В предыдущей части обзор на самых основных персонажах, чья глупость и садомазохизм двигали сюжет, растягивая его на двадцать с небольшим сюжетных лет и на двести пятьдесят серий. А теперь ближайшее окружение центральных персонажей дождалось своего обзора.
Леонидас
Авторитарный руководитель компании, включающий начальника и в своей семье. Придумав себе образ идеального сына, распоряжался карьерами близнецов, не учитывая их желания. Если активный и амбициозный Диогу соответствовал этому образу и был у отца в любимчиках, то мечтательный застенчивый Лукас всегда был мальчиком для битья, неудачной копией. Неудивительно, что Диогу постоянно подтрунивал на Лукасом, словно подчёркивая своё превосходство над ним.
Этот перекос в отношении к сыновьям был усилен после трагической гибели Диогу. После похорон Львёночек сделал его комнату мавзолеем имени Диогу Ферраза, не давая никому ничего там менять. Даже когда новоиспечённая невестка сказала, что надо сделать ремонт, Леонидас воспринял это предложение в штыки. Это правило распространялось на весь особняк — нельзя было даже сдвинуть на миллиметр диван в центре холла, ведь на нём лежал сам Диогу! А если бы с Лукасом что-то случилось, была бы его комната памятным уголком или её бы сразу же переоборудовали во что-то другое?
Когда появился Лео, Львёночек воспринял клона как вернувшегося Диогу, что даже через суд попытался отжать у женщины, которая его родила. Этим самым иском Леонидас лишний раз подтвердил, что Диогу для него радость, свет в окошке, а Лукас — сплошное недоразумение.
Но в любовных отношениях Львёночек мало чем отличается от Лукаса. Ему было обидно, что его возлюбленная и его любимый сын конфликтовали непонятно из-за чего. А когда Диогу погиб, Леонидас обвинил в этом Иветти, и из-за этого между ними выросла стена отчуждения, простоявшая двадцать лет. И все эти годы Львёночек вёл себя как его же сын Лукас — стоит ему увидеть рядом с Иветти другого мужчину, он тут же начинает её возвращать, а когда она уже с ним, так же, как и Лукас, капал ей на мозг, годами играя с ней в «горячо-холодно», пока не решился жениться.
Вероятно, именно поэтому он не жаловал своего сына. Возможно, даже осуждал за то, чем сам грешил, не любя в нём «отрицательную версию себя», которую стремился перебороть и в какой-то степени преуспел в этом.
Иветти
Женщина-солнце, дарящая свет всем вокруг, но при этом способна обжечь, если её обидеть. Добрая, открытая, светлая подруга, которая всегда рада помочь, стоит только попросить. Но, как известно, на любом солнце есть пятна. Одно такое пятнышко — это её нежелание сдерживать похоть. Своё поведение Иветти оправдывает так: «Измена может быть только в чувствах».
Однажды такая ветреность в корне изменила ход сюжета — случайная связь с незнакомцем, коим оказался Диогу. Пикантность ситуации добавлял тот факт, что этот страстный молодой человек оказался её потенциальным пасынком, что разожгло между ними конфликт, приведший к трагедии, когда Диогу решил назло папе «отморозить уши» и сел в вертолёт без инструктора... С тех пор между ней и её любимым Львёночком выросла стена отчуждения, простоявшая несколько лет.
На протяжении всех этих двадцати лет Леонидас и Иветти постоянно играли в «горячо-холодно». Один раз в эти годы Иветти даже умудрилась выйди замуж. Брак с Армандо был для неё чистой показухой, чтобы Львёночек приревновал, но эффекта не последовало. И ещё семейная жизнь в Аргентине не задалась, ибо Иветти оказалась обманутой, и спустя много лет Армандо как инвалид подал на алименты, которых едва избежала. И виноватым в этой ситуации оказался Леонидас, ведь он же не настоял, хотя мог бы.
Львёночек частенько разрушал её начинающиеся отношения с каким-нибудь мужчиной, что она ему предъявляла в качестве морального ущерба и требовала выплатить. Когда сама Иветти узнавала об очередной его «индюшке», разными хитроумными методами отваживала от него. Такая игра могла бы длиться вечно, пока не появился Лео. Тогда Львёночку удалось закрыть гештальт, который не давал им быть вместе.
Со своей добротой и отзывчивостью Иветти смогла сдружиться с Лукасом и помогать ему налаживать отношения с Жади. Ей хотелось, чтобы сын её любимого человека был счастлив с хорошей девушкой, готовой ради него даже семью свою опозорить. Она не знала эти нюансы и всегда, когда Жади в очередной раз звонила ей с просьбой устроить встречу, Иветти никогда не ей отказывала, ведь ей очень хочется, чтобы хоть одна пара была счастлива.
Как часто бывает, такие яркие люди с широкой душой часто становятся жертвами завистников. Иветти пожалела «бедную сиротку» Алисинью, которая потом подсидела её с работы и ещё попыталась охмурить Львёночка. Ведь если человек добрый и открытый, то он и других будет видеть такими же, даже не сомневаясь в порядочности. Только порой такая доверчивость выходит боком.
