Первое, что я увидела, открыв глаза — это наша пятирожковая люстра, из которой торчат разномастные светодиодные лампочки. Перепутать эту икебану ни с чем невозможно — это только мой муж додумался ремонтировать перегоревшие лампочки. Разогревает на газовой плите железный брусок, кладёт на него светодиодные матрицы из лампочек и пинцетом пересаживает светодиоды. Хорошо хоть не додумался эти лампочки по помойкам собирать, у знакомых выпрашивает. Хотя на помойке иногда стоящие вещи попадаются, вот, например, спортивные штаны, в которых я по дому хожу…
И тут вдруг я очнулась. Я же у себя дома, в своей однокомнатной квартире, и, судя по тому, как ноет шея — мне 50 лет. И я лежу на нашей кровати в своих любимых штанах, и даже привычным жестом нащупала дырку на правой штанине. А что же было до этого — отчисление из института, свадьба и прочее? Ещё раз внимательно оглядела комнату. Вроде всё на месте, даже Лёшкина поделка под названием «машина времени».
Только кровать, на которой спит Вадик, почему-то двухъярусная.
Ага, я вернулась в будущее, то есть в прошлое будущее… Ну, короче, вы меня поняли. Но почему оно совершенно не изменилось, даже дыра на штанах та же самая? И тут у меня возникли серьёзные подозрения: если даже мои дырявые штаны остались прежними, то это значит, что и Вадик, и муж тоже прежние. Привет, аутизм и Паркинсон, давно не виделись! То есть всё это было зря, напрасно, вроде красивого сна, а на самом-то деле…
Встала с кровати, огляделась, прошлась по комнате, заглянула на кухню. Ну ничегошенки не поменялось, всё такое же дерьмо и убожество. А точно всё осталось прежним? Я опустилась на колени и пошарила в глубине тумбочки. Вроде нащупала. Я извлекла на свет божий бутылку коньяка, которую когда-то заныкала и о которой знала только я. Да, точно ничего не изменилось! Скрутила крышку с бутылки и приложилась к горлышку.
А что ещё остаётся делать? Жизнь — дерьмо! Но закусить всё же надо. Заглянула в холодильник, а там из закуски только какой-то загнувшийся кусок сыра.
Короче, под этот загнувшийся сыр я, сидя на полу кухни, оприходовала полбутылки коньяка. А может, и оставшееся допить? Чтобы сдохнуть прямо тут. Я уже подняла бутылку, и вдруг подумала — а что я ещё хотела? У меня была возможность выбора, и я снова выбрала ту же самую жизнь, заранее зная, что будет дальше. А сейчас сижу на полу и тихо офигеваю — зачем я это сделала?
Но ведь было же классно! Эти несколько месяцев с Лёшкой, несколько месяцев безоглядного счастья, не думая — а что будет потом. Я поглядела на недопитую бутылку. Это как застолье — ты знаешь, что завтра будет похмелье, будет плохо, но это только завтра. А сегодня ты пьёшь и веселишься, не думая о последствиях. Потому что, если всё время думать о последствиях — веселиться не получится.
А вот было бы здорово снова вернуться в молодость. Где там Лёшкин агрегат? Я требую продолжения банкета! Я хочу быть молодой красивой девушкой, а не старой пьяной тёткой в рваных штанах! Я попыталась переместиться из кухни в комнату, но ноги почему-то не слушаются. Но я должна добраться до машины времени! Почему пол всё время качается? Ага, это же из-за коньяка! Я пролила коньяк на пол, и пол стал пьяным! И начал качаться! Значит, во всём виноват коньяк. Я приподнялась и метнула недопитую бутылку в раковину. Осколки и остатки коньяка брызнули по всей кухне.
— Ты наказан! — сказала я коньяку, которым вовсю пахло на кухне. А сейчас я доберусь до машины времени и свалю отсюда нахрен. Вот только немного отдохну…
Проснулась я от того, что меня кантовали на кровать, причём довольно нежно.
— Лёшка, ты меня не уронишь? — не открывая глаз, спросила я.
— Анжел, ты меня напугала! — ответил Лёшка. — Я захожу, а ты лежишь на полу. Я успокоился, только когда понял, что ты просто пьяная. И коньяком разит на всю кухню. Где ты его взяла?
