5 Однако! Какие шустрые в этих краях мужчины! Едва словом обмолвились, а уже остаться предлагают и на танцы зовут, ну, на танцы то ладно, можно и правда сходить. Но Кузьма этот либо ловелас, не пропускающий ни одной юбки, либо чрезмерно простодушный человек, аки тот русский народный Иванушка. Жизнь научила Татьяну присматриваться и до последнего не исключать оба варианта.
Под впечатлением, Татьяна думала о Кузьме и рассматривала притихший в ожидании хозяев дом. Без шика живёт сестра Дуняшка, как и все живёт, но вполне уютно, комнаты опрятны и чисты. В детстве она прибираться не любила и часто получала от Татьяны за хлам в их спальне. Но повзрослела, видно, хозяйственной стала. Да и не Дуняшка она теперь, а как минимум Дуся, Евдокия то есть. Сестра с работы скоро должна вернуться, а муж её сегодня повёз рыбу в город, продавал на базаре.
Держа в руках чашку горячего чая, Татьяна прохаживалась по дому. За стеклом мебельной стенки были расставлены фотографии в рамочках, и одна была их с Татьяной общая. Таню это тронуло. Хоть и не общались они тесно много лет, а у Дуняшки чувства к сестре по-прежнему тёплые. Опять называет она её про себя Дуняшкой! Ведь не Дуняшка она уже, выросла, ребёнка родила, а для Татьяны навсегда останется младшей сестрёнкой, которую она нянчила, дула на разбитые коленки и помогала шить кукольные платья.
Пока ждала, Татьяна приготовила ужин. Вскоре вернулись Евдокия с дочкой из садика (Дуся работала там воспитательницей), приехал из города её муж. Татьяна вручила подарок девочке, утром в суматохе не успела. Чужие тёти трёхлетней Машеньке ещё подарков не делали, она застеснялась, но куколкой любовалась и весь вечер не спускала с рук. К Татьяне относилась настороженно, а тётушке так хотелось взять её на руки, потискать! Таня любила детей и мечтала о собственных, материнский инстинкт её мучал.
Муж Евдокии, бородатый и пахнущий рыбой Иван, разлил по стаканам самогон - всё, как положено. Татьяна приняла. Её сначала шарахнуло в жар, закашлялась, а потом по телу разлилось тепло.
— Ну, как тебе наши края? Как первое впечатление? - спросила её Евдокия, - ты прости, что весь день одна, так уж совпало, что работали мы.
— Да ничего, Дунь, меня тут развлекли маленько.
— Кто?
— А соседка ваша с родственником. Устроили разборки во дворе прямо на моих глазах, повеселили.
— Наверное, опять Кузя за брата слово держал, - сказала Евдокия мужу.
— Да, да, Кузя! Кузьма. Мы с ним разболтались. На танцы меня звал.
Татьяна не смогла сдержать улыбку.
— Ишь какой! - одобрительно вставил Иван. - а что, нормальный мужик, баянист наш местный. Мы с ним рыбу иногда удим. Не пьющий.
— Можно подумать, это основное достоинство мужчины! - фыркнула Евдокия. - Нет, Таня, ты на Кузю не смотри, слишком он для тебя прост.
— Да я и не смотрю, первый день как приехала, просто познакомились случаем.
— Вот и хорошо! Потому как у меня для тебя есть другой жених на примете, серьёзный мужчина, начальник железнодорожной станции из соседнего...
— Чур на тебя, Дуняш! Не ищу я никого! - смутилась Татьяна.
Иван уточнил, пережёвывая вкуснейшую отбивную от свояченицы:
— Ты про Кольку Виноградова, что-ли?
— Да, а что? - с вызовом подбоченилась Евдокия. Хоть и не красавица она, но статная и приятная, одной с сестрою породы. Муж её был ровесником Татьяны.
— Ничего, - пригладил бороду Иван, - достойный мужчина. Мы с ним в одной экспедиции были на Чукотке, там и сдружились. Потом в гости ко мне приезжал, да так ему понравился Байкал, что здесь и остался с женой. Правда, уже и развестись успел.
— Болтаешь много! - остановила его жена. - Он, Тань, когда у нас в гостях бывает, то всегда на твою фотографию засматривается, - она ткнула на их совместную фотографию за мебельным стеклом, - и приговаривает: "красивая у тебя сестра, видная". Я его в гости приглашу, познакомитесь.
— Боже мой, Дусь, не буду я...
Но Евдокия её оборвала:
— Ведь правда наша Таня красавица, Вань? И не скажешь, что 32!
— Да, да, конечно, - не посмел возразить Иван и улыбнулся Татьяне, хотя в душе считал, что та уже сдала позиции: глаза не горят, поблекла, да и фигура не та, что в юности.
