В соответствии с задачами этого урока 7:53 рассматривается вместе с начальными стихами главы 8. В некоторых переводах отрывок 7:53—8:11 заключён в квадратные скобки, тем самым указывая, что 7:53 принадлежит к последующему материалу. Джек Льюис пишет об этом разделе Писаний:
“За исключением истории о рождении и распятии, этот отрывок, вероятно, является самым известным рассказом из Нового завета, который любят проповедники. В исследовательских кругах он известен под названием «Periscopae adulterae», что в переводе с латыни означает «Раздел о прелюбодейке»”.
Особое внимание к этому отрывку в разных версиях перевода вызвано связанными с ним текстуальными проблемами. В примечании к Современному Переводу написано: «Стихи 7:53—8:11. Самые старые и лучшие греческие копии не имеют этих строк». В некоторых изданиях этот отрывок напечатан меньшими буквами или курсивом, что, согласно примечаниям, означает спорность отрывка или изменения, внесённые переводчиками для облегчения понимания текста. В примечании к Новому Русскому Переводу и Международному Библейскому Обществу говорится, что «Отрывок 7:53—8:11 отсутствует в древнейших рукописях Нового завета». Джек Льюис отмечает, что «все англоязычные переводы (за исключением NKJV) второй половины века (NRSV, NIV, TNIV, ESV, HCSB) так или иначе указывают на эту проблему». И хотя в некоторых из этих изданий имеется примечание, что эти стихи «взяты в NU-текстах [критических] в квадратные скобки как не оригинальные», при этом добавляется, что «они присутствуют в более, чем 900 манускриптах».
С этим отрывком связаны три отдельные проблемы: (1) Был ли он изначально частью Евангелия от Иоанна? (2) Независимо от того, является ли его автором Иоанн, является ли он подлинным и, следовательно, принадлежит ли Писаниям? (3) В чём значение этого отрывка?
(1) Был ли рассказ о женщине, взятой в прелюбодеянии, частью Евангелия от Иоанна? Некоторые свидетельства позволяют предположить, что он не принадлежал к его оригинальной рукописи. (а) Как уже было указано выше, этот отрывок отсутствует во всех самых старых манускриптах (P66, Р75, Aleph, B, и, вероятно, A и C) за исключением Кодекса Безы (D), который появился в пятом веке. В этих манускриптах за 7:52 без каких-либо пробелов следует 8:12. (б) В манускриптах, которые содержат этот отрывок, он находится в разных местах, в том числе после 7:36, 7:44 или 21:25, тогда как в одной группе манускриптов («семья 13») он стоит после Лк. 21:38. (в) Большинство поздних манускриптов, которые содержат этот отрывок, сопровождают его различными символическими значками, указывающими на текстуальную проблему. (г) Некоторые из поздних латинских версий, а также сирийские, готские и армянские версии, не содержат этого отрывка. (д) На востоке ни один из греческих отцов церкви не комментировал его до Евфимия Зигабена (двенадцатый век), который утверждал, что в точных копиях его нет, в том числе с какими-либо символическими пометками. (е) Считается, что внутренние свидетельства указывают на то, чтобы не включать этот отрывок в книгу Иоанна. «Язык этого рассказа отличается от языка св. Иоанна как по словарному наполнению, так и по структуре». Слова и стиль больше соответствуют Синоптическим Евангелиям, особенно книге Луки. Кроме того, этот рассказ словно врывается в изложение текста. Если 7:52 и 8:12 соединить вместе, то кажется, что Иисус просто продолжает Свой разговор на празднике Кущей. Учитывая всё изложенное, Брюс Метцгер пишет:
«Когда к внушительному и разнообразному списку внешних свидетельств добавляется рассуждение о значительном отличии стиля и словаря этого отрывка от остальной части четвёртого евангелия… и что он нарушает последовательность изложения в 7:52 и 8:12, вопрос против авторства Иоанна представляется решённым».
