Часть вторая
Я всегда старалась сдерживать эмоции. Больше всего на свете боялась превратиться в истеричку, постоянно орущую на детей. Мне становилось физически больно, если я слышала, как мои коллеги кричат на учеников. Голос на ребят я поднимала крайне редко, не боялась извиниться за повышенный тон, но однажды я позорно сорвалась.
В тот злополучный день я ходила по классу и читала вслух сказку Андерсена, кажется. Бармалеев демонстративно складывал из бумаги каких-то лягушек. Руслан, сосед по парте, шикал на него. Я терпела. Когда отворачивалась, Аджигитов шепотом обещал прибить Бармалеева. Тот громко отвечал, что не больно-то боится.
Я уговаривала себя, что все в порядке. Бармалеев нажимал на хвостик, лягушка прыгала. Одна свалилась на пол. Бармалеев чертыхнулся, полез под парту. Ударился затылком и громко выругался. И тут я не выдержала и взорвалась.
Резко крутанулась в его сторону и злобно, брезгливо выдохнула:
— Дрянь!
— Кто, я?! — Бармалеев вскочил.
— Ты!! Сядь на место, — я дрожащими пальцами перевернула страницу и продолжила чтение.
Остаток урока прошел в гробовой тишине. Я не знала, что делать. Не помню, попрощался Сергей со мной в тот день или нет?
***
Не спала всю ночь. Да меня же к детям на пушечный выстрел подпускать нельзя. Как стыдно и больно осознавать собственную несостоятельность. Я твердо решила написать заявление об уходе.
Я до сих пор убеждена, что учителям, равнодушным к детям, в школе делать нечего. Мальчишки и девчонки мгновенно распознают искреннюю любовь, тепло, заботу, внимание. За доброе отношение они готовы простить нам множество ошибок. Но в том-то и дело, что дети не должны взваливать на свои неокрепшие плечи проблемы взрослых людей, страдать от педагогических промахов и становиться жертвами нашей профнепригодности.
Кажется, именно той бессонной ночью я поняла, что одной любви недостаточно. Нужен практический опыт, мудрость, знание детской психологии, колоссальная выдержка и умение принимать правильное решение в любой ситуации.
***
На другой день Бармалеев как всегда шумно и неуверенно ввалился в кабинет.
— Здрасти! — жизнерадостно гаркнул на весь класс.
— Здравствуй, Сережа, — скрывая ликование, поздоровалась я.
Во время урока рабочую тишину нарушил оглушительный стук. Я вздрогнула.
— Это у Руслана учебник упал! — объяснил Бармалеев.
— Ну и что?
— А вы, наверна, на меня подумали.
— Только о тебе я и думаю, — фыркнула я.
В ответ ни звука. Бармалеев смотрел в пол. Он ждал от меня других слов.
Я не собиралась делать вид, что ничего не произошло. После занятий подозвала Сергея к своему столу.
— Сережа, я хочу извиниться перед тобой за вчерашнюю грубость. Я была неправа.
Бармалеев изумленно распахнул глаза. Какое-то время он молча смотрел на меня, словно потеряв дар речи. Потом расплылся в широкой улыбке и добродушно махнул рукой.
— Да ладно, Дарья Сергеевна, с кем не бывает. Я погорячился, вы психанули. Мы ж свои люди, проехали.
***
Однажды на уроке литературы мы читали рассказы Зощенко. Мальчик Минька уронил масло в стакан папиного начальника. Дети смеялись. Вдруг Бармалеев вздохнул:
— Культурные они, да?
— Кто? — не поняла я. — Культурные, наверное.
— Ну я так и понял! Масло едят.
Одноклассники дружно захохотали, а я беспомощно заморгала.
— Сережа, причем здесь культура? Можно есть икру и крабов, но оставаться хамом. Я тебя не поняла. Может, ты хочешь сказать «богатые»?
— А то не богатые, что ли? — убежденно произнес Бармалеев. — Масло едят.
— А ты не ешь? — хмыкнул Антон.
Бармалеев, вспыхнул как спичка, и ощетинился:
— А тебя колышет?