На следующий день Евдокия работала до обеда и они с Татьяной отправились к озеру Байкал. Он огромен. Через километры воды у противоположного берега столпились холмы, похожие на маленькие горы, а если влево смотреть, то одна вода, бесконечная, словно это морской залив. Только волн нет. Рябь по воде искрится. Байкал спокоен, хоть и переворачивает душу на него смотрящего. И сердечным он кажется, и мирным, но в то же время он совсем не замечал впечатлённой его красотой Татьяны. Он просто был. Вне времени, вне времён, вне всего того, что может взволновать и вывести из равновесия людей.
— Разве есть в мире что-то красивее? - риторически спросила Евдокия, вертя в руках первый полевой цветок.
— Не знаю. Я ещё нигде не была.
В субботу они оставили Машеньку на попечение отца и отправились в клуб. Татьяна прихорашивалась, глаза подкрасила и даже воспользовалась сестринскими румянами. К её удивлению, в клубе играл не магнитофон, а живая музыка, и дарил эту музыку миру не кто иной, как Кузьма. Вокруг него на деревянном крыльце клуба столпились люди, на коленях Кузьмы ручная гармоника, он же баян. Играл Кузьма проникновенно, с просветлённым лицом, с чувством. Его серая кепка-восьмиклинка сползла немного набок, он сидел, зажмурившись от творческого момента, и играл, играл... Бабы не очень складно пели:
"Надо только выучиться ждать,
надо быть спокойным и упряяяямым
Чтоб порой от жизни получать
Радости скупые телеграа-ааамыыы..."
И тут у Тани сердце екнуло. Хит её юности, глубокий и трепещущий, хватающий за самые ранимые струны души! Радости скупые телеграммы - как легко можно отнести эти строки к жизни самой Татьяны. Припев запели все - слаженно, прочувствованно, даже сама Татьяна запела, а кто-то уже со слезами:
"Надежда - мой компас земной!
А удача - награда за смее-еелость!
А песни... Довольно одной..."
Когда закончили, из толпы крикнули:
— А теперь что-то повеселее, Кузь! Жги!
И Кузя заиграл сначала "Как хотела меня мать, да за первого отдать!", а потом "Валенки", потом "Барыня-сударыня", а потом что-то ещё, и Татьяна с Евдокией смеялись, пели со всеми, шли в пляс... Потом Кузьма отложил свой баян и в клубе включили магнитофон через колонки.
Кузьма заметил Татьяну, пока ещё играл. Он подошёл к ней:
— Пришли всё-таки. Очень рад вас видеть!
— А у вас тут и правда весело, не ожидала, - благосклонно заговорила с ним Татьяна. - Так вы, выходит, музыкант?
— Ну, это так, для души. Для детишек в школе тоже играю, веду уроки музыки.
— Так вы профессиональный, с образованием? - заинтересовалась Татьяна, но не удивилась бы положительному ответу, ведь владел инструментом и пел Кузьма превосходно.
— Да нет, я с детства музыку люблю. Отец выучил играть на гармонике. А по образованию я учитель физкультуры, её и преподаю параллельно с уроками музыки.
— Во как! - впечатлилась Татьяна, - ну, молодец, здорово.
Вечер был тёмно-сиреневым и свежим. Высокие деревья возле клуба стояли, не шевеля ни единым листиком. Природный штиль. Кузьма кокетливо подставил ей локоть, как бы приглашая:
— Потанцуете со мной, Татьяна?
Они зашли в клуб и закружились под медленную музыку.
— Так вы детишек любите?
— Люблю. Хорошие они, искренние.
— А свои есть?
— Пока Бог не дал. С женой не успели, она в город жить уехала, осточертела ей деревенская жизнь, да там и встретила кого-то... А я отсюда никуда.
— Ну, ничего, наверстаете, ещё молоды. А брата вашего приняли назад в семью?
— Нет, ещё ломается Наташка. Вон он стоит, горемычный, погляди...те.
— Да ничего, можно на ты.
Василий, брат Кузьмы, крепкий, рыжий и плечистый в отличие от жилистого и смуглого брата, сидел на лавке со стеклянными, пьяными глазами и наблюдал за ними. Он кисло улыбнулся Татьяне.
— Бедолага... - сказала сочувственно Таня.
Она провела прекрасный вечер, познакомилась с местными, все были очень дружелюбны. Кузьма провожал их до дому, всю дорогу веселил. Попрощались они как хорошие друзья. Татьяна смыла косметику, пробралась на цыпочках в спальню, где на одной из двух кроватей спала маленькая Маша, надела ночную рубашку и улеглась. Как давно у неё не было такого вечера! Как будто она попала в другую, чужую, более счастливую жизнь. Как будто и она другая, более лёгкая, доверчивая и открытая. А может всё прошлое было тяжёлым сном? А может ей стоит наконец проснуться?