У России есть прекрасные возможности и условия для создания сильного макрорегиона со своими правилами, сильным рублем и своими ценностями - уверен политолог-американист Дмитрий Дробницкий.
У России есть прекрасные возможности и условия для создания сильного макрорегиона со своими правилами, сильным рублем и своими ценностями - уверен политолог-американист Дмитрий Дробницкий.
Об этом он рассказал в интервью Украина.ру.
— Дмитрий Олегович, хотели бы разобрать выступление Энтони Блинкена, в которой он говорит, что без США мир сам не организуется, а в мире идет соревнование за форму того, что будет после периода холодной войны. Как вы считаете, что в целом означает это высказывание Блинкена? Почему он так уверен в гегемонии США?
— Он не говорит, что США будет на первых ролях. Ну, тут сразу несколько моментов. На деле беседа, где он присутствовал с Кондолизой Райс, была достаточно интересной. Конди, кстати, выглядела поинтереснее, чем Блинкен. Ну, это всегда так, она же не на государственном посту и может себе позволить больше вольностей.
Он сказал очень важные вещи. Первое – что закончился тот период "postcold war era", закончилась эпоха после холодной войны. Они на ней очень сильно основывались, на ней много чего было завязано. Далее конечно, что возвращается соперничество великих держав. Потом он выступал перед студентами, перед прессой.
Сейчас идет напряженная конкуренция за то, что будет дальше или за форму того, что будет. Там не совсем верно переведено слово "shape" – больше там слово "сформировано" было, но смысл особо это не меняет. Он в том, что действительно, и Кондолиза Райс говорила, что конкуренция государств вернулась, это то, от чего они всегда бежали, как черт от ладана и говорили, что этого нет и не может быть, а это есть.
Второй момент. Представьте, вот вы госсекретарь США и вы выступаете на тему того, что будет дальше. Конечно вы скажете, что США будут играть огромную роль в формировании мирового порядка. От нашего Сергея Лаврова того же ждут, от товарища Ван И – тоже. Говорит, что Китай участвует, предлагает и лидирует в мире. Все державы так говорят.
Блинкен говорит очень правильные вещи, что, если сейчас Штаты не напрягутся, сейчас все без них разрулят, по сути дела. Это важная вещь, и так и есть - рождается "безамериканский" мир. И американцы хотят сделать так, чтобы многие вещи не решались без них, чтобы они принимали в них участие. Хотят не парни из Оклахомы, а взрослые дяди и тети.
Дальнейший разговор про ценности – ну, вы не можете студентам сказать, что, мол, какие нафиг ценности? Понятно, что они там за какие-то ценности. Мы же не только за сферы влияния боремся, но и за ценности. За какие? За наши… Вот он так и говорит – чьи ценности будут преобладать.
Это большое дело, что до Блинкена дошло, что началась конкуренция центров силы. Это его эволюция, что он это произнес: "Американский век закончился, начался другой век конкуренции".
Да, это по-разному будет происходить с Россией и с Китаем. Они пытаются разделить эти два вопроса. Но, судя по той "каке", которую они подложили Китаю во время съезда, тут будет не менее жестко.
Ситуация не разрешена, США собираются преуспеть. В стратегии нацбезопасности у них четко сказано – сдержать Россию и выиграть конкуренцию у Китая. Тут же показывают действия, которые происходят в действительности – слова из стратегии мало согласуются с реальностью.
Бомбят китайцев санкциями. Давят запретом на работу американцев в китайских хайтек-компаниях. Вводят запреты на поставку оборудования. Фактически, сидит руководство ASML – голландской компании, которая производит литографы для процессоров и думает теперь, что им делать.
Люди из процессорной индустрии, которые работают в Китае, теперь пакуют чемоданы, потому что им уготованы очень жесткие кары.
— Почему мир не сможет сам организоваться, как считает Блинкен? Разве это утверждение не противоречит либеральной теории и свободного рынка? ШОС и БРИКС вполне себе обходятся без США.
— Что значит "свободный рынок"? Вот если говорить, не зная истории вопроса, у нас возникнет ощущение, что это рынок, где и правда свободно обмениваются товарами и услугами. В глобальном мире не существует их, все эти рынки монополизированы транснациональными корпорациями. И все, кто пытался составить им конкуренцию, теми или иными способами выпиливались с рынка.
Что такое либеральный мировой порядок с точки зрения экономики? Это значит, что везде присутствуют глобальные корпорации, используется доллар, все едят гамбургеры из "Макдоналдс". Вот это "свободный рынок", а все остальное с точки зрения США - попытка поколебать свободный рынок и ценностный. Поэтому, при глобализации никакого свободного рынка не существует.
Глобальные корпорации обладают такими нечестными конкурентными преимуществами, которые не доступны для любой другой компании. То, что вы говорите по поводу ШОС и ЕАЭС, это сейчас в зародыше, это попытки создать большой евразийский макрорегион вокруг России, который будет обладать собственными правилами внутри.