— У меня было! — гордо сообщила я. И вдруг до меня дошло — Лёшка перенёс меня на кровать! А ведь раньше он сам еле до кровати доползал. Не скажу, что я моментально протрезвела, но глаза тут же открыла. Да, Лёшка совсем не изменился — такой же седой, как я его помню, даже усы белые. Но двигается гораздо увереннее, только если знать, на что обращать внимание, то можно заметить, что левая нога у него дрожит.
— Лёшка, что ты с собой сделал? Где твой Паркинсон?
Лёшка усмехнулся.
— Мой Паркинсон всегда со мной. Как и таблетки от него.
Мои не до конца протрезвевшие мозги работают со скрипом, но я продолжаю ехать по ключевым точкам.
— А где Вадик?
— Как где? На занятиях, сегодня же среда.
Нет, всё же пить надо меньше! Ничего не могу понять.
— Каких ещё занятиях?
— В Москве, у Вероники-художницы, которая занимается с инвалидами.
Так, всё на месте — и муж-паралитик, и ребёнок-инвалид. Ничего не изменилось. Вот и вся жизнь — несколько бесконечных месяцев счастья и вечные годы сражений с последствиями.
Я постепенно трезвела, и мозги, хоть и со скрипом, но всё же начали работать.
— Лёш, принеси мне воды, — попросила я. А сама лежу и внимательно наблюдаю. Вот он пошёл на кухню, звякнула посуда, зашумела вода в кране. Вот он вышел из кухни, походка немного рваная. Протянул мне кружку. Я внимательно гляжу на поверхность воды.
— Ну же! — поторопил Лёшка. А я всё гляжу на чашку, а потом перевожу взгляд на его руки. Они не дрожат, и вода в чашке не плещется! То есть его Паркинсона можно обуздать. Наконец я взяла чашку в свои руки, и тут у меня мелькнула другая мысль.
— Ты сказал, что Вадик в Москве. А кто его повёз?
— В смысле? — удивился Лёшка. — Он прекрасно ездит сам.
Мои подозрения стали усиливаться. Вроде бы всё так же, как и было, но что-то изменилось. И тут муж интересуется:
— А что ты про Олега не спрашиваешь?
— Кто такой Олег?
— Вообще-то это твой младший сын.
Вот это поворот!
— Слушай, если бы я родила — я бы это запомнила.
— Ты ещё много чего не запомнила, — и при этом как-то хитро улыбается. И тут звонит мой телефон.
— Анжела Владимировна? Мне нужно обсудить с вами проект вашей заявки.
Я Владимировна? И что ещё за заявка?
— Извините, я сейчас не могу говорить. Перезвоните завтра.
Лёшка кивнул на телефон.
— Чего хотели?
— Ты будешь смеяться, но Анжелу Владимировну.
— И в чём проблема? Это же ты.
Тут я не выдержала.
— Хватит улыбаться как придурок! Объясни мне, что тут происходит.
— Анжел, это будет долгая история.
— А я никуда не тороплюсь! Начинай!
Главное — чтобы он не начал сыпать цитатами из старых песен. Но нет — вроде пронесло.
— Помнишь, когда мы с ребятами арендовали помещение в том НИИ? Я ещё принёс оттуда табличку «Спецсектор», которая сейчас висит на двери в туалет. Там было много прикольных приборов, в том числе с подписями «Машина времени». Я тогда думал, что это такой прикол, но там было много деталей с жёлтыми контактами, и я на всякий случай эти блоки прихватил. А последнее время делать было нечего, и я решил этими блоками заняться. Ты ещё кричала — «Выкинь этот хлам!» Я уже собрался сдать их в цветмет, но перед этим решил всё же включить. И оказалось, что это прикольная штука.
Он замолчал. Я ждала, ждала, и не выдержала:
— Дальше давай!
— Ну я попробовал разок.
— Разок?!
— Анжел, ну чего ты цепляешься?
— Потому что ты недоговариваешь!
— Ах, ты хочешь знать всё?! Ну тогда кушай — не обляпайся!
---
Анжела Огурцова