Продолжение.
Начало: Глава 1
До больницы три квартала. Провинциальные журналисты на «Феррари» не гоняют. Наш любимый транспорт – «одиннадцатый» номер. Двигаться приходится все больше ножками. И хорошо. Колесо не спустит. Карбюратор не засорится. Искру приходится ловить только у зажигалки. Конструкция транспортного средства №11 отличается простотой обращения и дешевизной эксплуатации. А, главное, исключительной надежностью. Следует только не лениться и загружать его работой ежедневно. Как говорят спортсмены: быть в форме.
Ноги агрессивно пожирают плохо очищенный от снега тротуар. Я им не мешаю, я стараюсь понять: что же такое могло случиться с моим умным и добропорядочным братом. Правила дорожного движения он впитал, что называется: с молоком матери. На красный дорогу даже после корпоративной вечеринки не перейдет. С ним, по его характеру, могло произойти все, что угодно, кроме дорожно-транспортного происшествия. Мог нарваться на скандал и даже драку. Его искусство дипломатии на хамов и алкашей не распространяется. Но попасть под машину? Это нонсенс. Должно было случиться нечто экстраординарное, вроде гонок Формулы1 по тротуарам, что бы Лешка оказался под колесами.
-Ай, какая разница. – Мозги и ноги финишируют одновременно. Ноги у крыльца больницы, голова на мысли, что не важно, как именно брат присоединился к армии больных. Важно, чтобы не случилось ничего серьезного.
Ларисы в холле нет. Так и должно быть. Живут они дальше. Аж, на Немировича-Данченко. К тому же практика пеших прогулок у программистов, а Лариса с Лешкой программисты, уступает журналистским марш-броскам. И по интенсивности, и по объему. Так, что Лариса появится не раньше, чем через десять-пятнадцать минут.
Дежурная - седенькая санитарка – тщедушным тельцем перекрывает дорогу посетительнице, пытающейся прорваться на священную землю медицинского учреждения без халата. В больницах подход восточный: не имеешь халата – ты уже не уважаемый человек. Так, домашнее животное без права голоса и мандата на проход через турникет.
Я - тоже домашнее животное без халата. Прорваться через санитарный кордон даже не пытаюсь. Я умное домашнее животное. Точнее, дрессированное. Порядок знаю. Поэтому для начала решаю просто навести справки: где брат и что с ним.
- Как фамилия, говоришь? – Санитарка быстрыми морщинистыми пальцами листает странички журнала. – Петров?
- Петров. – подтверждаю я.
- Все нормально. Операция прошла удачно. Камни из почки удалили. – Старушка захлопывает свой кандуит и смотрит на меня в ожидании следующего вопроса. Потом устав пережидать мое состояние ступора, добавляет с нежной издевкой: - Но без халата к нему не пущу.
- Позвольте. – Прихожу в себя я. – Какие камни?
- Обычные. Наверное, маленькие. А вы надеялись, что из вашего Сергея Васильевича золотые самородки вперемешку с бриллиантами посыплются? – Ей бы на эстраде выступать, а не больницу от посетителей охранять.
- Какой Сергей Васильевич? - Я, наконец, вспоминаю, что фамилия Петров к раритетам в России не относится. Санитарка открывает журнал и остреньким ноготком проводит черту под фамилией Петров.
- Сергей Васильевич Петров 1920 года рождения. Почекаменная болезнь. Русским языком написано. Не можете прочитать сами, попросите меня. Я готова повторить на бис.
Читать книгу "Ограбить ГУМ"/ Купить книгу "Ограбить ГУМ
Санитарка оказывается еще и артисткокой. Это, конечно, характеризует её с лучшей стороны, только мне от этого не легче. Я уже десять минут торчу в больнице, а о брате не узнал абсолютно ничего. Но вместо того, чтобы просто сказать старушке, что она ошиблась и мне нужен совершенно другой Петров, по привычке бросаюсь в омут иносказаний и логических параллелей.
- Я похож на человека, родившегося в год Октябрьского переворота?
- Вы, молодой человек имеете в виду Великую Октябрьскую Революцию?
- Именно это я и имею в виду. – Охотно подтверждаю версию старушки.
- Нет. Не похожи. Тогда такие…. – Она долго молчит, пытаясь подобрать слово поделикатнее, и, не найдя походящего синонима, завершает мысль – не рождались.
Я сильно подозреваю, что за скобками осталось короткое и емкое «уроды». Я благодарен старушке, что, защищая заслуги октября, она не перешла границу приличий.
- Ну, что с ним? - получаю неожиданный удар в бок. Это подоспела Лариса. Она толкает меня кулачком, будто пытаясь выжать из моих ребер необходимую информацию. Бедняжка тяжело дышит. Как видно, всю дорогу бежала бегом.