Вот эти все разговоры "свободный-не свободный" или "справедливый" или "не справедливый" - это будет определятся внутри этого региона, что это такое. Соответствует ли это либеральной модели? Нет, не соответствует. Потому что нет доллара, а транснациональные корпорации не имеют там исключительных прав. С точки зрения того же Энтони Блинкена, это не либеральный экономический порядок и не свободный рынок. В его понимании, свободный рынок – это когда транснациональные корпорации делают, что хотят и таким был всегда, где-то с конца 80-ых.
— Процессы распада этого… это же и не плохо?
— Это не плохо и не хорошо, это то, что происходит. Есть процесс распада глобального мира на макрорегионы. Хорошо будет, когда Россия сможет стать центром собственного макрорегиона, где будет устанавливать и обеспечивать безопасность, где будет эмитировать региональную валюту и где будут действовать ее морально-этические нормы.
В этом смысле эти нормы, которые приемлемы для тех стран, которые там будут, не важно, приемлемы ли они за пределами этого региона. Распад на регионы является объективным процессом. Хорошо, когда мы его сможем оседлать.
— А мы сможем?
— Стартовые возможности все у нас есть для этого. У нас есть прекрасные возможности для того, чтобы стать центром сильного региона. Территории, географическое положение, даже критические технологии есть, которых нет у других, ресурсное обеспечение, много чего. Ну или можем получать гарантии получения технологий у других, или надо срочно наращивать, если чего-то нет.
Но, как показывают события 17-го года, никто технологиями не делится, скорее, перекрывают другим доступ. Блинкен об этом говорил, мол, как сделать так, чтобы конкурентам они не достались.
Это важная вещь, что у нас все для этого есть, вопрос в реализации. Проблема в чем, элита, которая принимает решения, все еще думает, что глобальный мир еще может вернуться.
Они думают, что это временный сбой. Непонимание того, что объективный процесс приводит к созданию этих регионов не дает возможности полностью это сделать. Это же важно. Не будет так, как было. Это как стоять в декабре 1991-го года и ждать, когда вернется советский строй.
— В новой системе координат какое место будет у России?
— Стать центром большого региона, большого пространства. Она должна этот регион создавать. Понятно, что мысли самые разные есть у наших политиков, кто-то думает под кого-то подстроится. Но опыт должен уже подсказать, что эта подстройка не очень хорошо заканчивается.
— А союз с Ближним Востоком?
— Ближний Восток будет пытаться сделать из себя некий независимый хаб, но, совершенно точно, мы можем принудить их к взаимовыгодному сотрудничеству, при котором рубль принимается наравне с юанем, а доллар потихонечку начинает морщится. Такой межрегиональный хаб нас бы устроил.
Кстати, последние переговоры Путина, судя по всему, на это и направлены. Это уже завершение построения. Гарантии наши этому не столько ближневосточному, сколько аравийскому хабу, что они могут это делать. В случае уважения наших интересов.
Но для этого нужно достаточно плотно и жестко двигаться к достижению нынешних тактических целей, одной из которых является формирование рублевого ценообразования и превращению рубля в региональную валюту. Чему сопротивляются, в том числе, в финансовых властях России. Они тоже думают, что будет как при бабушке. А не будет уже.
— Блинкен также считает, что Китай враждебно настроен к США, а еще совсем недавно Нэнси Пэлоси летала на Тайвань. Почему такое противоречие?
— Дело не в этом, а в противоречиях отступающей вот этой глобальной империи и региональных центров. С точки зрения всего американского истеблишмента, тут ведь дело не в том, приехала Пэлоси или нет. Нельзя было пускать ее самолет на Тайвань, как и в Киев нельзя было пускать ни один поезд с этими товарищами. С теми же самыми фактически, кстати.
Они там у себя в Вашингтоне считают, что Тайвань и Украина – это их. По имперскому праву, Pax Americana. А Москва и Пекин говорят: "Нет, это наше!". Отсюда и напряжение вокруг Тайваня, отсюда спецоперация и весь кризис, который вокруг Украины. Вот о чем речь.
Они говорят, мол, это же наше.. Так, было ваше, но мир изменился! Пакуйте чемоданы и уходите. Придется упаковать и уйти – вариантов нет. Или проект Китай и Россия провалятся, это будет историческое поражение для этих держав. Отдать это – значит всё, статуса никакого нет. Это нельзя отдавать, это наше, надо настаивать на этом. Это гораздо важнее, чем оперативные и тактические соображения.
Поэтому, конечно, они возмущаются, Китай, мол, проявляет враждебность. Что они там делают? Путин что там восстанавливает? Советский союз? Пекин что-то тоже восстанавливает. Не важно, это все единое.
Кстати, в гораздо меньшей степени население Тайваня составляет один народ с китайцами, чем украинцы и россияне. Но они исторически считают, что этот остров обязан быть в орбите Пекина, он обязан быть единым с Китаем. Иначе дальнейшие телодвижения если не бессмысленны, то будут лишены эффективности. Надо доказывать свое право на влияние в регионе.
