Чем развлечься осенью в санатории для творческих работников? Лучшее, что придумали отдыхающие - раскрутить профессора Молочкова на рассказы о Петре и его времени. "Очевидец"! Действительно, только очевидец может знать столько подробностей, которых нет ни в романах, ни на страницах учебников. Он словно только что явился "оттуда" и спешит поделиться новостями!
Так начинается книга Даниила Гранина "Вечера с Петром Великим". Как определить её жанр? Не роман, не повесть, не сборник новелл... да какая разница, как назвать? Главное - интересно захватывающе.
Вот Якоб Штелин - немец образованный, но без определённой профессии, в Петербурге с конца 1730-х лет, хватался за всё - зарабатывал. И появилось у него странное хобби, за которое никто не собирался платить: он расспрашивал тех, кто лично знал Петра, и записывал рассказы денщиков, кучеров, адмирала, врачей, сенаторов. Поражался, как быстро зарастают следы, как один за другим умирают очевидцы - и случаи (моментальные снимки!) превращаются в легенды. А ещё более тому, что
Пётр настолько неуловим - не получается цельного портрета. Этот храбрец мог струсить, мог нахамить - но мог быть и образцом галантности, мог быть как патологически скупым, так и безоглядно щедрым, жестокость в нём боролась с человечностью, привычка унижать ближнего соседствовала со стремлением взрастить в подданных достоинство граждан!
Четверть века спустя, считая себя лучшим специалистом по петровской эпохе, Якоб Штелин подготовил проект памятника Петру со сложной системой аллегорий. На пьедестале прелестная Добродетель держит в цепях мерзких врагов: Невежество, Суеверие, Леность и Ложь. Потом Штелин решил, что одной Добродетели маловато, их должно быть четыре: Трудолюбие, Благоразумие, Правосудие, Победа. И настоятельно рекомендовал этот проект "французскому выскочке" Фальконе.
Скульптор только посмеялся: так куда же Пётр будет смотреть? Не в будущее, а на прелести дев-добродетелей? Но Штелин был настойчив, не отставал, возмущался, что его, знатока, не желают слушать... Кончилось тем, что Фальконе схватил его за грудки:
- Он будет таким, каким его сделаю я, Этьен Морис Фальконе! Таким и станут знать Петра потомки, запомни!
Да, это ключ к образу. Фальконе отлично знал, что современники Петра НЕ любили. Так пусть его Пётр со своей скалы обращается к потомству.
Размолвка не помешала Штелину и Фальконе остаться приятелями. И то, что произошло дальше, сам Штелин подробно описал в письме к другу в Лейпциг. На закате, когда тени длинны и чётки, Штелин вошёл в мастерскую один. В тысячный раз вгляделся в макет памятника - и вдруг увидел тени на стене. Свою - и Петра. Конь... не конь - буря, обузданная железной волей всадника. Безо всяких аллегорий ясно - вот воплощение качеств, необходимых для успеха! Пётр знал, ЧТО нужно делать, КАК - и действовал непреклонно. Тень на стене была даже более обобщённой, чем сам памятник - но она и не нуждалась в деталях!
Штелин признаётся, как у него чесались руки РАЗБИТЬ гипсовую модель - настолько не хотелось признать Фальконе ГЕНИЕМ. Комплекс Герострата, к счастью, подавленный.
Но всё же в своих записках Штелин пренебрежительно отзывается о Фальконе, которому "хорошо платят" - вот он и старается. И даже не пытается разгадать загадку Петра: как, откуда из сонной московской жизни - этот сгусток энергии?! Ломоносов как-то сказал Штелину: "Следы Петра надо искать не в прошлом - они идут к нам из будущего".
Слушают наши современники этот рассказ, и вставляют реплики:
- А я бы другой символ для Петра придумал. Два скрещенных топора: один плотницкий - другой палаческий.
- Нам бы ещё одного-двух таких царей - и никаким Америкам бы нас не догнать!
- Нет уж, увольте. Пожить бы без царей, вождей, идей!
- А человеческий пример? Какие горы может свернуть правитель, когда видит цель!
А портрет ЧЕЛОВЕКА складывается, как из мозаики, из происшествий, казалось бы, незначительных. Таких как история про "рижский гак". Гак - это участок земли примерно с гектар.
Завоевав Ригу, Пётр наградил соратников земельными участками. И один из местных обывателей решил выяснить, чем он провинился перед русским царём, что его наследственный гак отошёл Меньшикову?! В царской канцелярии посоветовали отступиться: решения монарха не обсуждаются. Но рижанин был упрям - дошёл до монарха. На колени не падал, а спокойно объяснил, что этим гаком владели ещё его предки - отнимать никто не имеет права.
- Не в суд ли подашь? - спросил его Пётр.
Рижанин слегка смутился: на Меньшикова он может подать в суд, но ответственным окажется государь. Так согласится ли государь, чтобы дело разбирала Ратуша по местным законам?
Петра настолько заинтересовала судебная процедура, что он согласился выступить ответчиком. Столь необычное дело заинтересовало и местных юристов, и всех рижан. В конце концов решили, что в указе о разделе земельных участков нет ни имени владельца, ни указания его вины, а значит, участок конфискован незаконно. Пётр дело проиграл! И к полному удовольствию новых подданных сказал, что повинуется закону.
Во всей этой истории неприглядно выглядел Меньшиков: узнав о готовящемся суде, он угрожал хозяину участка, поливал его площадной бранью и грозился забить палками, если вздумает сутяжничать. Впрочем, светлейший не остался в убытке: получил от Петра мызу в возмещение потери.
А в городе честность нового правителя приводили в пример, сравнивая с грубостью Меньшикова и солдафонством прежнего своего короля - Карла Двенадцатого.
(продолжение следует)
Рассказ о Фальконе здесь: