Сначала Бали-бей решил заехать к другу, чтобы поделиться своей печалью.
Матракчи, как всегда, приветливо встретил товарища, но заметив его взгляд темнее самой чёрной грозовой тучи, произнёс:
- Э, э, Малкочоглу, ну-ка успокойся, из любой ситуации можно найти выход, а ты смотришь так, как будто тебя ведут на казнь.
- Так и есть, Насух, меня казнили, из моей груди вырвали сердце, - горестно проговорил Бали-бей.
- О, Аллах! Да что случилось-то? Давай, рассказывай, - не на шутку встревожился Матракчи и повёл друга к дивану.
Когда Бали-бей закончил свой рассказ, Насух-эфенди стал ему пенять:
- Прости меня, но ты, бей, глупец. Ты предложил хорошей порядочной девушке стать содержанкой, каково ей было это услышать? Ты что, и вправду никогда не задумывался, чтобы жениться на ней? У неё столько достоинств, что лучше неё и не сыскать, а ты…Эх, бей.
Малкочоглу смотрел на друга во все глаза, пытаясь вникнуть в смысл сказанных им слов. И до него, наконец, дошло то, о чём он никогда не задумывался. Семья человеку нужна. И создать её можно самому, не по требованию, не по принуждению, а по любви. Он любит Эленику, он это уже понял, она любит его. Вот он, настоящий счастливый семейный очаг!
- Ох, Насух, какой же я болван, - раздосадованно произнёс Бали-бей, обхватив голову руками.
- Я тоже виноват, - вдруг решил признаться Матракчи, - она на днях спрашивала меня, правда ли, что ты женат, и есть ли у тебя сын. Я ничего не ответил, но она, конечно, догадалась. Надо было тебе сразу сказать. Но откуда ж я знал, что она не станет ничего выяснять у тебя, а исчезнет. Гордая!
Бали-бей медленно поднял голову, остановив мутный взгляд на Матракчи, и прошептал:
- Она подумала, что я женат?
- Но ведь был же, Малкочоглу, и про сына мог бы ей сказать, ваши отношения уже предполагали откровенность друг с другом, - рассердился Насух-эфенди.
Бали-бей снова опустил голову и вновь обхватил её руками.
- Ты прав, Насух, - тяжело вздохнул он.
Матракчи стало нестерпимо больно видеть, как страдает его товарищ, он похлопал его по плечу и ободряюще произнёс:
- Ничего, и не такое переживали, вспомни, как рассказывал про свою храбрую Эленику, как она спасла тебя? Собирайся в путь на поиски, а я здесь весь Стамбул перерою. Мы её найдём, Малкочоглу, не сомневайся, только обещай, что на свадьбу меня пригласишь, - улыбнулся Матракчи.
- Приглашу, - с готовностью ответил Бали-бей и благодарно посмотрел на друга повеселевшими глазами.
На следующий день Малкочоглу сидел в своём кабинете, решая важные дела. Одновременно он обдумывал, как сказать повелителю, что хочет на несколько дней покинуть Стамбул. На самом деле причина для этого у него была. Султан как-то объявил ему, что надо посетить с инспекцией несколько провинций.
Сейчас наступил для этого самый подходящий момент. Бали-бей сможет осуществить поиски своей Эленики.
Неожиданно его мысли прервал стук в дверь.
- Входи, - пригласил Бали-бей, и на пороге появился Гритти.
- Добрый день, Малкочоглу Бали-бей, - вежливо поклонился он, - я был у Ибрагима-паши и решил заглянуть к Вам.
- Добрый день, - сухо ответил Бали-бей.
- Эх, Малкочоглу, как же Вы упустили Эленику? Вы, случайно, не знаете, куда она уехала? – словно бы между делом спросил он.
- Нет, не знаю. Синьор Гритти, я сейчас занят, не могли Вы зайти позже, если у Вас есть ко мне дело, - как можно вежливее обратился к послу Бали-бей.
- Малкочоглу, такую женщину потерять! Да я бы за неё…- не останавливался Гритти.
- Пошёл вон, - грозно прошипел Бали-бей, медленно поднимаясь из-за стола.