В этом смысле Тайвань – не последняя точка для Китая, а Украина – не последняя точка для России. Это всё очень серьёзно.
Я думаю, Блинкен более-менее осознает, что Вашингтон сейчас ведет в этих регионах арьергардные бои, потому что признание конца вот этой эры после холодной войны, это на самом деле означает, что всё здесь по-другому.
Да, неплохо было бы сформулировать такие правила, чтобы они благоволили бы США, чтобы доллар не ото всюду уходил, чтоб его везде принимали, чтобы они могли пропихивать свои национальные интересы везде, чтобы побольше влияния у них было в межрегиональных хабах, которые будут формироваться и так далее.
— Я как раз хотел уточнить, как можно перестроить долларовую систему? Это же только плавно надо делать?
— Мы это не контролируем, даже больше скажу, федеральный резерв это не контролирует, это может рухнуть в один момент. Бах и нету! Доллар не превратиться в пыль, он будет очень сильной валютой, но резервной в рамках региона. Это не в рамках всего мира. Он будет иметь хождение. Кстати они что могут провернуть? Пересчитать купюры, которые в недружественных странах, признать их недействительными, счета какие-нибудь признать недействительными. Это они могут постараться сделать в тех регионах, которые они совершенно точно оттолкнут.
В этом смысле это может сыграть на руку этим хабам, они же будут все это через себя прогонять. Но мы не контролируем скорость этого потока. В последние годы все развивается гораздо быстрее, чем прогнозировали даже алармисты.
— Стоит ли России идти на сделку с США по украинскому вопросу, или сейчас это не имеет смысла, потому что мы усиливаемся?
— Тут дело вот в чем. Есть вполне возможно некая конфигурация, которая нас тактически устроит на ближайшие какие-то годы в определенной географической и политической конфигурации. Понятно, что движение есть и изнутри России и изнутри США, чтобы наконец-то это сделать. Но очевидно, что переговоры должны быть напрямую с США. А там должна сформироваться как минимум влиятельная группа людей, которая будет потом в состоянии это решение продавить внутри США.
Мы должны были уже давно исторически выучить, что договоры с США можно подписывать только те, которые имеют шансы на ратификацию. Кто придумал Лигу Наций? Президент Вудро Вильсон. Кто из подписантов и сильных игроков её не ратифицировал и не стал с ней работать? Американский конгресс. Таких примеров там масса. Иранская ядерная сделка – взяли и вышли. Это важный аспект. Любой договор должен быть чем-то гарантирован. Может быть, физически гарантирован. Если это группа влияния в США сможет обеспечить какую-то конфигурацию, которая позволит России относительно спокойно контролировать ситуацию на юго-западном направлении. Тогда может быть такая сделка временная и возможна.
Но я пока не вижу такой группы в США, которая могла бы это сделать. Потому что, например, одна группа отдавала Британии на субподряд украинские дела, а другая теперь не знает за что дергать. Ну просто потому что британская политика вся в разносе, и кто там сейчас всем управляет, никто не знает.
Ну представьте предприятие, где делают колеса для автомобилей, вы им отдаете заказ на подряд. А вам через время начинают приходить треугольные и квадратные колеса. Вы пытаетесь разобраться, кто принял такое решение, а нет человека, с которым можно поговорить, вы не понимаете, к кому обращаться. И не можете это проконтролировать.
В этом смысле, возможно, что все эти договоренности и сделки придется вести уже не с этой администрацией, потому что эту уже даже демократы считают несостоявшейся и провалившейся, как с ней вести переговоры. Ну, можно, но какой смысл? Наша беда и проклятие, что мы еще всегда разговариваем с правящими элитами. Кто этому учит, я не знаю.
Вот станет Эрдоган в Турции президентом? Или нет? Кто-то занимается турецкой оппозицией? Никто, нифига! Европейской, американской? Нет! Мы будем работать с теми, кого избрал американский народ, но через два года они другого изберут. Надо понимать, что не с этими [которые сейчас у власти] людьми мы будем договаривается.
— Мне кажется, обсуждение между странами всегда ведется двухстороннее, хотя в общественных обсуждениях сйечас это невозможно и лишено смысла.
— Давайте разделять, есть контакты, а есть переговоры. Контакты – всегда полезны с точки зрения дипломатии. А вот переговоры – это то, что может привести к выхлопу и результату. Понятно, что с Украиной вести переговоры невозможно, потому что это государство, которого не существует. Если уж Боррель говорит, что ЕС сдало свой суверенитет, что говорить об Украине.
Но переговоры должны быть только с США. Но там возникают дополнительные сложности в виде Британии и Польши. Есть еще одна проблема. Вести переговоры первоначальные можно только с США, но конкретно с кем мы их будем вести, не понятно.
Вот представим, что Блинкен наступит на все свои любимые мозоли и скажет, что согласен. Он приедет в Вашингтон, ему скажут: "да иди ты в задницу, мы тут уже все без тебя по-другому развернули!". У них же такой внешней политики уже два года! Два года! Они так и поступают. У них там в начале было поспокойнее всё, но это именно так и происходило.
