Начало рассказа
- Да, я видел эту мадам. Сердитая. Мне кажется, что она вообще людей не переносит, — Игорь с трудом подцепил вилкой юркий масленок. Наконец ему это удалось. Прожевал и замычал от удовольствия:
- Я бы на месте Сереги плюнул на все эти наговоры. Такую, как ты, еще поискать! И хозяюшка, и умница, — он взглянул искоса на Лену, — ты очень красивая, Лен, ты на фею похожа.
Она улыбнулась открыто, белозубо.
- А давай музыку включим? Я так люблю танцевать!
Лена прошла в комнату, где на низенькой тумбочке располагался двухкассетный «Панасоник». Нажала на кнопку, и помещение наполнилось прекрасной мелодией. Игорь приблизился к ней и, дурачась, щелкнул несуществующими каблуками, отрапортовав, как гусар на званом балу:
- Разрешите вас пригласить, прекрасная леди!
«Прекрасная леди» благоволила джентльмену. Они кружились в медленном танце, а алкоголь кружил им головы. Глаза Елены влажно блестят, маленькая ручка подрагивает в его руке, а от пушистых кудряшек пахнет лесными травами. И он вдруг поцеловал ее крепко-крепко долгим, долгим поцелуем...
Кто вспоминает про «нельзя», про «грех», про «честь», когда запретный плод уже сорван и трепещет на ладони. Когда ты, надкусив его, чувствуешь небывалое доселе наслаждение и хочешь еще? Кто, с отвращением отбросив от себя желанный плод, убегает прочь в раскаянии? Покажите мне этих святых людей, ибо они сделаны из железа!
Он сдернул с нее легкое платьице и сжал в объятиях хрупкое, ломкое тело. А она, обвив руками его шею, приникла к губам своими губами, не расставаясь с ним ни на минуту, ни на секунду. Ему казалось, что он и не в квартире вовсе, а на лугу среди ночного леса, где расцветает сказочными цветами волшебный папоротник, раскрывая тайны страшных кладов. Не золото – клад. И высший смысл человеческого бытия – любовь. В росе на траве отражается луна, а вековечные ели охраняют двоих, словно грозные стражи, вставшие угрюмой, неприступной стеной.
***
- Ты – эльф, — выдохнул Игорь. Он протянул к ней руку, чтобы снова обнять, но Лена вдруг резко, с отвращением оттолкнула его.
- Уходи, — сказала она. И лицо ее вдруг стало лицом каменного сфинкса: надменным и чужим.
- Лена, подожди. Я хотел сказать, что...
- Уходи, — перебила она его, — сейчас же.
Игорь медленно оделся, вышел, захлопнув дверь за собой. Дул холодный ветер, поземка вилась по тротуару, словно и не было волшебной летней ночи никогда. Отрезвление пришло быстро. Стало невыносимо стыдно и обидно. Игорь постоял немного под козырьком подъезда, а потом решительно шагнул, боднув головой злую ноябрьскую метель.
Он жал и жал на кнопку дверного звонка, пока не услышал испуганный голос:
- Ты ошалел что-ли? Уходи, не то милицию вызову!
- А вызывай. Вызывай, ты слышишь меня, карга старая! Ну? Давай!
Заскрежетал дверной замок, лязгнула цепочка. В щели показалось испуганное лицо женщины.
- Ты чего шумишь? Люди ведь спят!
- А мне плевать! Вы подлая, мерзкая стерва!
Старуха вдруг прищурилась, вглядываясь пристально в лицо Игоря.
- Так, милок, заходи-ка. Нечего орать. Давай, давай, не стесняйся.
Маленькая прихожая с трудом вмещала в себя широкого и тяжелого мужчину.
- Раздевайся, проходи. Поговорим, — женщина приняла у Игоря куртку и шапку.
И опять кухня. Малюсенькая, четыре квадрата, не более.
- Чайку согреть, али сыт? – спросила его женщина.
- Не нужно, Юлия Николаевна.