Однако имеются данные и в пользу противоположного мнения. (а) Этот отрывок содержится в Кодексе Безы (D), который датируется пятым веком, и в поздних унциальных и минускульных манускриптах. (б) Он содержится в большинстве латинских копий, в Иерусалимском сирийском и эфиопском манускриптах, и некоторых поздних версиях. (в) На западе отцы церкви, такие как Амвросий (ум. 397 г.), Иероним (ум. 420 г.) и Августин (ум. 430 г.), считали этот отрывок частью Евангелия от Иоанна. (г) Контекстуально эта история хорошо вписывается в общее повествование. Уильям Хендриксен отмечает, что она служит «для иллюстрации слов Господа в 8:12 и далее». Это рассказ о женщине, ходящей во мраке нечестия; поэтому никого не удивляет, когда мы читаем в 8:12 «Я свет миру». Как видим, можно приводить множество свидетельств как в пользу того, чтобы включать этот отрывок в настоящее евангелие, так и против.
(2) Возможно, более важен следующий вопрос: «Независимо от того, был ли его автором Иоанн или нет, является ли этот текст аутентичной частью Писаний?» Иными словами, принадлежит ли он Библии? Гай Вудс говорит: «Большинство исследователей считают его надёжным рассказом об интересном и значимом событии в жизни нашего Господа».
Свидетельства в пользу подлинности этого текста являются как внешними, так и внутренними. По мнению Эдвина Хоскинса, самые ранние внешние свидетельства в поддержку его аутентичности датируются четвёртым веком, когда слова Иисуса к женщине «И Я не осуждаю тебя» были процитированы в качестве предостережения «епископам против чрезмерной строгости при обращении с грешниками». И затем Эдвин Хоскинс говорит: «Это представляется убедительным свидетельством не только того, что эта история была хорошо известна в третьем веке, но и того, что она к ней обращались как к признанному авторитету при решении церковных вопросов, что характерно лишь для подлинных преданий об Иисусе». Евсевий писал, что Папий в начале второго столетия упоминал имевшую в его время хождение историю о женщине, «которую обвинили перед Господом во многих грехах» (Евсевий, История Церкви, 3.39.16). Нет никаких сомнений, что Папий имел в виду рассказ о прелюбодейке.
Что касается внутренних свидетельств, этот рассказ полностью согласуется с поступками и учениями как Иисуса, так и иудеев. Согласно С. Барретту, этот рассказ «изображает характер и метод Иисуса такими, какими они предстают и в других местах». Возможно, рассказ о прелюбодейке был помещён здесь в качестве иллюстрации к 7:24: «Не судите по наружности, но судите судом праведным», или к 8:15: «Вы судите по плоти; Я не сужу никого».
Даже если убрать эту историю из Евангелия от Иоанна, её стиль и содержание имеют все признаки впечатляющей подлинности. Б. Уесткотт, который настаивал на том, что число свидетельств против включения этого рассказа в настоящее евангелие огромно, тем не менее признал: «С другой стороны, вне всяких сомнений, этот текст является подлинным отрывком из апостольских писаний». Подобным образом и Брюс Метцгер отмечал, что этот рассказ имеет «все признаки исторической достоверности». Поэтому можно с уверенностью сделать вывод о том, что этот отрывок является аутентичным, подлинным, и должен оставаться частью Писаний для пользы читателей, и что проповедники не должны бояться включать его в свои проповеди.
(3) Последней проблемой, связанной с этим отрывком, является вопрос о его значении. Если предположить, что этот фрагмент является подлинным и принадлежит Библии (независимо от авторства Иоанна), то какое послание он несёт? Давайте внимательно рассмотрим, что тогда произошло.
ОБВИНЕНИЕ
“И разошлись все по домам. Иисус же пошёл на гору Елеонскую. А утром опять пришёл в храм, и весь народ шёл к Нему. Он сел и учил их. Тут книжники и фарисеи привели к Нему женщину, взятую в прелюбодеянии, и, поставив её посередине, сказали Ему: «Учитель! Эта женщина взята в прелюбодеянии, а Моисей в законе заповедал нам побивать таких камнями. Ты что скажешь?» Говорили же это, искушая Его, чтобы найти что-нибудь к обвинению Его” (Ин. 7:53—8:6).
