Одним из романов, которые в этом году мы читали в книжном клубе, были "Житейские воззрения кота Мурра" Э. Т. А. Гофмана. Именно по этой причине я обратилась к томику ЖЗЛ о Гофмане, написанному немецким философом и автором биографий известных исторических деятелей Рюдигером Сафрански.
Обычно биографический нон-фикшн читают тогда, когда интересен герой биографии. Выбираешь очередной томик ЖЗЛ и узнаешь, как там жили Наполеон или, допустим, Юрий Гагарин. Реже такую литературу читаешь не из любви к герою, а из интереса к автору. Так вот Рюдигер Сафрански стал для меня как раз таким автором, я намерена постепенно прочитать все созданные им жизнеописания. Герои у него тоже кстати интересные - сплошь немецкие писатели и философы. Кроме того, он на удивление хорошо пишет: сложно, витиевато и по сути.
Сафрански старается подробно осветить все грани личности Гофмана - музыканта, писателя и юриста. Чувствуется то ли ирония, то ли горькая усмешка автора за этими рассказами о человеке, который мечтал быть великим музыкантом, но при этом зарабатывал на жизнь как юрист, государственный чиновник и автор популярных книжек. Мы узнаем, что юридическая карьера его тяготила, хотя вроде бы он был очень хорош в этом деле, литературу он ценил больше, хотя далеко не так высоко, как музыку. При этом именно его музыкальные произведения сегодня напрочь забыты, в отличие от литературных.
Книга Сафрански о Гофмане оказывается существенно шире обычного жизнеописания. Контексту в ней уделяется не меньше внимания, чем событиям жизни героя, а исторический контекст помещён в ещё более широкие рамки философских и общекультурных обобщений. Например, читая о политически индифферентном Гофмане, мы все равно узнаем, как и за что жители немецких городов любили и ненавидели Наполеона. Или еще пример: чтобы разъяснить суть одного небольшого рассказа Гофмана, автор целую главу посвящает разъяснениям о "магнетизме" и популярности этого вида лечения в Германии в те годы. Это не случайно, все же месмеризм действительно очень повлиял на все стороны общественной жизни, о чем можно прочитать в монографии Роберта Дарнтона, относительно недавно изданной "НЛО".
В этом и подобных ему случаях выявляется ключевая особенность книги: не знаю, было ли это задумано Сафрански, но самым интересным кажутся даже не подробности жизни Гофмана, а обобщения, касающиеся романтической эпохи, небанальные (по крайней мере, мне как человеку, который так себе в этом понимает, они показались такими) наблюдения о влиянии романтизма на все стороны жизни общества. Более-менее очевидно то, как романтизм меняет представления о личности, но куда реже говорится, например, о влиянии на понимание болезней тела и духа, и даже судопроизводство.
Последний аспект раскрыт через анализ работы Гофмана-юриста, в конце концов, он занимал видный пост в апелляционном суде в Берлине. Как раз тут автор подробно разбирает, как благодаря литературе эпохи романтизма (а также философии и достижениям в области естественных наук) в Новое время меняется практика расследования уголовных преступлений: ставятся вопросы о вменяемости подследственных и пр. Кстати, сам Гофман как юрист был не на стороне романтиков, он редко соглашался, будто преступник невменяем:
"Рационалистическая антропология, от имени которой Гофман постулирует принцип свободы воли и тем самым расширительно понимаемую ответственность, ориентирована на более содержательное понятие человеческой натуры, нежели то, которое представляла романтическая медицина с ее поспешными диагнозами невменяемости... Этому оппонирует Гофман: как юрист — предлагая расширительное толкование ответственности и вменяемости; как писатель — показывая нам обычность необычного, нормальность бездонности души и естественность безумия."