- У нее был? Я так и поняла, — женщина покачала головой, — что, и ты попался, дурачина!
- Я знаю все о ваших сплетнях! Вы нисколько о сыне своем не думаете! А Лена – хороший человек! Очень хороший, — горячился Игорь.
- Хороший, хороший, не спорю, — согласилась Юлия Николаевна, — такой хороший, что в постели тебе не отказала, да?
Игорь опешил, замолчал. Весь его воинственный пыл куда-то испарился.
- Что сник? Я права? Эх, ты, друг. Таких друзей еще парочку, так и врагов не надо, — Юлия Николаевна смотрела скорбно, на лбу между широких, по-молодому, дугой, бровей прорезалась глубокая складочка.
- Только не говори, сынок, что это ты виноват. А она – святая. Я все это слышала. И не раз. Конечно, напрудил дел, кобель ты этакий, и мне больно от предательства вашего... Послушай мою историю, милок. Ленка, наверное, про папашу своего рассказывала? Какая я скучная, да как он меня бросил, а я потом всю семью ихнюю травила, да?
Игорь кивнул головой в ответ.
Юлия Николаевна жестко рявкнула:
- Нет у Ленки никакого отца! И матери нет! И не было никогда! Детдомовская она! Ленка-давалка – вот такое ее прозвище!
Слова ее, словно гром среди ясного неба. А женщина сидела с прямой спиной, суровая и грозная.
- Слушай и не перебивай!
Ленка выросла в детском доме. Отца, матери своих она никогда не знала. Тянулась за солнышком потихоньку, много болела, была самой маленькой и щуплой. Одно украшение: глаза зеленые и волосы, закрученные в крутые завитки. Воспитатели не знали с ней проблем: училась в школе хорошо, не выделялась из общей массы шумных детдомовских ребятишек хулиганскими проделками.
После окончания техникума Лена получила квартиру от государства и почувствовала полную свободу. Никто не стоял над душой, не гнал в кровать по расписанию. Денег вполне хватало. Живи-радуйся. Парня найди, замуж выходи, да рожай детишек. Но Лена замуж так и не вышла, потому что парни у нее не задерживались.
- Не знаю, за что девку так Господь наказал. Все при ней: и дома чистота, и руки золотые, и сама как куколка. И приготовит, и постирает, ну ангел просто, — Николаевна вздохнула сокрушенно, — а вот по части этого дела, ну... мужиков, слабая.
Лена оказалась настолько любвеобильной, что подружки, переживая за свое личное счастье, предлагали ей уехать куда-нибудь в большой город.
- Ты со своим талантом состояние себе сколотишь, — уверяли они Ленку, мечтая, чтобы неразборчивая девица смылась отсюда навсегда, не успев ввести в грех законных мужей.
И тут вернулся из армии Сергей. Загулял по случаю дембеля в баре, где и встретил Ленку. Понравились друг другу. И... начали встречаться. А потом и вовсе сошлись.
- Мой бедный Сережка у Ленки надолго задержался. Потом привел ее знакомиться. Так меня чуть инфаркт не схватил – нашел кралю, господи прости!
Нет, Юлия Николаевна не относилась к классу «чистых и непорочных мадонн», которые готовы сжечь на костре любую невестку, нарушившую обет девственности. Кто не без греха. А еще женщина искренне верила в любовь.
- Всяко бывает. Ну покуралесила по молодости. И вдруг – втрескалась и забыла про все, — грустно говорила Николаевна.
Но Лена не остановилась. И скрывать свои похождения не особо стеснялась. А Сергей, как слепой, ничего не замечал. Мужиков, решивших рассказать ему правду, бил по морде до кровавых соплей. А с ней, с матерью, поссорился раз и навсегда. Но ведь знает что-то, знает и чувствует.
- Попивать начал, компании какие-то появились дурные. Жизнь свою рушит, крушит. И ведь любит ее, сучку эту, — Юлия Николаевна вдруг прижала руки к лицу, — а самое страшное то, что и она его любит! По своему, но любит!
