На сегодняшний день дела обстояли так: отец ушел жить к своей маме, второй бабушке Марины Наталье Петровне, а Нина, сама Марина и Елизавета Александровна остались жить в квартире Истоминых.
Нина вернулась из командировки в тот же день, когда Елизавета Александровна подложила Павлу червяков, и сразу вмешалась в конфликт. Когда это произошло, у Марины появилась надежда на то, что мать уговорит отца остаться, но у Нины ничего не получилось. Более того, муж поставил ей ультиматум.
— Ты хоть знаешь, что твоя мать стала вытворять, когда тебя здесь не было? — начал разговор Павел, когда они с супругой уединились в спальне для разговора. — Нина, ты должна сказать ей прямо, чтобы она уезжала.
— Паша, куда же она пойдет? — возмутилась жена. — Ты прекрасно знаешь, что она сдает свою квартиру.
— Да? А деньги, что она выручает от жильцов?... Вот пусть на них и снимает себе комнату. Заодно и на жизнь останется.
— Паша, ну потерпи еще немного. Она же не может вот так вот сразу взять и уехать.
— Нина, я вернусь, когда она уедет — вот мое условие. Хочешь, чтоб я тебе квартиру отписал? Да не дождешься!
— Паша, как ты смеешь?...
Павел стал говорить о суде, но Нина не могла даже представить разборок между родственниками. Да, женщина, пожалуй, не знала, насколько иногда жестокие формы принимает конфликт между родными людьми, однако чего только не бывает в жизни общества. И хорошо, что не знала. К таким людям она не относилась и была уверена, что муж одумается и даже пожалеет обо всем сказанном.
— Возможно, встретимся на моих похоронах, — сказал тогда Павел Марине, которая стояла в коридоре и наблюдала за родителями, и, уходя, хлопнул дверью.
Нина бросилась за ним и крикнула вдогонку:
— Паша, возвращайся! Я буду тебя ждать!
— Я все сказал! — ответил супруг.
Нина сильно расстроилась. Мало того, что Павел серьезно болен, так он еще ведет себя хуже капризного ребенка.
— Мама, о чем вы говорили так долго с папой в спальне? — поинтересовалась Марина. — Почему ты не смогла остановить его?
— Пусть отойдет немного. Придет в себя — вернется. Все-таки ему есть куда идти, а бабушке — нет.
Это показалось Марине разумным, и девушка на какое-то время успокоилась.
Что касалось выходок Елизаветы Александровны, то на вопросы дочери женщина все отрицала. Хотя Нина и догадывалась, что, возможно, что-то и было, возможно, мама лукавит, однако была уверена, что истинная причина в другом...
Дело в том, что для платной терапии Павлу пришлось продать единственную скрипку, его, так сказать, талисман по жизни. Вещь была старинная, не Страдивари, конечно, но очень ценная, антикварная, с чистым звуком. Мужчина играл только на ней.
Скрипка, кроме всего прочего, являлась фамильной реликвией, она досталась Павлу от отца. Елизавете Александровне удалось тогда уговорить зятя продать вещь ее знакомому, бывшему ученику и музыканту. Ведь на кон было поставлено здоровье зятя и даже жизнь.
Суммы, вырученной за скрипку, с лихвой хватило, чтобы покрыть расходы на лечение. К тому же Павлу уже было не до музыки, да и на работе все не заладилось. В итоге мужчину выгнали из оркестра в достаточно грубой форме, что послужило для него еще одним ударом.
Елизавета Александровна посоветовала зятю заняться чем-нибудь другим, найти пока какую-нибудь работу, которая не была бы связана со специальными навыками. Например, менеджером по продажам или агентом по недвижимости. И Павел даже пытался найти подобную работу, но без опыта его никуда не хотели брать.
Мужчина после этого окончательно повесил голову, почувствовав себя никому не нужным.
Нина налила себе чаю и, вспоминая разговор с мужем, откусила кусок от плитки шоколада.
— ...Сказали, что перезвонят, но с такими кислыми рожами, что и без слов было понятно — я для них полный ноль, некоммуникабельное серое чмо, которому никто никогда не перезвонит, — поделился новостями Павел.
— Просто тебе надо увереннее держаться, — как можно спокойнее объяснила Нина.
— Увереннее? То, в чем я на сто процентов уверен, это то что я при смерти. Вот в этом я уверен.
— Пожалуйста, Паша, не надо раскисать, — супруга продолжала уговоры.
— Нина, я ни на что не годен. Единственное, что я могу делать в этой жизни, это играть. Но даже скрипки я лишился благодаря твоей маме.
— Ты же знаешь, что она хотела как лучше. Тебе надо было лечиться.
— Так мне ваше лечение не помогло.
— Рано еще делать выводы, — уверяла Нина, — надо продолжать... А хочешь, мы тебе новую скрипку купим? — спросила неожиданно.
— Это все не то.
Все попытки уговорить мужа продолжить терапию были бесполезны. Павел вдруг зациклился на мыслях о смерти: говорил, что ему теперь остается только одно — тихо ждать. От услуг психотерапевта Истомин тем более отказался, никогда не признавал эту профессию, не воспринимал в серьез.
Сейчас Нина, кажется, поняла — Павел обиделся на тещу из-за скрипки. А когда она уехала в командировку, эта обида всплыла на поверхность, и все остальные мелочи представляли собой лишь искру, повод для очередной ссоры зятя и тещи.
***
— Значит, сговорились, ведьмы! — возмутилась Наталья Петровна, когда Павел рассказал матери свои подозрения. — Решили, что тебе конец, хотят квартиру захапать?
Павел сидел за письменным столом, перед ним лежали чистые листы бумаги и какие-то черновики.
— Вот посмотри, — протянул он один из них матери.
— Что это? — Присев на стул, Наталья Петровна надела очки и пробежалась глазами по тексту. — Заявление на развод?
— Как видишь. Хочу начать жизнь с чистого листа.
Женщина не ожидала от сына столь решительных действий и предпочла в данный момент промолчать.
— Ладно, пойду отдохну, — сказал Павел и ушел в другую комнату.