На перемене я отправилась к классному руководителю 5 «А». Я помнила, сколько братьев и сестер у Миши, как зовут козу у Риммы, где служит Иринкин дядя. Про Бармалеева я не знала ничего. Сережку растила бабушка. Его мать лишили родительских прав. Женщина давно спилась и утратила человеческий облик. Отец сидел в тюрьме за драку. Младшего брата и сестру Сергея воспитывала тетя.
***
По программе пятиклассникам полагалось учить наизусть не только стихи, но и прозаические фрагменты. Отрывок из гоголевской «Майской ночи» запоминался с трудом. Детки жаловались:
— Дарья Сергеевна, эта ваша проза так тяжело учится! Ни одной рифмы нет.
— Вот и учите, развивайте память, — не уступала я.
На перемене ко мне подошел Славка Перов.
— Дарья Сергеевна, а можно мы с Бармалеевым после урока ответим? А то он стесняется.
Мальчики остались после занятий. За окнами уже стемнело. Бармалеев покраснел и тихо, певуче начал:
— И вдруг все ожило: и леса, и пруды, и степи. Сыплется величественный гром украинского соловья...
Я не дышала, боясь спугнуть, но Сергей ни разу не сбился. Оказывается, у моего Бармалеева ямочки на круглых щеках. Большой неуклюжий мальчик с коротким ежиком волос и доверчивыми голубыми глазами.
— Все, — Бармалеев криво улыбнулся. — Че поставите?
— Пять. Спасибо, Сережа.
— Че? — он растерянно заморгал.
— Ниче, — улыбнулась я. — Ты меня порадовал. С такой потрясающей памятью стыдно получать плохие оценки.
— Просто понравилося, да и выучил, — Сергей даже порозовел от гордости. Заставил меня поставить в дневник огромную «пятерку». — А то бабуля не поверит. Гы!
***
Как-то во время урока в класс заглянула учительница черчения. Она попросила разрешения забрать учебный материал и на цыпочках проскочила к шкафам. Не удержалась:
— Бармалеев, ты как всегда в своем репертуаре?
Мы с Сергеем вспыхнули одновременно.
— В каком репертуаре? - переспросила я.
Фаина Андреевна не расслышала, роясь на полках.
— О каком репертуаре идет речь? — я даже привстала от возмущения.
— Ну, как я вижу, на парте ни ручки, ни тетрадки, ни учебника. На рисовании то же самое.
— У нас внеклассное чтение! Я разрешаю не доставать ненужных предметов, — отчеканила я. — У Сергея всегда есть все, что нужно.
Добрая Фаина Андреевна виновато шепнула «извините» и прошмыгнула в коридор. Конечно, я поступила непедагогично, высказав свои претензии коллеге при учениках. Но я не могу слышать и видеть, как походя унижают моих пятиклашек, и ничего не могу с этим поделать.
— Пристает еще, — запоздало обиделся Бармалеев.
— Ладно, все. Фаина Андреевна просто не разобралась в ситуации. Ничего страшного, — улыбнулась я.
— А че она?
— Уймись, говорю, ежик вредный!
— Е-ежик! — Бармалеев вспыхнул от удовольствия. — Меня бабуля тоже ежиком называет. Гы!
Прозвище «Ежик» стало нашим спасением. Оно сглаживала все углы, смягчало все мои замечания. Бармалеев по-прежнему спорил и что-то выкрикивал на уроке, по-прежнему старался обратить на себя внимание. Но теперь я его понимала.
***
Иногда Сергей грустил и замыкался. Это случалось все чаще. Я беспокоилась.
— Ежик, опять двойка по диктанту. Ну что мне с тобой делать?
— А вы его побейте! — посоветовал Максимов.
— Что? — я всерьез обиделась на Антона. — Ты серьезно? Вы действительно считаете, что я могу кого-то из вас ударить?
— Нет! — закричали пацаны. — Это на английском Валерий Борисович всех лупит.
— Шутите?
— Вот это шуточки! — протянул Антон. — Железной линейкой-то больно! Бармалеева каждый день бьет. Ка-ак шарахнет линейкой по голове! Бармалеев весь урок тише мыши сидит.
Сергей молчал, опустив голову. У меня сердце сжалось от жалости и обиды.