- Уже ухожу, всего доброго, - быстро ретировался посол.
Едва за ним закрылась дверь, Малкочоглу ударил по столу так, что бумаги, лежащие на нём, высоко подпрыгнули, а печать смотрителя покоев со звоном упала на пол. Быстро подняв её, Бали-бей навёл порядок на столе и спешно вышел из комнаты. Размашистой решительной походкой он шёл по коридорам дворца к султанским покоям.
- Повелитель, я привёл в порядок все документы, разобрался с налогами. Думаю, теперь самое время посетить некоторые наши провинции. Если будет на то Ваша воля, я могу отправиться завтра, - деловито сказал, склонившись в почтительном поклоне.
- Хорошо, Малкочоглу, я даю своё позволение. Ты прав, пока у нас небольшое затишье на границах, самое время заняться внутренними делами. Отправляйся прямо завтра, а сегодня предоставь мне список санджаков, которые ты намерен посетить, - согласился султан и разрешил Бали-бею покинуть покои.
Малкочоглу захлестнула волна радостного возбуждения, и он, войдя в кабинет, принялся быстро составлять для султана список намеченных деловых визитов.
В своих провинциях бейлербеи носили титул “пашей”, действовали как фактические наместники султана: они имели полную власть в вопросах войны, правосудия и управления, однако, всё же были ограничены полномочиями других должностных лиц. Таковыми являлись дефтердар, казначей, и кади, судья, назначаемый правителем и вершащий правосудие на основе шариата.
Эти чиновники могли напрямую обращаться к императорскому правительству. Кроме того, контингенты янычар, размещенные в городах провинции, были вне власти бейлербеев, которым запрещалось даже входить в крепости, где находились гарнизоны янычар. Бейлербеи держали своё, отдельное, войско сипахов (разновидность турецкой тяжёлой кавалерии), с которым выходили в походы с армией султана. Также бейлербеи имели право свободно предоставлять феоды (земельные наделы) без предварительного одобрения султана, но должны были за это отчитываться.
Имели паши свой собственный двор и правительственный совет (диван).
Так что Бали-бея, уполномоченного султана Сулеймана, ожидало много встреч, инспекций и проверок.
Первыми в списке из предстоящих официальных визитов числились санджаки Антакья и Акшехир, далее – Анталья.
Губернаторы Антакьи и Акшехира радушно встретили Малкочоглу Бали-бея. Немедленно созвали Советы, доложили обстановку, рассказали о принятых важных решениях и о благосостоянии народа. Оживлённый содержательный разговор пашей и беев произвёл на Малкочоглу благоприятное впечатление. Также он посетил корпус янычар и выслушал их просьбы.
Бали-бей изъявил желание пройтись по рынку, где всматривался в людей, заглядывал в таверны, интересуясь, якобы, их налогами, спрашивал о переселенцах. Однако, даже намёка не было на проживание в этих провинциях его Эленики.
Следующей в плане значилась Анталья. В Османской империи Анталья играла важную роль морского торгового порта, местный невольничий рынок был одним из крупнейших в регионе, также здесь снаряжались суда для отправки на восточные рубежи империи.
Бейлербеем провинции был Ахмед-паша, серьёзный мужчина лет сорока, темноволосый, плечистый и подтянутый, он имел привлекательный вид.
Заседание Совета паша провёл, как опытный управленец, осведомленный в разных вопросах и компетентный в профессиональной и социальной жизни своей губернии и османского государства в целом.
Бали-бей заметил, что паша имеет аналитический склад ума, хорошо знает людей и пользуется среди них авторитетом.
После Совета Ахмед-паша пригласил Малкочоглу к себе в гости, на что тот с удовольствием согласился. Бали-бей любил умных людей и всегда рад был побеседовать с ними.
Дом Ахмеда-паши был таким же основательным и крепким, как его хозяин. Просторный, величественный и роскошный, скорее, он был похож на дворец.
Внутри он выглядел шикарно и уютно.
