Ссылка на предыдущую часть
Внезапно, откуда ни возьмись, в комнате появилась женщина, та самая, которую он «спасал» прошлой ночью. Она была молодой и очень красивой, — ни страшного оскала, который так напугал Ирину, ни прочих вампирских атрибутов. Она смотрела ласково и улыбалась:
— Дай сюда этого ребенка. Я его пристрою к добрым людям, и тогда мы повеселимся, — она многообещающе подмигнула парню.
Он протянул было ребенка и вдруг краем глаза увидел, как шевельнулись в углу какие-то страшные, уродливые тени, кривясь в мерзких, плотоядных усмешках. Мгновенно отпрыгнув, Димка прижал ребенка к себе и огляделся, выбирая, чем можно было бы обороняться от этих рож… Но в комнате не было ничего подходящего. И тут что-то обожгло его грудь…
— Бабушкин оберег, — вспомнил он и вытащил металлический диск, который светился сейчас неожиданно ярким, голубоватым светом. При виде его женщина зашипела, как рассерженная кобра. Лицо ее стало неуловимо меняться. Улыбка сменилась гримасой гнева, потом лицо жалобно искривилось, на глазах показались слезы. Она протянула руки и заговорила тихо и просительно. Слова полились из ее уст потоком. Она умоляла и уговаривала, обещала и соблазняла… Сладостное, томительное чувство, испытанное вчера, вдруг ожило в памяти парня. Что-то дрогнуло в его душе. Казалось, он колеблется, еще мгновение, и он отдаст ребенка…
Но Димка вдруг зло усмехнулся, направил луч оберега в лицо отшатнувшейся женщине и… вновь проснулся.
Он был в доме Ирины. Ночник погас. В соседней комнате слышалось сонное дыхание девушки. Раздавалось легкое похрапывание старухи. Она, казалось, уснула, сидя в своем кресло. Крученые свечи в серебряных подсвечниках догорали. Димка подошел и дунул на них. Огонь затрепетал и погас. Парень протянул руку к выключателю, повернул его. Свет не загорелся. Он попробовал включить электричество еще раз, но лампы опять не сработали. Тьма заливала комнату, и свет полной луны уже не пытался разогнать ее. На улице дико заухал филин…
Девушка и старуха спали, Димка смотрел на них, а в дверь тихо скреблись, и какие-то странные шорохи раздавались все ближе и ближе… Парень не выдержал. Он встал, подошел к Иринке и коснулся ее плеча. Она проснулась и, тихонько ойкнув, села в постели.
— Ирин, не бойся, это я. — прошептал Димка.
— Ты что не спишь? — спросила она. — Что-то случилось?
— Да нет! Так, снилась всякая ерунда, я и проснулся…
— А бабушка где?
— Спит. Можно, я сяду рядом?
— Садись.
Она чуть подвинулась. Димка сел на краешек постели и прислушался. Под окнами явственно прозвучали чьи-то шаркающие шаги.
— Дима, что это? Ты слышишь? Кто-то ходит…
Какая-то тень метнулась по комнате, Димка вскочил и, отодвинув штору, выглянул в окно. Там было темно. В темноте мерцали зеленым блеском глаза каких-то неведомых существ, плохо различимых во мраке. Их было много. Они окружали дом. Было заметно, что передних теснят те, что подходят и подходят сзади...
— Не смотри на них, — прошептала подбежавшая к окну Иринка. — Вдруг нечаянно встретишься взглядом! Они примут это за приглашение и ворвутся к нам! Опусти штору! Я читала, они могут войти, если только их пригласить или назвать по имени…
Димка опустил штору. Они вернулись к постели и сели. Ему хотелось обнять девушку, однако страх за нее останавливал… Он понимал умом, что не должен причинить ей вред случайно или по незнанию, и чувствовал в то же время, как его влечет к Иринке: ему хотелось обнять ее, прильнуть губами к губам, пить ее дыхание… Или — ее жизнь?
Эта внезапная мысль поразила парня. Он вскочил на ноги.
— Ты чего? — спросила девчонка.
— Так, — он запнулся, — Ирка, слушай! Теперь мне нельзя быть с тобой. Я… я ведь уже не человек почти. Если… ну, ты понимаешь, если я не сдержусь, ты будешь такая же. Будем с тобой по ночам людей пугать и кровь пить, как эти…
— Не говори так! Нам надо только переждать эту ночь!