На следующее утро я пришла в школу к первому уроку. Преподаватели в ожидании звонка оживленно общались в учительской. Я подошла к «англичанину» и негромко сказала:
— Валерий Борисович, если вы еще раз хоть пальцем тронете Бармалеева… Нет, если вы еще раз стукнете своей железной линейкой хоть одного ученика, то я сломаю эту линейку об вашу светлую голову. И натравлю на вас родителей.
Последние мои слова прозвучали в полной тишине. Учителя застыли в изумлении. Бледный Валерий Борисович не мог вымолвить ни слова. Я спокойно взяла журнал и пошла на урок.
Потом многие преподаватели упрекали меня за то, что я прилюдно опозорила молодого специалиста. Мол, это неэтичный поступок.
— Странная у вас этика. Сказать в присутствии коллег человеку, что он неправ, это неэтично. А бить мальчишку на глазах его одноклассников — это этично?
Я не жалела о своем поступке. Теперь «англичанин» не ударит ни одного ребенка. А это главное.
***
За последние месяцы Бармалеев сильно изменился. Он приводил меня в изумление, когда рвался к доске, ходил на дополнительные занятия, запросто вмешивался в наши с девчонками разговоры.
— Ой, да я уже сто раз готовил! Когда баба котлеты делает, я всегда мясорубку кручу. Даже пироги помогал печь!
— Мужчины — классные кулинары, — я кивала, чувствуя себя счастливой от того, что мой Бармалеев лопает котлеты и пироги.
Отношения Ежика с ребятами тоже потихоньку налаживались. Правда, иногда Бармалеев начинал по привычке грубить и обзываться.
— Опять «уроды» и «козлы» в ход пошли? Это что еще за обращение? — я сделала строгое лицо.
Сергей смутился, покраснел, но, пряча взгляд, все же дерзко спросил:
— А че? И че вы мне сделаете?
— Ничего. Просто не буду с тобой разговаривать.
Урок закончился. Бармалеев схватил рюкзак и на ходу выкрикнул:
— До свиданья!
Я не отозвалась. Ежик сделал круг и крикнул погромче:
— До свидания!
Я молча уткнулась в журнал
— Вы че, не слышите? — он искренне расстроился. — Я вам «до свидания» говорю, а вы молчите!
— Хочу и молчу.
— Конешна! Как Русланчик ваш любимый попрощается, так вы сразу «До свидания, Русланчик!» — Бармалеев засюсюкал. — А как я скажу, так вы молчите!
— Иди-иди, еж колючий.
Он понял, что мне смешно. Облегченно вздохнул и зашагал к двери.
***
Накануне 8 марта Бармалеев ерзал и бубнил:
— К доске меня зовите!!
— Ну иди, порадуй перед праздником.
Он с минуту переминался с ноги на ногу. Выпрямился, развернул плечи, широко расставил ноги и заорал:
— Сергей! Александрович! Есенин!! Белая! Береза!!!
— Начал превосходно, — я не удержалась и хихикнула.
Сережка добродушно упрекнул:
— Еще ниче не сказал, а вы уже смеетеся. Послушайте сначала, а потом уже фыркайтесь на здоровье. Даже не пойму, как вас радовать?
***
В этой школе я отработала всего год. Так сложились обстоятельства, что мне пришлось уволиться из-за переезда в другой город.
Уходя из школы, я сфотографировала всех детей. Двадцать три снимка на память.
— Ежик, иди сфотографирую! — позвала я
— Да не на-ада! — он кокетливо повел плечом. — Меня тоже, что ли, любите?
— Здравствуйте! Ты же наполовину из моей крови состоишь. Не люблю, а обожаю!
— Гы!
Больше я ни разу не видела Ежика. А вспоминаю его почему-то чаще других ребят.
***
«Сочинение «Какой я?»
Это вам пишет Бармалеев Сергей. Я — хороший человек. Так бабуля говорит. Мне все в нашем классе нравятся. Я добрый, только учусь плохо. Я люблю рисовать и читать книжки Михалкова, Пушкина и исторические. У меня есть очень настоящий друг Славка.
Я люблю бабушку, своих родителей, брата, и свою сестру. Брат любит жувачки, а сестра — цветы. Мечтаю стать великим футболистом Бармалеевым и играть с нашей сборной за границей. Если честно, я оставался на второй год. Все.»
Автор: Дарья Ракитина
Подписывайтесь на канал и ставьте лайки!