После обеденной трапезы мужчины увлечённо беседовали, когда их разговор неожиданно прервал звук открывшейся двери, из-за которой последовал женский вздох и извинения:
- Ах, прошу меня простить, я не знала, что вы здесь, я думала, вы в комнате для приёма гостей…
- Постой, не уходи, Гюльчичек-хатун, войди в комнату, - благожелательно отозвался на слова женщины паша и продолжил, обращаясь к Бали-бею:
- Как Вы слышали, Малкочоглу, я недавно женился, - довольно сказал он, познакомьтесь, это моя супруга, Гюльчичек-хатун.
Бали-бей обернулся с вежливой улыбкой и обмер: перед ним стояла Эленика…
А в это время в столице Матракчи изо всех сил старался помочь другу разыскать его женщину.
Насух-эфенди попервоначалу не особо верил в чувства Бали-бея, считая его воином до мозга костей, легкоувлекающимся, но быстро остывающим к женскому полу. Однако, увидев искренние страдания Малкочоглу, понял, что ошибался.
Насух-эфенди обошёл уже изрядный кусок территории, заглядывая в каждый двор и даже таверны, попадавшиеся на пути. Активные поиски не приносили результатов, и отчаявшийся Матракчи готов был опустить руки, решив, что искать в большом городе девушку, всё равно, что иголку в стоге сена.
В один из дней он возвращался домой после очередных безуспешных розысков, как вдруг услышал позади себя доносящиеся со двора одного из домов громкие мужские ругательства. Он вернулся назад, желая посмотреть, что происходит, и поразился увиденному.
Немолодой уже мужчина таскал за волосы лежащую на земле женщину, попеременно хлестав её по щекам, а она отворачивалась от него, пытаясь закрыть лицо руками. Сердце Матракчи ёкнуло, и, негодуя, он возмущённо крикнул изуверу:
- Эй ты, оставь женщину в покое!
Мучитель на минуту остановился, посмотрел в сторону Насуха-эфенди и огрызнулся:
- Проходи мимо, бей, не твоё дело.
- Я сказал, оставь её в покое, - в ярости прикрикнул Матракчи и широкими шагами зашёл во двор. Оттолкнув злодея от лежащей на земле женщины, он осторожно дотронулся до её руки и участливо произнёс:
- Вставай, хатун, не бойся, он не посмеет больше бить тебя.
- Да кто ты такой? – взревел хозяин дома и бросился с кулаками на Матракчи. Тот ловким приёмом уложил его на землю, поставил ему на грудь свою ногу в тяжёлом сапоге и сказал гневным басом:
- Кто я такой? Матракчи Насух-эфенди! Слышал такое имя? Я вижу, что тебе надоела твоя голова, сегодня же доложу султану Сулейману об этом, и завтра ты лишишься её. Устраивает тебя такой расклад?
Мужчина вмиг присмирел, часто заморгал и пролепетал:
- Я понял, эфенди, прошу простить мне мою дерзость. Это моя рабыня, нанесла вред моему имуществу, вот я и не выдержал…
Матракчи снял с него ногу и жестом велел ему подняться.
- Я забираю женщину с собой, - тоном, не терпящим возражений, произнёс Матракчи.
- Я за неё деньги платил…возместить бы…- заискивающе посмотрел на Матракчи ага.
Насух-эфенди испепеляющим взглядом заставил его замолчать и подошёл к успевшей подняться с земли женщине. Она исподлобья взглянула на Матракчи, и он обомлел, узнав в ней Эленику…
- Эленика?! Что ты здесь делаешь? Как ты здесь оказалась? – ошарашенно произнёс он.
Девушка при этих словах оживилась, но промолчала.
- Понимаю, тебе сейчас трудно говорить, ты такое испытала. Если Бали-бей узнает, он убьёт этого изверга! А ты сама как же позволила сотворить с собой такое? Ты же храбрая девушка, - удивлению Матракчи не было предела. – Идём отсюда. Ты пока поживёшь у меня, Бали-бей уехал в провинции с инспекцией, да и чтобы тебя разыскать. Вот обрадуется, когда вернётся, - улыбнулся мужчина и кивнул головой, приглашая Эленику следовать за собой.
- Эфенди, я не Эленика, - вдруг услышал он слабый голос позади себя.