Стихи 7:53—8:2. В большинстве манускриптов предложение «И разошлись все по домам» заканчивает главу 7 как стих 53, тогда как предложение «Иисус же пошёл на гору Елеонскую» открывает главу 8. Неудобство этого деления побудило некоторых переводчиков передвинуть последнее предложение из гл. 7, присоединив его к гл. 8. Из-за текстуальных проблем в большинстве переводов 7:53 помещён в начало следующей главы. Тем не менее предложение «И разошлись все по домам» звучит вполне логично и естественно после всего сказанного иудейскими начальниками в 7:45–52.
«А утром опять пришёл в храм» (8:2). Фраза «опять пришёл» подразумевает, что раньше Иисус уже приходил (возможно, неоднократно) в храм учить. Это согласуется с тем, как Иисус вёл Себя в последнюю неделю перед тем, как был распят. В Лк. 21:37 сказано: «Днём Он учил в храме, а ночи, выходя, проводил на горе, называемой Елеонской». Как уже говорилось, в одной из групп манускриптов («семья 13») рассказ о прелюбодейке находится после Лк. 21:38, во время страстной недели.
«И весь народ шёл к Нему». Не перфектное время глагола «шёл» (эрхето) указывает на то, что люди постоянно приходили к Иисусу. Это предложение созвучно книге Луки: «И весь народ с утра приходил к Нему в храм слушать Его» (Лк. 21:38). «Он сел и учил их». Положение сидя было обычным для учителей.
Стихи 3–5. К собравшимся послушать Иисуса присоединились некоторые книжники и фарисеи (8:3). За исключением этого стиха о «книжниках» в Евангелии от Иоанна не говорится. В Синоптических Евангелиях слова «книжники» и «фарисеи» обычно стоят вместе. Слово «книжники» (грамматеис) в Современном Переводе переведено как «законники», а в Международном Библейском Обществе и Новом Русском Переводе — как «учителя закона». Эти люди не просто переписывали текст закона, но и «официально изучали и толковали Писания». Хотя книжники не обязательно должны были быть фарисеями, на самом деле большинство из них являлись ими; поэтому между ними было много общего в том, как они понимали и толковали закон. В Синоптических Евангелиях книжники поддерживали не только фарисеев, но также и первосвященников, которые были саддукеями.
Эти религиозные авторитеты привели женщину, взятую в прелюбодеянии, и поставили её посередине толпы, собравшейся послушать учение Иисуса. Они сказали: «Учитель! Эта женщина взята в прелюбодеянии, а Моисей в законе заповедал нам побивать таких камнями. Ты что скажешь?» (8:4, 5). И хотя слово «учитель» является эквивалентом уважительной формы «Равви», в данном случае оно используется неискренне, с целью уловить Иисуса, как это можно часто наблюдать в Синоптических Евангелиях (см. Мк. 8:11; Лк. 11:16). Ин. 8:6 сообщает о том, что иудейские начальники сказали это, чтобы испытать Иисуса. Они «привели», то есть, скорее всего приволокли эту женщину силой, поставив её лицом к лицу перед Иисусом и толпой. Согласно закону, подобные преступления должны были рассматриваться в синедрионе или высшем суде, а не в публичном месте, где эта женщина подвергалась дополнительному унижению. Действия этих начальников свидетельствуют о том, что они беспокоились не об этой женщине, а только о своих собственных корыстных интересах.
Поскольку требования иудейского закона по отношению к таким ситуациям, как эта, были строгими и однозначными, выполнить их можно было лишь при условии, что всё было заранее подстроено. Так, согласно закону, было недостаточно, чтобы согрешившую пару застали при компрометирующих обстоятельствах, например, выходящими из помещения, где они были наедине. Закон требовал одинаковых показаний двух свидетелей о том, чем именно, в каком месте и в какое время занималась эта пара.
Следующим фактом, указывающим на то, что это была срежиссированная книжниками и фарисеями ловушка, является отсутствие мужчины. Прелюбодеяние — это не тот грех, который совершают в одиночестве; для него необходимо, как минимум, два человека. Где же был партнёр обвиняемой женщины? Либо он был так быстр и проворен, что убежал, либо всё дело было состряпано так, чтобы дать ему возможность убежать. Гэри Бург отмечает, что если кто-то видел, что другой человек собирается согрешить, то, согласно закону, он должен был предостеречь его от этого, движимый состраданием. Однако эти начальники пренебрегли своим моральным долгом и ничего не сказали. Вместо этого они «хотели схватить её и использовать» в своих интересах.