— А потом еще одну? Кто может точно знать, как бывает, если они укусят? В книгах по-разному пишут. Помнишь, у Толстого? Там из-за одного старика вся семья погибла, а потом в деревне все перемерли…
— Ну, что ж! Пускай! Зато вместе! — прошептала девчонка и крепко поцеловала Димку. Он обнял ее, и они долго сидели так, прислушиваясь к тому, как шуршат за окном листья под чьими-то ногами, а, может, лапами…
***
За окном медленно светало. Это было заметно даже через шторы. Розовая полоска зари загорелась на востоке и стала разливаться шире и шире. Где-то далеко, у соседей, хрипло и неумело пропел петух. В соседней комнате зашевелилась бабушка. Было слышно, как скрипит ее кресло, затем старушка заохала, направляясь в кухню. Под окнами все еще шуршали шаги страшных порождений ночного мрака, но солнце уже бросило первые лучи над линией горизонта, и солнечный свет заставил неведомых тварей спешно спасаться. Димка, раздвинув шторы, успел увидеть только, как мелькают, исчезая вдали, уродливые темные фигуры.
Старуха вошла в комнату и посмотрела на ребят. Бледные, с синевой под глазами, они сидели рядом и улыбались.
— Ну, еще одна ночь минула, — сказала старуха. — Как вы? Живы?
Те только кивнули.
— Тень на месте? — обратилась она к Димке.
Тот встал, подошел к окну. Солнца осветило его, отбросив четкую и длинную тень на ковер. В висящем на стене зеркале отразилась ладная фигура парня.
— Слава Богу! — сказала Ирина. — Если бы ты знала, что тут ночью было, бабуля!
— А я и так знаю, — сказала та, слегка поморщившись. — Ну, а ты — что, в бога уверовала?
— Представь, да! Когда мы сидели тут ночью, я молилась. Тихонечко, про себя, — сказала девушка. — Разве это плохо?
— Нет, не плохо, — сказала старуха со странной грустью в голосе. — Наверное, даже хорошо. Жаль, что родители ваши ни во что не верят, — но так уж их воспитали. Однако впереди еще одна ночь. Не расслабляйтесь!
***
Прошло около полугода после описываемых событий. Однажды вечером к подворью старинного женского монастыря подошла старая женщина и попросила провести ее к настоятельнице. Ее проводили в небольшую, просто убранную келью. Тоже очень старая, но осанистая игуменья строго взглянула на нее и вдруг, охнув, поднялась из-за стола и заспешила навстречу. Старухи расцеловались.
— Что привело тебя сюда, сестра? Уж и не думала свидеться с тобой, — сказала игуменья, усаживая гостью. — Не грехи ли решила замаливать? И то — пора, года-то наши не маленькие! Сколько тебе? Давно ведь на вторую сотню перевалило? А уж грешна-то ты, сама знаешь, как!
— Я годам давно счет вести перестала, — отвечала старуха. — Да, что говорить, нагрешила немало, если по-вашему смотреть. Но ведь я любила и мучилась из-за этой любви! Разве это не в счет?
— Слышала я, что там у вас в городе приключилось, — сказала игуменья, не отвечая на вопрос. — Опять вурдалаки объявились? Как назад тому… уж запамятовала, в каком году это было. При царе-батюшке еще… Справились?
— Справились. Могилы поправили, службу отслужили. Большого шума не было. Ребят вот моих напугали, — внучку и дружка ее, — это да, было. Но теперь и с моими все нормально. Родители вернулись, присмотрят.
— Ой ли? Внучка? Тебе она уж, поди, праправнучка?
— Какая разница? Нашего рода девка.
— Жаль, не видела ее.
— Приедет меня навестить — увидишь. Если оставишь меня здесь, конечно. Чай, уж ненадолго!
— Передала кому то, чем владела?
— Нет. Хотела — ей, но передумала. Жаль девчонку. Пусть живет, не зная о своем даре.
— Есть ли он у нее, дар-то?
Старуха молча кивнула.
— Жаль мне тебя, сестра… Тяжко тебе придется. Ну что ж, хочешь молиться — молись. Живи, сколько поживется. Как-нибудь на досуге вспомним с тобой старые годочки, — сказала игуменья.
Старухи замолчали и долго сидели так, молча. Похоже, мысли их витали где-то в закоулках памяти, в стране давным-давно отшумевших событий… Но о них — это уже совсем другая история.
***
Уважаемые читатели, пишите, понравилась ли вам эта история? О чем вы еще хотели бы почитать? Не забывайте про лайки и комментарии, для продвижения канала они имеют значение.
***
Картинка из Loon site, разрешена для бесплатного использования.