«Титры фильма «Дьявол и десять заповедей» сверкают популярными, значительными и достойными именами. Однако в ослепительном собрании обошлось без «звезд». Режиссер Дювивье не позвал сюда тех, кто приучен на экране тупо гордиться прелестями, дарованными природой и оплачиваемыми по жесткому тарифу: за удовлетворительную форму ног — столько- то, за обаятельную улыбку — столько... «Звезд» нет — есть артисты, опытные и талантливые герои французского экрана.
В этой картине никто из них не выступил в этапной для себя роли. В замысел постановщика входило повторить характеры, разработанные исполнителями раньше, в их предшествующих фильмах. Получилось нечто вроде попурри на известные актерские темы.
Вот почему, когда смотришь актеров в картине «Дьявол и десять заповедей», чувствуешь себя, как на встрече с давними знакомыми. Их нравы и привычки заранее известны и симпатичны. Хочется только еще раз их вспомнить.
О Даниэль Даррье мы недавно писали. За почти тридцатилетнюю экранную жизнь эта прекрасная артистка выступила без малого в сорока ролях. В «Красном и черном» она играла необъятность и великодушие любви, в «Мари-Октябрь» — неотступную верность, в экранизации «Рюи Блаза» поражала чистотой и возвышенностью своей героини. Однако актриса появляется на экране и в совсем ином облике. Иногда она изображает женщин неглубоких и слабых, поглощенных мишурной суетой интриг, сплетен, флиртов. Один из фильмов Даниэль Даррье назывался «Восхитительные создания». Собственно, с таких ролей и началась ее творческая жизнь. Подобный образ она повторяет и в одной из новелл- «заповедей» картины Дювивье. Актриса перевоплощается с поразительной легкостью, причем перевоплощение это совершается не за счет внешних средств. Происходит глубинное преображение. Перед нами существо очаровательное и развращенное, безалаберное и эгоистичное, легкомысленное и расчетливое. Все это передается не только с непринужденной грацией, но и с иронической усмешкой, с отношением актрисы к образу, ей созданному. Именно этим и характерно искусство Даниэль Даррье — искусство, победившее не только самый разный жизненный материал, но и время, годы.
Франсуазе Арнуль рано бороться с возрастом. Французские справочники сообщают, что Франсуаза-Аннета Гоч, принявшая артистический псевдоним Франсуазы Арнуль, родилась в Алжире 3 июня 1931 года. В кино впервые снялась в 1950 году. Участвовала в фильмах Марселя Карне, Жана Ренуара и других ветеранов национального кино.
Это — знакомство по документам, официальное, так сказать, представление: актриса впервые встречается с советскими зрителями.
У Франсуазы Арнуль есть образ, в котором ей чаще всего случается появляться на экране: она изображает женщин неустойчивых, легко подверженных соблазнам и искусам «сладкой жизни». Это почти тот же характер, который известен по выступлениям Брижжит Бардо и который в желтой западной кинопрессе определили бы, наверное, гибридным термином «инженю-вамп». И все-таки принципиальная разница между Бардо и Арнуль есть.
Слава Бардо — это слава кинонатурщицы, повторившей в бесчисленном количестве вариантов собственный характер и собственную судьбу. Авторитет Арнуль совсем иного качества.
Кинематографические работы Арнуль выполнены с прихотливым изяществом внешнего рисунка, с тонкостью и непрерывностью внутреннего движения. Актриса искусно создает иронический подтекст своих ролей. В новелле «Не пожелай жены ближнего своего» он звучит примерно так: добродетель, которую нужно спасать, не стоит того, чтобы ее спасать. Драматическим ситуациям Франсуаза Арнуль охотно предпочитает комедию и мелодраму. В них она естественнее может реализовать свой интерес к стилизации.
Когда на заре звукового кино Фернан-Жозеф-Дезире Констанден, исполнитель шансонеток и мюзикхольных скетчей, известный под именем Фернанделя, пытал счастья в кинематографе, ему не везло. Кинопродюсеров смущал южный выговор дебютанта (Фернандель происходит из Марселя) и его навыки эксцентрической игры, усвоенные в мюзикхолле. Но именно благодаря этим качествам он прославился на экране.