На секунду замерев, он обернулся и переспросил, хотя на самом деле хорошо расслышал слова хатун:
- Что ты сказала?
- Я не Эленика, - спокойно повторила девушка с любопытством поглядывая на Матракчи, - откуда Вам известно это имя? Где Вы видели Эленику? – бархатистый женский голос прозвучал взволнованно и удивлённо одновременно.
Матракчи не знал, что и сказать. Наконец, придя в себя, он начал сбивчиво бормотать, перескакивая с одного на другое:
- Видите ли, Вы очень похожи на одну мою знакомую…она как две капли воды…она, как бы Вам это сказать, служила в таверне…Да, Вы копия она…
- Эфенди, не волнуйтесь так. Вероятно, это моя сестра. Нас захватили татары и привезли в Стамбул. На невольничьем рынке мы потеряли друг друга, нас купили разные люди, - просто объяснила девушка, и на глазах её заблестели слёзы.
- О, Аллах…- только и смог выговорить Матракчи, и коротко продолжил:
- Идёмте ко мне, не бойтесь, дома и поговорим.
- А я и не боюсь, - озорно улыбнулась девушка, как будто и не испытала недавно побои и муки, - а зовут меня Каллисто, - представилась она.
- Самая красивая, значит, - промолвил, улыбаясь, Матракчи, - так и есть. Не мудрено, что в неё влюбился сам Зевс.
Интеллектуал Матракчи хорошо знал греческую мифологию. Каллисто была одним из её многочисленных персонажей. Согласно мифу, Каллисто была дочерью царя Аркадии Ликаона. В девушку влюбился верховный бог Зевс. Он принял образ госпожи Каллисто, Артемиды, и овладел ею. Когда богиня увидела беременную Каллисто, то рассердилась и превратила её в медведицу. У Каллисто от Зевса родился сын Аркад. Возмужавший Аркад во время охоты увидел мать в образе медведицы и собирался убить её выстрелом из лука. Зевс не допустил смерти своей бывшей возлюбленной и поместил на звёздное небо созвездием Большой Медведицы.
Матракчи на миг залюбовался лучезарной улыбкой Каллисто, но в смущении отвернулся и продолжил путь.
В Анталье же, в доме Ахмеда-паши, страсти накалялись. Едва справившись с волнением, с гулко и часто забившимся сердцем, Малкочоглу склонил голову и произнёс:
- Приятно познакомиться, Гюльчичек-хатун. Примите мои искренние поздравления, и Вы, паша! Да пошлёт вам Аллах долгих лет семейного счастья!
- Аминь! - спокойно ответила женщина, сложив вместе ладони и опустив глаза.
- Аминь! – подхватил её супруг.
Внезапно в дверь громко забарабанили, и на пороге появился молоденький парень.
- Простите, Ахмед-паша, Вас спрашивает конюший. Он говорит, что Вы просили сказать, когда Ваша Молния соберётся принести жеребёнка, - запыхавшись, воскликнул мальчик, оказавшийся помощником конюшего.
- Прошу прощения, Малкочоглу, я ненадолго оставлю Вас, это очень важно для меня, - извиняющимся тоном произнёс Ахмед-паша.
- Да, конечно, паша, я Вас понимаю, сам переживаю, когда у моих кобылиц появляются жеребята.
- Гюльчичек-хатун, не могли бы Вы подсказать мне…- начал он, заметив, что супруга хозяина собирается покинуть комнату.
- Я слушаю Вас, эфенди, - отзывчиво произнесла женщина.
Оставшись наедине с Эленикой, Бали-бей подошёл к ней и зашептал быстрым, срывающимся на гортанный хрип, голосом:
- Так, значит, ты теперь Гюльчичек…Ты и ислам приняла? Так вот какова цена твоей любви. Ты отказалась от моего предложения и быстренько приняла другое, более выгодное. А твой супруг знает, чем ты занималась в Стамбуле? Может, мне стоит рассказать ему? Он произнесёт три заветных слова, и ты снова станешь свободной. Ты будешь моей и ничьей больше!
Женщина застыла от ужаса и смотрела на бея широко раскрытыми глазами…