Далва
Экономка своим неуёмным характером напоминает Шурочку из «Служебного романа» — выдвинулась в члены семьи Ферраз, но никто не желает задвинуть её обратно, считая её, можно сказать, родным человеком. Далва много лет проработала в особняке Леонидаса, вырастила его сыновей и внучку. Это неплохо, только экономка порой переходит все границы и ведёт себя так, словно её работодатели живут у неё дома.
Далва воспринимает в штыки любых «индюшек» Львёночка, словно сама мечтает оказаться сеньорой Ферраз, но считает себя недостойной такого богатого мужчины. Особенно её раздражает Иветти. На это две причины. Белокурая красавица надолго запала в сердце Леонидаса, и он много лет не мог забыть её. Примечательно, что Далва перед свадьбой Леонидаса и Иветти предлагала ему жить гостевым браком. Возможно, её подбешивал тот факт, что какая-то женщина будет с ним жить под одной крышей и даже может отжать у неё кухню.
Плюс к этому Далва была уверена, что именно блондинка виновна в гибели Диогу, ведь в момент его «героического» полёта Львёночек был с ней. Но когда Иветти привела Лео, чтобы этого паренька предъявить милому своему в качестве доказательства его измены с её лучшей подругой Деузой, экономка оттаяла; в силу своей простоты приняла его за чудо, реинкарнацию, что даже приводила его в «его» комнату «Мавзолей имени Диогу Ферраза». Когда после свадьбы она ближе познакомилась с Иветти, поняла, какой она светлый человек.
Далва слишком привязана к детям Львёночка, из-за чего вела себя как вредная свекровь. Когда узнала, что Лукас решил связать свою жизнь с восточной женщиной и принять ислам, экономка восприняла это в штыки. Ведь порой всё чуждое воспринимается как что-то нехорошее и опасное. Именно из-за предвзятого отношения к ней Далва не хотела её принимать и даже сказала Жади, пришедшей со своей дочкой к нему, что Лукас уехал в командировку.
Когда Диогу рассказал ей о Маизе, показав ей её фотографию, Далва сделала вывод, что он явно к ней серьёзно настроен; но, судя по ветреному характеру паренька, наверняка эта девушка была для него очередной «наложницей» в его гареме, чьё имя он потом забудет. Когда Маиза пришла на его похороны и потом приходила к ним в гости, где и познакомилась с Лукасом, Далва решила, что они должны быть вместе, и всегда привечала её. Напоминает поведение матери, нашедшей для своего сына подходящую кандидатуру.
Далва относилась к Мэл как бабушка относится к внучке. Любила её любой и стремилась угостить ароматным пирогом. Вроде как она хотела поддержать, но выходило неумело — её советы съесть чего-то сладенького и прогуляться не помогали ей избавиться от хандры.
Когда Мэл уже употребляла наркотики, поначалу Далва не обращала внимания даже не на звоночки, а на целый набат. Когда ей и горничная Мишель, и донна Жура сказали, что внучка Леонидаса наркоманка, экономка это отрицала, ведь не могла поверить, что такая умненькая нежная девочка может сесть на дурь. После всего пережитого от выходок и безудержной агрессии дочери Лукаса Далва продолжала любить её, надеясь, что она вылечится и станет той Мэл, какой была раньше.
Али
Мусульманин, стремящийся жить по заветам Пророка, но взбалмошная племянница Жади внесла ураган в его размеренную жизнь своими выходками от болезненной зависимости к Лукасу. Он мог бы её сто раз вывести на площадь, чтобы её высекли плетьми, но всегда скрывал её похождения по развалинам. С одной стороны, дядя любил свою племянницу и прикрывал её загулы, но с другой стороны, боялся осуждения. Даже если её высекут плетьми, то пятно позора всё равно останется.
В самом начале проявлял себя как консервативный верующий, соблюдающий законы Шариата. Когда Жади танцевала, и Лукас увидел её в таком неприглядном для мусульманки виде, дядя Али обвинил племянницу, что она приманила мужика к себе и демонстрирует свои прелести. Хотя, она его к себе не приглашала; к тому же, он сам пришёл в женскую сторону дома и увидел её. Но когда спустя двадцать лет это же событие повторилось, только с Лео, дядя Али даже не ударил её за неверность, а поговорил с ней, потому что она была в шоке от встречи с призраком прошлого. Такое вот изменение мировоззрения после переосмысления своих ошибок.
Видя, что Жади чувствует себя не в своей тарелке и постоянно говорит, что она чужая в восточной стране, Али не дал племяннице привыкнуть к новой для неё жизни — сразу же начал сватать её Саиду. Дядюшка был уверен, что после свадьбы Жади выбросит «западную дурь» из головы и начнёт учиться религии и работе по дому, раз мать её ничему не научила. Но, как известно, хотелось, как лучше, а получилось, как всегда — жизнь этой супружеской пары не задалась с самого начала. Это было логично, поскольку дядя отдал Жади замуж против её воли за нелюбимого ею человека, поэтому она не обязана была его любить.