Описывать все те открытия, к которым приводит читателя Сафрански, я не стану, получится очень длинно. Его хочется постоянно цитировать, просто потому что его собственные слова точнее и красивее любого моего пересказа. Но и цитировать не получится, поскольку хочется привести текст примерно всей третьей главы, и не только её. Глава эта, кстати, посвящена рассказу о книге и чтении в XVIII веке, рассуждениям о феноменах немецкой литературы и немецкой читающей публики. Сафрански описывает, как в XVIII веке жизнь невероятно сближается с литературой. Примерно так он пишет:
"Страсть к чтению, которой охотно предавались молодые люди вроде Гофмана, в конце XVIII века в буржуазных и мелкобуржуазных кругах приобрела характер эпидемии. Педагоги и критики культуры начали выражать по этому поводу недовольство, ибо трудно контролировать то, что происходит в голове читающего. Уединенным читателем могут овладеть тайные побуждения и фантазии. Разве особа женского пола, поглощающая, удобно расположившись на софе, романы, не предается тайным страстям? А читающие гимназисты, разве они не становятся участниками приключений взрослых, приключений, о которых их воспитатели и мечтать не смеют? За полвека, с 1750 по 1800 год, удвоилось количество тех, кто научился читать. В конце XVIII века около 25 % населения принадлежало к потенциальной читающей публике."
Конечно, содержание жизнеописания сильно зависит от того, в чем разбирается его автор. Так и у Сафрански: он - философ, и очень интересно пишет о мировоззренческих проблемах личности и общества того времени, а вот рассуждения о литературном творчестве Гофмана удаются ему уже хуже. Понятно, что в рамках биографического текста не стоит так уж углубляться в поэтику, однако нельзя не отметить, что какие-то произведения Гофмана даже не названы, а некоторые упомянуты лишь вскользь. Сафрански подробно останавливается на рассказе "Кавалер Глюк", который ему кажется ключевым в литературном творчестве Гофмана, а от остальных текстов так и норовит ускользнуть, чтобы опять порассуждать о каком-нибудь магнетизме. В конце концов, автор спохватывается, берется разбирать сюжетные схемы рассказов и выделять на их основе ключевые художественные приёмы Гофмана, вроде манеры писать историю, отталкиваясь от чужого сюжета из живописи, или сопровождать сборник "рассказом-рамкой", придавая ему цельность.
Любителей детской литературы наверняка расстроит тот факт, что в книге нет почти ни слова о "Щелкунчике", самой может быть популярной сегодня сказке Гофмана, хотя, наверное, не самой лучшей. Сафрански лишь упоминает о том, что сказку высоко оценили полководцы и военные теоретики (за стратегически правильные действия армии Щелкунчика в сражении с Мышиным королем), да приводит портрет мальчика, сына друга Гофмана, ставшего прообразом одного из героев. Видимо, секрет любви к этому тексту кроется не столько в мастерстве Гофмана-писателя, сколько в "тиражировании Рождества" и популярном балете Чайковского, закрепившими представление о Щелкунчике как об идеальном рождественской сюжете. В общем, спасибо Чайковскому, массовой культуре с её продажей праздника и умелому маркетингу.
Куда больше места в книге отведено другой сказке, "Принцессе Брамбилле", и это одна из самых интересных глав. В конце концов, где ещё мы почитаем о карнавале и его смыслах, без намёка на Бахтина, как не в труде одного из авторитетнейших немецких философов? "В этом рассказе нет фантастического мира настоящей сказки. Но, как и в «Золотом горшке», рассказывается о том, как, когда и почему люди фантастическим образом преобразуют реальность", - отмечает Сафрански.
Я упомянула лишь некоторые аспекты повествования, в книге есть еще масса интересного. Например, рассказ о юморе и иронии в культуре романтизма и творчестве Гофмана в частности, или глава об участии Гофмана в комиссии по расследованию государственных преступлений. Да и в целом Сафрански как следует разъясняет отношение Гофмана к политике и государству.
Полагаю, что несмотря на глубину, проявленную при прояснении деталей, и фундаментальность некоторых обобщений автора многим читателям книги будет недоставать чего-то личностного, подробностей чувств самого Гофмана. Кажется, в жизни этого человека, мнившего себя великим музыкантом, было куда больше эмоций, чем прозвучало в его жизнеописании авторства Сафрански. Это немного противоречивое наблюдение, поскольку все эпизоды несчастной любви и прочих душевных метаний отражены последовательно и подробно, только как будто слегка отстраненно. То ли сказывается отношение автора к герою, то ли Сафрански обо всех так пишет? Проверю, когда буду читать книгу про Гёте!
#жизнь замечательных людей #жзл #нон-фикшн #биография #немецкая литература #читает_шафферт