- Пока не знаю. – Мне стыдно расписываться в собственном бессилии, но в поисках брата я не продвинулся ни на йоту. Для журналиста это равносильно штампу «Проф. непригоден» в трудовой книжке.
- Скажите, пожалуйста, - Лариса сильно нервничает. – Мне звонили, что к вам привезли Петрова Алексея Владимировича. На него машина наехала.
- Машина? – Санитарка смотрит на меня как на человека, потерянного для общества навсегда. – Так бы сразу и сказали, что после аварии. А то до самой Октябрьской революции добрался вместо того, чтобы спросить по-человечески.
Лариса нетерпеливо постукивает костяшками пальцев по столу дежурной.
- Если машиной, то это не к нам. Это в травме. В соседнем корпусе. Обойдёте через двор, потом мимо морга. – Я подхватываю Ларису. Подхватываю вовремя. При слове «морг» колени у Лешкиной подруги резко подгибаются. Деликатность работников системы здравоохранения невозможно не оценить.
Санитарка, между тем, не обращая внимания на Ларису, увлеченно продолжала инструктировать. – За моргом канава. По досточкам перейдете и сразу в травме окажетесь.
- Окажемся если перейдем или если перейти не удастся? – Уточняю я.
- В любом случае окажетесь в травме. – Санитарка сохраняет полную невозмутимость. – Не промахнетесь.
Взяв Ларису под руку, направляюсь к выходу.
- Эй, контрреволюция! – Притормаживает меня старушка. – А причем же, все-таки, Октябрь? – Сколько энергии в её годы! Сколько интереса к жизни! Нынче таких людей уже не делают. Я представил себя в возрасте под семьдесят и отчётливо понял, что сфера моих интересов будет простираться от подгузников для старпёров, до пилюль от Альцгеймера. Если человек не кипит идеями, то жизнь в нём гаснет быстро и безвозвратно.
Но пожилую санитарку в омуте своих фантазий я топить не стал.
-Я брат пострадавшего. Старше его на три года. Если бы он был двадцатого, то я, по определению должен был родиться в семнадцатом. Арифметика… - Лариса дергает меня за локоть. Она права. С братом беда, а я как последний дурак, даю уроки логики и математики посторонней санитарке. Уроки, в которых человек наверняка не нуждается. Словом, занимаюсь полной ерундой.
Читать книгу "Империя STANZA" /Купить книги "Взломщик"
Морг оказывается чистенькой беленькой одноэтажкой, по размерам чуть больше трансформаторной подстанции. Если бы не мрачная чёрная табличка, изобличающая предназначение этого здания, можно было бы подумать, что здесь живет больничный сторож. Или главврач. Или та седенькая старушка, с которой я минуту назад занимался ликвидацией арифметической безграмотности. Но табличка недвусмысленно говорит, что здесь не живут. Во всяком случае, долго. Лариса тянет меня к не внушающему доверия, обледеневшему сооружению, соединяющему обрывистые края глубокой канавы. Три доски, перила с одной стороны, а под досками на двухметровой глубине бетонные игрушечки с завитками арматуры. Если с мостика сверзиться, то шансов попасть в «травму» почти нет. Вынут из ямки и сразу в морг. Тем более, что до него всего пара шагов.
Я всегда удивлялся: как женщины ходят на каблуках. Понятно канатоходцы или клоуны на ходулях. Этим за риск деньги платят. Женщины же, не только выполняют свои смертельные трюки бесплатно, но ещё и из собственного (или мужниного кошелька) оплачивают стоимость травмоопасного инвентаря. Лично я ни за какие деньги не рискнул бы демонстрировать трюк под названием: «Штурм перекопа по бревну в сапогах на шпильках». Немногие профессиональные цирковые артисты из мужской половины труппы согласились бы повторить этот номер.
Через мосток я перебегаю первым и, как полагается, протягиваю даме руку. Лариса мою руку не замечает. Она вообще ничего не может заметить. По узеньким досточкам бедняжка проскакивает с закрытыми глазами. Если это не вершина искусства эквилибристики, то я не знаю алфавита.
В приемном покое отделения травматологии есть всё, кроме покоя. Покоя и медперсонала. Но народа хватает. Стульев минимум минимозум. Больные сидят, сопровождающие и родственники подпирают осыпающиеся стены узкого коридорчика. Подпирают стоя. Этакие архитектурные решения в стиле ампир: со статуями, вписанными в интерьер.
Журналистская практика научила меня заглядывать во все двери вежливо, но без смущения. Сейчас я не собираюсь отказываться от годами наработанной привычки. У меня просто нет иного выхода. Лариса примостилась на подоконнике, готовая в любой момент разреветься, а я отправляюсь искать брата или, хотя бы, информацию о нем.
Почему-то не слишком волнуюсь. Неизученное наукой шестое чувство, подсказывает, что с Лешкой ничего фатального не произошло. Своему внутреннему голосу я привык доверять. Меня подводили женщины, реже - друзья. Первых я прощал, вторых переводил в ранг приятелей. Внутренний голос не обманул меня ни разу. Возможно поэтому, ему я не только доверяю на все сто процентов, но и не расстанусь с ним никогда.
