ПЕСНЬ ПЛАЧА.
Прелюдия.
Я размышляю у огня,
Как будущей весной
Haш мир, простившийся с зимой,
Простится и со мной.
Я не узнаю стольких тайн,
Загадок и чудес — Ведь каждый день и каждый миг
Иначе зелен лес!
Как общеизвестно, «жизнь, как зебра, полосатая»: полоса белая, полоса чёрная, иногда серо-буро-малиновая.
Но бывает, что датчик насоса, подающего из бездонной бочки черную
краску, ломается, и сопло чертит жирную широкую продольную линию.
В апреле 2008 года я отвез родителей на дачу. Через неделю звонок: «Мы в городе, в приёмном покое больницы».
И началась черная продольная полоса.
У матери непроходимость кишечника – рак. Вырезали кишечник. Она с
надеждой спрашивала врачей о возможности восстановить кишечник. Ей
отвечали, что возможно – через полгода. Я потом понял, полгода – это
отмеренный срок жизни. Метастазы пошли по всему телу.
Первые месяцы она еще ходила и успокаивала себя тем, что одна великая
артистка скакала на сцене с калоприёмником. Потом стала говорить, что у
Юрки Оськина (она с ним училась в Победовской школе) тоже был рак
кишечника. Откуда она об этом узнала, не знаю.
В каждой избушке свои погремушки. Родители не были в нашем доме под
Гатчиной. То он ещё не достроен, то он уже достроен, но другие дела и
заботы.
Было решено, что в четверг я привезу родителей погостить на неделю. В
среду в полночь звонок. Звонит мать: «Приезжай, у отца инсульт». Через
десять дней отца должны были выписать из больницы – инфаркт.
И дальше всё в том же духе.
Отца выписали, мать еще может за ним ухаживать, и он понемногу
восстанавливается, но одна рука неподвижна и одна нога почти не работает.
Матери становится хуже. Обезболивающие таблетки она принимать не
может. Приезжаем каждый вечер после работы, и жена делает инъекции, я
час – полтора читаю вслух книги. С женой работаем на одном предприятии
на юге Питера, живем на севере в четырех остановках от родителей.
Наступает 2009 год. На работе догоняет кризис (мировой), и начинаются
дрязги.
Подаю заявление на отпуск за свой счёт, но выхожу на работу. «Опять все
шагают не в ногу, а он впереди планеты всей». Надо аттестовать помещения и секретный компьютер – денег нет. И так далее, и тому подобное – дрязги.
Мать соглашается поехать в хоспис, благо он рядом, виден из окна, но через три дня просит забрать домой.
После возвращения приглашает священника и через три дня умирает.
Похороны.
Отец хочет жить один.
У него опять инфаркт – в реанимацию.
На работе пишу служебную записку «О первоочередных мероприятиях по
преодолению кризиса» и ухожу в отпуск – дрязги.
Жену хотят уволить по сокращению, но она находит другую работу и
увольняется сама.
Отец опять в больнице.
Сокращенная рабочая неделя – работаю два-три дня.
Жил уже не в городе, а на даче, так как решил, что уволюсь и пойду на
«вольные хлеба» - буду заниматься стройкой, а «свято место пусто не
бывает», да и «Защитой информации от иностранных технических разведок и её утечки по техническим каналам» займётся кто-то другой.
Осень принесла новые черные тона: сгорел наш старый дом на Карельском
перешейке, а Киа жены цапанула фура. Была ноябрьская пурга: ветер, снег,
мрак. Все плелись километров сорок, но фурам надо зарабатывать деньги,
она пошла на обгон и при завершении обгона долбанула по передней части Киа.
Ожидание в тот ноябрьский вечер ДПС и аварийного комиссара страховой
оказалось хорошей тренировкой.
В тот период было ещё много мелких горестей и неприятностей, но какой же торт без вишенки.
В том году было одно светленькое пятнышко – поднакопил денег, занял
немного в долг, и родители подкинули, и купил SsangYong Kyron.
И вот 25 декабря в 10 часов утра SsangYong Kyron правым задним колесом
зацепил обочину и решил станцевать вальс на дороге. Как говорится: «всё
было как при замедленной съёмке» (или наоборот?)
Маленькая легковушка, у пассажиров которой расширились от ужаса глаза,
отказалась вальсировать и проскочила мимо. А Камаз оказался плохим
партнером. Он оттолкнул Kyron, заставив сделать еще один оборот и съехать в кювет. Съехали аккуратно. Задние колеса в канаве, надтреснутое лобовое стекло смотрит на дорогу. Встали перпендикулярно дороге, нос задран под углом сорок пять градусов.
Дальнейшая процедура безрадостна. Ожидание ДПС. Протоколы. Холод.
Ветер. Быстро стемнело. Эвакуатор. В город.
Хорошо, что в середине этой процедуры подъехал брат.
Он меня и привез в двенадцать ночи домой и обеспечил одним из
ингредиентов для отмывания чёрной краски – «Синопская» 1 литр.
Как общеизвестно, чёрную краску на жизненном пути можно смыть слезами и водкой, исполняя ритуальные песни. Правда вой, который доносился из моего дома в ту ночь, трудно назвать песней.
Прошло время, наступил Новый Год.
Пешие прогулки, в том числе от электрички или автобуса, стали постоянными.
Вот в одну из таких прогулок я и познакомился с Бурухтаном.