Их слова в 8:5 о том, что «Моисей в законе заповедал нам побивать таких камнями», вызывает вопрос, была ли эта женщина замужем или помолвлена, но ещё не замужем. Закон действительно предписывал наказание смертью для неверных жён и их партнёров, хотя способ наказания не уточнялся (Лев. 20:10; Втор. 22:22). Наказанием для обручённой девственницы, нарушившей верность своему жениху, было побивание камнями, но и в этом случае казнь была предусмотрена для обоих сексуальных партнёров (Втор. 22:23, 24). Согласно Мишне, неверная жена подвергалась казни через удушение, а неверная обручённая невеста — через побивание камнями (Мишна, Санхедрин, 11.1; 7.4). На этом основании некоторые исследователи предположили, что женщина из этого рассказа была не замужней, а обручённой. Тем не менее это различие мало что значило во времена служения Иисуса. В понимании обвинителей этой женщины закон требовал, чтобы виновная в прелюбодеянии была наказана побиванием камнями. Они спросили: «Ты [су; усилительная форма] что скажешь?»
Стих 6. Хотя маловероятно, что подобное суровое наказание за прелюбодеяние было общепринятым в то время, особенно в городах, смертная казнь за это преступление применялась и по-прежнему применяется в некоторых районах Ближнего Востока. В пользу этого предположения говорит и замечание Иоанна о том, что они «говорили же это, искушая Его, чтобы найти что-нибудь к обвинению Его». Этих религиозных начальников не волновали вопросы справедливости или правосудия, им нужен был предлог сфабриковать обвинения против Иисуса. Ранее похожую ловушку пытались устроить фарисеи, когда задавали вопросы о разводе (Мк. 10:2–9), а позднее они снова попытаются это сделать вместе с иродианами, спрашивая Иисуса о правомерности уплаты налогов кесарю (Мк. 12:13–17). Уловить Иисуса пытались и саддукеи, предоставив на Его рассуждение историю о женщине, у которой было семеро мужей (Мк. 12:18–27). Во всех этих ситуациях, как и в истории в книге Иоанна, их вопросы были сформулированы так, чтобы вынудить Иисуса сказать нечто, что вызовет гнев части народа.
Если бы Иисус сказал не побивать эту женщину камнями, Он бы проигнорировал и нарушил закон Моисея, потеряв при этом доверие тех, кто искренне чтили закон. С другой стороны, если бы Он сказал, что её следует побить камнями, это повлекло бы ряд проблем. (1) Он бы поддержал практику, которая, как уже отмечалось, в то время почти не соблюдалась. Но что намного хуже, Он оказался бы в ситуации, противоречащей Его позиции, убеждениям и состраданию к погибающим. (2) Он был бы виновен в пропаганде и поддержке политики, противоречащей Римским законам. Иудеи не имели права на осуществление смертной казни (см. 18:31). (Распятие Иисуса требовало одобрительного решения Пилата и было осуществлено римскими солдатами). Таким образом, если бы Иисус сказал, что эту женщину следует побить камнями, Он был бы виновен в присвоении полномочий Римского префекта.
ОТКЛИК И ПОСЛЕДСТВИЯ
“Но Иисус, наклонившись низко, писал перстом на земле, не обращая на них внимания. Когда же продолжали спрашивать Его, Он, восклонившись, сказал им: «Кто из вас без греха, первый брось в неё камень». И опять, наклонившись низко, писал на земле. Они же, услышав это и будучи обличаемы совестью, стали уходить один за другим, начиная от старших до последних; и остался один Иисус и женщина, стоящая посередине. Иисус, восклонившись и не видя никого, кроме женщины, сказал ей: «Женщина! Где твои обвинители? Никто не осудил тебя?» Она ответила: «Никто, Господи». Иисус сказал ей: «И Я не осуждаю тебя; иди и впредь не греши»” (Ин. 8:6–11).