Женщина заплакала. А Игорь, оглушенный, не знал, что сказать. Слов не было. Наконец он поднялся с табуретки, покрытой вязаным тряпочным ковриком.
- Спасибо вам. Простите меня. Пожалуйста, — он стеснялся поднять глаза на пожилого человека.
Юлия Николаевна вдруг прикоснулась ладошкой к руке Игоря.
- Вот что я тебе скажу. Ты... Ты не разыскивай Сережку, не надо. Не надо, чтобы он знал. Я молчать буду. А к Ленке сейчас сбегаю, прикажу ничего не говорить. Ведь ты лучший друг. И Сережа про тебя рассказывал много. Скучал по тебе. Я сразу догадалась. Мне бы не отпускать тебя к ней. Прошу тебя, молчи! Понял?
Игорь понял. Через три часа он уже сидел в уютном купе поезда Чагода – Санкт Петербург. Дорога предстояла долгая.
- А вагон-ресторан работает? – спросил он у проводника.
***
- Алле? Алле? Слушаю вас, — Игорь наливал в кружки чай, придерживая мобильник щекой, — кто говорит, не молчите!
Эти утренние звонки его жутко раздражали. Не к месту и не ко времени! Дашка в роддоме, на руках семилетний оболтус Васька, работа, школа, пробки! Эти пробки! Добрались таки до стольного города Архангельска, черт бы их драл!
Васька возил по тарелке ложкой, размазывая кашу по стенкам. Дать бы ему крепкого подзатыльника, да за что? За комковатую гадость, которую папаша так и не научился варить? Отец двоих ребятишек, так его растак! Господи, когда хоть Дашку из родилки выпустят, иначе Васька помрет от гастрита. Или насобирает целый урожай двоек! Хорошо, теща сегодня заберет парня на выходные. Игорь успеет тогда подготовить детскую к приезду жены с маленькой новорожденной.
Игорь отобрал у сына тарелку, налил в кружку с чаем щедрую порцию молока и вручил огромный бутерброд с сыром и колбасой. Кивнул Ваське головой и повернулся лицом к окну, стараясь вникнуть в разговор по телефону.
- Алле, я слушаю. Кто? Какой Сергей? Что? Не понял? Какая арми...Серега? Серега! Здравствуй, чертушка, ты как меня нашел? Да? Да где ты?
Вечером они встретились. Столько лет прошло, столько зим... Серега постарел, усох весь, но держался молодцом. С ним крутился мальчик лет десяти, тоненький стройный парнишка с глазами в пол-лица.
- Мы тут в гостинице остановились. Вон, — кивнул он на сына, — Славке Белое море надо показать. Черное он видел, теперь, видишь ли, понимаешь ли, Белое ему покажи. А он сравнит, — Серега засмеялся.
Игорь, машинально улыбаясь, стараясь не выдавать себя, с нарастающим ужасом, смотрел в огромные мальчишеские глаза, похожие на зеленые омуты с яркими черными островками зрачков в центре.
- А мама где ваша? – пытаясь придать легкий тон беседе, спросил он.
- А мамы у меня нет. Давно. Я родился, а она улетела на небо! – беспечно ответил Славка.
- Простите, парни, — улыбка сползла с лица Игоря.
- Да. Умерла. Давно. Славку родила, и все. Хорошая была. Жалко ее. Так и не пожили по-человечески. Мать помогает. Любит пацана без памяти, балует. Не хотела сюда отпускать, — Серега улыбнулся, оглядывая комнату: - а ведь у тебя тоже парень есть? Машин, как на хорошей автобазе!
- У меня и девка на подходе. Дашку послезавтра с роддома забирать!
Серега округлил глаза и потер ладони:
- Ну, выпить я тебе стесняюсь предложить. Но вот пирог сварганить могу отличный. Яйца, масло есть?
