреться, нанежиться возле ребёнка, а нужно вновь покинуть это крохотное счастье.
От пристального взгляда матери, девочка завозилась, закрутила головкой и Мария дала ей грудь. Счастье, какое же это счастье, быть матерью! Она накормила дочь и, девочка вновь заснула. С тяжёлым сердцем Мария отправилась на автобусную остановку. Ноги были такими тяжёлыми, что она шаркала ими, как пожилая старушка.
О чём в эти минуты думала эта женщина? Что было на сердце этой молодой мамы? Что она несла в своей израненной душе, знала только она одна.
Мария долго ждала автобус, но утром он не пришёл. Уехала она обратно только с вечерним автобусом. Пассажиры поздравляли друг друга с новым годом, шутили, смеялись и, им было совсем не понятно, почему у окна сидит грустная девушка, с глазами полными слёз.
Иван узнал от Серафима, что Мария весь день в субботу, была дома, а уехала только в воскресенье вечером, очень огорчился.
— Тебе что, добежать до меня время не было? — возмущался Иван.
— Да откуда я знал, что тебе Мария нужна. Ну, в другой раз знать буду. Скажу, когда опять приедет.
— Хоть бы адрес узнал, недотёпа— не переставал возмущаться Иван.
— А чё сразу, "недотёпа"? Сам мне ничего и не говорил, а обзываешься. Сам–то ты кто? Я вообще четыре месяца на свободе не был, как тут жизнь идёт, знать не знаю.
— Сашка, а меня три с половиной года не было. Армия тоже, я тебе скажу, не курорт. Оба рассмеялись.
Спасибо дорогой читатель, что находите время для чтения
начало Скудара 1
начало Русская дочь 1
© Copyright: Валентина Петровна Юрьева, 2022
Свидетельство о публикации №222103101308