Стихи 6, 7. Когда Его спросили: «Ты что скажешь?» (8:5), Иисус ничего на это не ответил. Он просто, наклонившись низко, писал перстом на земле. Это единственное место во всех евангелиях, где сказано, что Иисус что-то писал.
Невозможно узнать, что и почему Иисус писал на земле, если вообще это было то, что можно было прочесть. Глагол катаграфо также может означать «рисовать фигуры», а использованное здесь не перфектное время указывает на продолжительное действие. Возможно, это то, что имел в виду Дж. Бернард, когда сказал:
«… вероятно, что в тот момент Он просто чертил что-то пальцем на земле, то есть совершал механическое действие, которое означало лишь Его нежелание говорить на тему, которую Ему навязывали, и погружённость в Свои собственные мысли».
Это слово также может означать «писать»; и принимая во внимание простую форму этого слова в 8:8, можно предположить, что Иисус что-то писал. Традиционно считается, что Он писал фрагмент из Иер. 17:13: «Отступающие от Меня будут написаны на прахе, потому что оставили Господа, источник воды живой». Эта точка зрения представляется убедительной, если толковать этот глагол как «написать обвинительный акт» (Бауер). Согласно Т. Мэнсону, Иисус имитировал обязательную для того времени судебную практику: прежде оглашения приговора римский судья «сначала записывал своё решение на табличке, и лишь затем зачитывал его вслух». Если следовать этой точке зрения, тогда Иисус писал слова, сказанные Им в 8:7. По мнению Дж. Дункана Дерретта, Иисус написал часть из Исх. 23:1: «Не давай руки твоей нечестию, чтоб быть свидетелем неправды». Судя по всему, то, что писал Иисус, было не важно для этого рассказа, поэтому всякие рассуждения на эту тему бесполезны.
Внешняя безучастность Иисуса не смутила обвинителей женщины, и они продолжали спрашивать Его. В условиях отсутствия какой-либо реакции, они были готовы взять на себя роль судей. Затем Иисус восклонился («поднялся»; Современный Перевод, «выпрямился»; Международное Библейское Общество) из того положения, в котором Он писал на земле, и сказал им: «Кто из вас без греха, первый брось в неё камень». Согласно Втор. 17:6, человека нельзя было предавать смерти без показаний двух или трёх свидетелей. Кроме того, эти свидетели должны были первыми приступить к осуществлению казни (Втор. 17:7; см. 13:9; Лев. 24:14). Ответ Иисус ни в коем случае не корректировал закон или его предписание предавать смерти через побивание камнями за этот грех. На самом деле Иисус велел исполнить закон, но с условием, что начать казнь должен тот, кто был «без греха».
Некоторые исследователи считают, что греческое слово анамартэтос, переведённое как «без греха», следует понимать в общем. Леон Моррис пишет, что это слово «больше нигде в Новом завете не встречается, однако его использование в Септуагинте говорит о том, что оно не было особым термином. Оно может означать невиновность в разнообразных грехах». Если это предположение верно, тогда Иисус, вероятно, подразумевал не какой-то конкретный грех, как например прелюбодеяние, а греховность обвинителей в общем. Эта греховность лишала их права действовать в качестве представителей небес, которые могли карать грешников. Это не значит, что судить могут лишь те, кто сами не повинны в каких-либо проступках. И тем не менее, мысль о том, что нарушители закона берут на себя право наказывать других за нарушения закона, является возмутительной.
По мнению других библеистов, анамартэтос в этом контексте означает, что обвинители этой женщины должны были сами быть неповинными в грехе прелюбодеяния. Они утверждают, что Иисус привлёк внимание к существующим среди иудеев двойным стандартам по отношению к мужчинам и женщинам, виновным в сексуальных грехах. Ф. Брюс отмечает, что мужчины могли сохранять внешнюю респектабельность, несмотря на отступления от требований морали. Таким образом, требование Иисуса было вызовом к совести обвинителей женщины, перемещая это дело из области закона в область морали. Если бы эти мужчины стали бросать в эту женщину камни, они бы должны были осудить и себя самих (см. Мф. 7:1–5; Рим. 2:1). И хотя утверждение, что каждый из этих мужчин был повинен в грехе прелюбодеяния, довольно спорное, никто из них не был свободен от похотливых помышлений и желаний (см. Мф. 5:27, 28).