Фернандель — классический кинокомик. Он выглядит несмелым, неуверенным, неловким. В фильме «Казимир» пылесос нахально издевается над неудачливым коммивояжером, Фернанделем. Как Чаплин, Китон, Линдер, французский комик живет по иным законам, чем окружающий его мир. И потому выглядит смешным. Простодушие и бесхитростность его жизненной логики никогда не совпадают с расчетливостью обывательского существования. Тема щедрости, готовности помочь, выручить — для Фернанделя существеннейшая. И еще одно обстоятельство роднит Фернанделя с великими комиками экрана: ему также в полной мере свойственна детская целостность ощущений
Установлено, что комику нельзя иметь красивое лицо. Красивый комик несмешон. Это, так сказать, жестокое условие жанра. У Фернанделя это условие перевыполнено. В новелле «Не сотвори себе кумира» маленькая девочка говорит, что «боженька похож на осла дяди Жерома». У персонажей некоторых других фильмов лицо актера вызывает иные, «лошадиные», например, ассоциации. Фернандель такие сравнения любит. Игра лица для него — источник комических эффектов. Фильмы с его участием состоят в основном из крупных планов, по-прежнему динамике событий исполнитель предпочитает статические ситуации, по-прежнему ему нравится играть состояние, а не поступки. В фильмах Фернанделя аппарат как бы застывает, пораженный метаморфозами его лица.
В некоторых своих работах, таких, как известные нам «Казимир», «Закон есть закон», «Мадемуазель Нитуш», Фернандель мимирует по принципу открытых контрастов: после абсолютной неподвижности его физиономия вдруг расплывается в улыбке на пол-экрана, а внезапный испуг вновь приводит ее в состояние комического оцепенения. Это лицо каждый раз выражает крайнюю степень состояния: смех — так от уха до уха, недоумение — выскакивающие из орбит глаза и т. д. 8 новелле о «боженьке» артист усложнил привычную для себя механику контрастов и максимальной мимики. Теперь несоответствие состоит в окаменелой неподвижности лица— не правда ли, он похож на того деревянного идола, что стоит у дома бедняков-крестьян, и лихорадочной внутренней деятельностью психа-хроника, выдающего себя за мессию. Главный для Фернанделя мотив щедрости предстал здесь в парадоксальном выражении.
В эпизоде одного коммерческого боевика Шарль Азнавур снялся в роли... Шарля Азнавура. Он работает: сочиняет песенку, проигрывает, напевает ее, вымарывает неудачное, продолжает сочинять... А портной тем временем примеряет на нем концертный костюм. Взглянув на себя в зеркало, Азнавур бросает: «Это слишком утонченный покрой. Мой костюм не должен обращать на себя внимание». В этой сценке-импровизации артист произнес слова, за которыми для него стоит большой смысл.
И на эстраде и в кино Азнавур создал образ-маску незаметного, скромного, с виду невзрачного человека. Он поет песни о мелких, будничных невзгодах и радостях. Но лучшие — не эти. Лучшие те, в которых певец рассказал о великой нерастраченной силе чувств своего героя, с об огромности его любви, о его безграничной доброте. Напряженность его чувств чрезвычайна. Внешние же средства, которыми пользуется актер, лаконичны до крайности. В жестоком неустроенном мире, где приговорен жить маленький человечек Азнавура, большой любви — не состояться. Нет в нем места и для доброты. Так возникает интонация печали и горечи, на которой строит свои роли артист Шарль Азнавур.
Надо бы еще рассказать о Мишеле Симоне — ветеране французского кино, об элегантной и опытной актрисе Мишлин Прель, о красивом Делоне и об ироничном Бриали, лидерах молодого поколения актерства, о выдающемся таланте актера Жоржа Вильсона, поразившего нас своей работой в фильме «Столь долгое отсутствие», — надо бы, да нет больше места. И вообще — лучше один раз увидеть...» (Рубанова И. Созвездие // Советский экран. 1964. 14: 12-13).