Спустя двадцать лет Аллах всё же повторно испытал дядю Али с дочкой его племянницы Латифы. Самира, выросшая в той же Бразилии, так же категорически не хотела носить хиджаб, хотела получить профессию и не зависеть от мужа в материальном плане да плюс ко всему полюбила бразильца, а не выбранного дядей Абдулом жениха.
Ещё двадцать лет назад дядя Али был слишком строг к Жади, заставляя её покрывать голову и принуждая к браку с Саидом; увидев всё, что повлекли за собой такие решения, на этот раз дядя Али уговаривал Мохаммеда не заставлять дочь носить платки и не препятствовать её дружбе с Зе Роберту. Тем более, что мальчик искренне хотел проникнуться их верой.
На протяжении всего сериала явно проскальзывали намёки на чувства дяди Али с Зораиде, главной служанкой в их доме. Заключались они в их совместных танцах под восточные мотивы. Дядя Али даже приревновал Зораиде к вымышленному торговцу фруктами, о чём насплетничала одна из служанок Карима. Других своих жён он брал чисто по расчёту, а так наверняка ещё очень давно был влюблён в Зораиде и только на старости лет осмелился сделать ей предложение, от которого она не захотела отказаться.
Век живи — век учись. Религию нельзя навязать, если человек не хочет верить в Аллаха, а женщина не хочет носить хиджаб. Тем более, что ношение платка желательно, но не обязательно.
Зораиде
Главная служанка в доме сида Ади. Добрая женщина, которая просто не умеет оказывать, чем частенько подставляла себя под головомойку. Частенько прикрывала Жади во время её очередных загулов и «проджектов», за что огребала от сида Али, обвинявшего её в том, что она потворствовала её греху прелюбодеяния или видела, что она собирается делать, но не остановила.
Прожив старой девой, Зораиде относилась к Латифе и Жади как к своим родным дочкам, вымещая на них свою нерастраченную любовь. Непутёвую племянницу сида Али воспринимала такой, какая она есть, но всегда старалась убедить её, что отношения с Лукасом не приносят ей счастья, искренне переживая за неё. Видя, что с Жади бесполезно разговаривать, Зораиде помогала ей шифроваться. Порой ей за это попадало, а пару раз ей даже приходилось провести ночь на улице. После очередных обвинений Зораиде приходилось клясться Аллахом и говорить, что ничего не знала, ничего не видела. И сид Али порой ей верил (или хотел верить).
Для коротания свободного времени Зораиде увлеклась гаданиями на кофейной гуще и предсказывала Жади её странную судьбу. Так как служанка много лет прожила в восточной стране и верит в мистику, восприняла клона как тень Лукаса, которую при помощи магии создал Альбиери. К учёному, создавшему копию другого человека отнеслась как какому-то тёмному магу, отделяющему тени от людей. Сложно воспринять необычное, и его нужно как-то объяснить. Поэтому Далва приняла Лео за реинкарнацию, а Зораиде — за тень, искусственно выведенного шайтана.
Работая много лет в доме сида Али и воспитывая его племянниц, Зораиде смирилась со своей одинокой участью. Утешая себя, сравнивала любовь с ожерельем, которое превращается в змею и больно жалит. Возможно, она жалела, что много лет назад не приняла предложение некого молодого человека, но решила, что пусть всё будет так, как будет, ведь такова жизнь, предначертанная Аллахом.
Чувства сида Али и Зораиде были взаимны, только оба шифровались, хотя намёки на них так и бросались в глаза во время совместных танцев и очередных волнений, если служанка в очередной раз скиталась по улицам из-за проделок Жади. Возможно, Зораиде и надеялась, и не мечтала, что такое возможно. Но чудо произошло — дядюшка Али спустя десятилетия сделал ей предложение, и служанка от неожиданности упала в обморок. Силён был её шок.
В своей размеренной однообразной жизни, периодически разбавляемой очередными «проджектами» Жади, Зораиде не ожидала, что всё-таки будет женой того, кого любит и кем любима. Иногда неизвестно, как изменится судьба. Лучше поздно, чем никогда.
В силу своих предубеждений и Леонидас, и сид Али сами усложняли себе жизнь, и распоряжались судьбами своих «взбунтовавшихся» детей. Как Львёночек считал, что лучше знает, что нужно его детям, так и дядя Али навязывал Жади исламские традиции, надеясь, что в браке с малознакомым человеком она их примет, будет жить по своей религии и забудет западные замашки. Хотя... Если бы и Лукас, и Жади хотели, то они бы давно всё сделали, забив на мнение родных.
При этом и сами главы семей не давали самим себе быть счастливыми. Львёночек из-за своих личных тараканов не решался быть счастливым с Иветти, придумывая на протяжении двадцати лет отговорки, периодически встречаясь с очередной «индюшкой». Так и дядя Али не позволял себе сделать первый шаг по отношению к Зораиде, терпя своих истеричных жён, у которых вечная проблема — подаренный ей шёлк на пять сантиметров короче, чем другой. Сами не жили и своим детям не давали. Да и дети хороши в своей выученной беспомощности.
На этой счастливой ноте заканчивается вторая часть. Далее семейка Саида ждёт своего обзора. А с ней не соскучишься.