Стихи 8, 9. Произнеся Свой ответ, Иисус снова наклонился низко и продолжил писать на земле. И хотя неизвестно, чтό Он писал, можно порассуждать, почему Он что-то писал всё это время. Возможно, тот факт, что Он не смотрел в глаза обвинителям этой женщины, понизил градус их агрессивности и дал им возможность вникнуть в Его слова и задуматься о своей жизни.
«Они же, услышав это [вердикт Иисуса] и будучи обличаемы совестью, стали уходить один за другим». Задумавшись над Его словами, эти мужчины начали уходить «один за другим». В Синодальном Переводе сказано, что ушедшие были «обличаемы совестью». И хотя этих слов нет в оригинальном тексте, они безошибочно указывают на то, что происходило в душе этих обвинителей. Слова Иисуса были обращены к совести каждого присутствующего; поэтому Его поведение в этой ситуации полностью согласуется с Его учением и отношением и должно оцениваться скорее в моральном ключе, нежели в юридическом. Те, кто пытались уловить Его и подвергнуть позору эту женщину, теперь страдали от укоров совести и ушли в стыде.
Не перфектное время глагола, переведённого как «стали уходить» (экзерхонто), указывает на продолжительность действия. Сначала стали уходить старшие, которые были руководителями и которые первыми поняли смысл и значение сказанного Иисусом. Когда же все обвинители ушли, Иисус остался один. Слово, переведённое здесь как «остался», образовано от каталейпо, обладающего сильной экспрессией и означающего «бросать, покидать». Женщина оставалась стоять посередине, куда перед этим привели её обвинители (8:3). Если раньше она была окружена плотным кольцом жаждущих её наказания, то теперь все они ушли. Эта женщина по-прежнему стояла посередине двора, и рядом с ней был только Иисус.
Стихи 10, 11. Иисус снова выпрямился (см. 8:7). Теперь, когда все обвинители ушли, Он впервые заговорил с этой женщиной. Он спросил: «Женщина! Где твои обвинители? Никто не осудил тебя?» Его обращение к ней «женщина» (гинай) не следует трактовать как грубое или пренебрежительное; это было типичное уважительное обращение. Иисус использовал это слово, даже говоря со Своей матерью. В ответ эта женщина сказала Иисусу: «Никто, Господи». Это единственные слова, которые она произнесла в этой истории. Её обращение к Иисусу: «Господи» (курие) можно также перевести как «господин» (как в Международном Библейском Обществе, Новом Русском Переводе), так как вряд ли она знала, кем был Иисус.
Не расспрашивая её о том, была ли она виновной или нет, Иисус, вероятно, не оспаривал выдвинутое против неё обвинение. Он просто сказал ей: «И Я не осуждаю тебя». Дж. Бернард пишет:
«Иисус не говорит здесь, что Он не осуждает, даже мысленно, поведение этой женщины; Он говорит, что не берёт на Себя роль официального обвинителя или судьи, который выносит приговор в соответствии с законом Моисея» [см. Лк. 12:14].
Он не оправдывал её безнравственного поведения, ибо затем сказал ей: «Иди и впредь не греши». Поскольку никто из осуждавших её не захотел предать её смерти через побивание камнями, не хотел этого и Иисус. Он был Спасителем, а не палачом. Он пришёл, чтобы спасать, а не осуждать (3:17; см. 12:47). Он не собирался и закрывать глаза на её грех, Он признал, что она поступала нечестиво, но дал ей понять, что она может подняться над грехом. Иисус предостерёг её, чтобы она более не грешила, так же как Он предостерёг хромого, которого Он исцелил в 5:14. В ответе Иисуса нет ничего, что бы указывало на то, что Он её прощает. В отличие от кающейся женщины, которой было дано прощение в Лк. 7:48, эта женщина не проявила никакого раскаяния. Но даже в этом случае Иисус проявил по отношению к ней милосердие и призвал её к праведности. В этом рассказе Иисус проявил любовь и сострадание к грешнику и убеждённость в том, что люди могут стать теми, кем желает видеть их Бог — Его детьми, спасёнными Его благодатью.