Две первые двери никак не реагируют на мои посягательства. Впрочем, одна из них намертво заделана и герметично закрашена. Ни одной щелки. Даже замочная скважина под слоем белой эмали. А это значит, что ремонт здесь всё же производился неоднократно, но страшно давно. Так что ее я дергаю скорее для проформы.
Народ в приемном покое наблюдает за мной молча и неодобрительно: все терпят и ждут, а этот настырный мужик мельтешит, мешая обряду всеобщего культурного страдания.
Третья дверь поддается подозрительно легко. На кушетке у стены лежит огромная волосатая спина, переходящая в не менее впечатляющие и волосатые ноги. Между спиной и ногами волосяной покров изрядно потерт. Из правой проплешины торчит кокетливо изогнутый шампур. Спина постанывает, а шампур покачивается.
- Что, нравится? – Большие сердитые серые глаза, оттененные ярко черным кантиком ресниц, глядят на меня в упор. В упор и без симпатии.
- Если вы об этом, – я киваю на кушетку, - то нет. Предпочитаю шашлык из баранины и кусочки поменьше. Если о глазах, то они нравятся. Мой любимый цвет, мой любимый размер.
- Слюшай дорого, человеку плохо, а ты смеяться. – Над спиной вырастает черная кудрявая голова. – Не хорошо, слюшай, вай. Совсем некультурно…
По акценту я понимаю, что имею дело со специалистом, не хуже меня разбирающимся в шашлыке.
- Извините. Больше не буду. – В принципе в небольших дозах я вполне переносим для окружающих. Иногда даже произвожу впечатление относительно воспитанного гражданина. Редко, но бывает.
- Ага. – Удовлетворенно стонет голова и снова прячется за собственную спину в крупную жирную складку.
- Может быть, вы выйдете? – Моя воспитанность не производит никакого впечатления на обладательницу серых глаз.
- Ага. – Не придумав ничего умнее, соглашаюсь я. Не знаю, как кто, а я под таким взглядом начинаю нести всякую чушь. Думаю уже потом. Когда мной окончательно перестают интересоваться. Взявшись за ручку двери, я задаю вопрос, за ответом на который я сюда и пришел:
- К вам мой брат поступил. Говорят, автомобилем сбили. Вы не знаете…? Петров Алексей?
- Знаю. Состояние стабильное. Перелом трех ребер, голени правой ноги, сильное сотрясение мозга, ушиб позвоночника. Второй этаж. Палата двести десять. Девчонки из «скорой» сказали, что его сбили на тротуаре джипом.
- На тротуаре? – Чего-то в этом роде я и ожидал услышать. - А увидеть его можно?
- Сегодня не выйдет. А завтра к одиннадцать подходите. Только позаботьтесь о халате и тапочках.
Когда я донес эту странную информацию до Ларисы, она уже была в курсе. Несколько старожилов, куковавших в приемном покое с раннего утра, в красках живописали бедняжке, как именно выглядел Лешка в момент появления в больнице. Если бы я услышал их рассказ до встречи с сероглазой врачихой, то, скорее всего, сейчас бы уже находился на полпути к моргу или в палату реанимации.
- Извините. – Расталкиваю толпу от скуки сочувствующей публики, хватаю потенциальную родственницу из чужих объятий и вывожу её во двор. На улице заметно потемнело, хотя стрелки часов не добрались и до полудня. Низкие облака укоротили день. Крупные, тяжелые снежинки валяться из прорехи в небе, мгновенно превращая нас в снежную бабу и в снежного мужика. Лариска плачет. Горячие слезинки прожигают хлопья снега, падающего на лицо. Пытаюсь как-то ее успокоить.
- Лариса, признайся, вы эту аварию подстроили специально.
-…?
- Что бы всех в очередной раз со свадьбой прокатить.
-Дурак, ты, и не лечишься!
Самое обидное то, что она права. Большую глупость ляпнуть было невозможно. Я добился двенадцати бального идиотизма по шкале Рихтера.
Читать книгу "Пандемия паранойи"
Странно все это. Нет, правда. Когда оказываешься под колесами, перебегая улицу на красный свет – это глупо, но закономерно. Оказаться под колесами, прогуливаясь по тротуару? Нелепость. Иного слова и не подберешь.
Продолжение следует.
Начало: Глава 1
Чтобы прочитать книгу целиком отправьте заявку на WhatsApp 8-999-463-48-44, на e-mail: amg1959f@gmail.com или glush02@yandex.ru. В заявке в свободной форме указать название книги, адрес электронной почты, телефон (WhatsApp), ФИО*. Или оформить заказ на сайте https://lovekabook.ru/Стоимость книги 120 руб.