На кухне завертелась веселая мужская суета, перемежавшаяся солеными шуточками и громким смехом.
Славка с любопытством разглядывал игрушки хозяина гостеприимного дома, не обращая никакого внимания на фотографию, где был запечатлен застенчивый первоклассник, похожий на гостя, как родной брат. Правда, глаза его были отцовскими, серыми...
Автор рассказа: Анна Лебедева
Деревенская невеста
Катя с тоской смотрела на часы. Мастер уж очень долго колдовал над ее волосами. Смешно. На голове три волосины, а возни с ними столько, как будто у Кати коса до пояса. Красота требует жертв. На свадьбе сына нужно быть «на высоте». Не хочется выглядеть, как деревенская хабалка.
В соседней комнате зависла постоянная клиентка, расфуфыренная дамочка. Парикмахер делал ей укладку, а она щебетала, щебетала, щебетала… Такую несла пургу, что Катя, человек, никаким боком к этой бабочке не относящийся, испытывала натуральный испанский стыд. Хотелось заткнуть этой идиотке рот, дабы не позорилась и не выносила мозг мастеру.
Шестнадцать часов на ногах, до последнего клиента – пытка. Еще ведь надо что-то изобразить, что-то придумать с прической, чтобы клиентка выглядела на все сто! Не проще ли закрыть свой рот? Не проще. Она, видите ли, заплатила. Ей, видите ли, за деньги обязаны ноги мыть и воду пить. Она, видите ли, так снимает стресс. Стерва.
Катя тоже платила деньги. Но она относилась к «лапочкам». Или проще – лохушкам. Продавцы на рынке задирали цены, зная – такие купят их товар без звука, даже не пытаясь поторговаться. Доктора платной клиники, кое-как осмотрев такую больную, сверх положенных лекарств, выписывали ненужные БАДы по немыслимой цене – возьмут, как миленькие! Катю везде обсчитывали, обвешивали, облапошивали самым наглым способом. А она, дурочка, еще и спасибо говорила. Удобный человек. Чуткий.
Сын пошел по маминым стопам. Такой же чуткий и безобидный. Перед хамами терялся и краснел. Женщин не обижал. Уважал старших. Вел себя так, как мама учила с детства: никому не досаждать, никого не оскорблять. Ему бы девушку тихую и милую – получилась бы интеллигентная пара, до смерти друг друга по имени отчеству величавшая. Но судьба распределила по своему: в Алешку влюбилась огонь-девица, деревенская Полинка. И где он умудрился ее найти?
Умудрился. Классика! Полинка продавала пирожки в ларечке «Мельница». Лешка увидал Полинку и пропал. Такая сочная, горластая, смешливая. Смех у Поли был, и правда, заразительный. Лешка глазел на нее, пока Полинка хлесталась с кем-то по мобильному и хохотала, и улыбался, пока Полька не крикнула:
- Че уставился? Рви отсюда!
Прямо, как Любка из Военно-полевого романа.
А Лешка не ушел. Лешка приходил теперь каждый день. Катя не могла понять, зачем им столько пирогов, а сын носил, и носил их. И они сохли, и сохли – куда столько семье, состоящей из двух человек.
А потом Лешка привел домой Полинку. И стало ясно – Полина – навсегда. На всю жизнь. Вот это чучело в узенькой юбочке, с двумя извилинами в голове – любовь всей Лешкиной жизни. Что не будет у него никогда тихой и милой девушки. Что эта девка поселится в уютной хрущевской Катиной двушке, начнет хозяйничать по-своему, тышкать мужа и гонять свекровь. Потому что и муж, и свекровь для таких Полин – красная тряпка для быка. Такие, как Поля, всю жизнь ненавидят таких, как Лешка и Катя. Пользуются и ненавидят!
Катя пыталась внушить сыну:
- Алеша, очнись! Что ты в ней нашел? Это же хабалка! Как ты будешь с ней жить? О чем ты с ней будешь говорить?
. . . ДОЧИТАТЬ>>