Довольно интересная арабская семья Рашид, где все, как на подбор, странные. И каждый по-своему с ума сходит. В чём заключаются их странности? Сейчас узнаем.
Мохаммед
На первый взгляд примерный семьянин, который любит свою жену, называя её ласковыми прозвищами «Красавица» и «Козочка», и детей. Но, как известно, дьявол кроется в некоторых деталях. Что может быть не так с таким человеком?
Внешне неказистый с точки зрения стандартов красоты, Мохаммед так, скромненько флиртовал с довольно симпатичными покупательницами, что вызывало ревность у Латифы, не желавшей делить любимого мужа с любовницей, хоть и являющейся законной женой. Возможно, из-за своей неказистости он такими вот лёгкими флиртами пытается самому себе доказать, что он ещё ого-го, что он может быть обаятельным.
В одном комплименте Мохаммед перегнул палку, когда сказал Ноэмии, что она аппетитная, словно куропаточка, чем довёл её до слёз. И никакие его доводы, что он просто сделал комплимент и не пытался её оскорбить, не убеждали массажистку в обратном. Самира потом объяснила, что в Бразилии сравнение с куропаткой сродни обзывательству «курица». Мохаммед так и не понял, что не все комплименты воспринимаются как комплименты. Некоторыми можно обидеть человека.
Мохаммед не может принять чужую культуру и ворчит, когда ходит по пляжу и видит там людей в одних открытых купальных костюмах. Своим поведением он напоминает вегана, который пришёл в мясной магазин и ворчит, что продают «мёртвую пищу». Сложно жить, когда вырос в стране с одними традициями и обычаями, а мигрируешь в ту, где прямо противоположные нравы, хотя Мохаммед рос где-то в мусульманской диаспоре Бразилии.
В его воспитании прослеживаются двойные стандарты. Он постоянно ругает Самиру за то, что она вышла на балкон и смотрит на полураздетых мужиков, смеет задавать вопрос парню, разговаривая с ним «как мужчина», хотя она просто хотела узнать, где её брат. К тому же ей, выросшей в Бразилии, навязывает ношение хиджаба, потому что боится, что его будут обсуждать. Чуть что, Мохаммед тут же высказывает Латифе, что она ничему не научила свою дочь. Хотя, он такой же её родитель, как и его жена. При этом Амину он спускает с рук более серьёзные проделки вроде проданного без его разрешения картона и подаренных Карле от его лица украшений, что чуть не разрушило брак родителей. Хотя, такой перекос понятен — в исламе к девочкам требований выше крыши, зато мальчикам всё сходит с рук. А чему же тогда он учит своего сына?
Если что-то идёт не так, как надо ему, он наказывает Латифу молчанием. Его жена, боящаяся развода, пыталась всячески искупить свою вину, чем он и пользовался. Однажды Мохаммед так обиделся, что поддался уговорам своего дядюшки и решил взять вторую жену. А потом, когда помолвка состоялась, сам же начал обвинять во всём Аллаха, что он такое допустил. Правильно тогда ему сказал Али, что он сам в этом виноват. Сам принял такое решение. Только Мохаммед в силу своего инфантилизма не смог это признать, что даже Латифа за него просила у Назиры предотвратить этот брак, чтобы та сказала про одну кормилицу у Мохаммеда и у Зулейки. А что же сам не попросил у своей сестры помощи?
Латифа
Счастливая жена и мама, только порой её прекрасную жизнь омрачают выходки Жади, бунтующая Самира и самое главное — страх, что Мохаммед может взять вторую жену. Добрая женщина, готовая на всё, чтобы сохранить свою семью и не нарушать в ней гармонию приходом новой жены.
Поначалу не хотела выходить замуж за Мохаммеда из-за его неказистости, но, боясь остаться старой девой, согласилась и признала, что с лица воды не пить. Её брак можно назвать относительно счастливым, если не считать её страхов развода и узаконенной регулярной измены.
Любая мусульманка должна принимать выбор мужа на второй брак и посещение дома каждой жены по расписанию. Но Латифа из так называемых «эгоисток», не желающая делить мужа с законной любовницей. Её страх достиг такого апогея, что любую женщину, заговорившую с Мохаммедом, воспринимает как потенциальную соперницу, жаждущую увести у неё мужа. Даже если это иноверка, которая в принципе не стремится замуж. Её понять можно. Почему она должна беспокоиться о благополучии совершенно посторонней ей женщины и принимать её в свою семью, раз свободный мужчина к ней не посватался? Какой жене вообще захочется делить своего мужа с другой, пусть даже мусульманке?
По отношению к дочке Латифа больше напоминает Зораиде — так же не одобряет мировоззрение дочери, сформированное влиянием Запада, но в то же время поддерживает её, принимая такой, какая она есть. Понимая, что все её аргументы в пользу красоты женщины в хиджабе Самира не хочет слушать, смирилась с этим, понимая, что у дочери может быть своё мнение, и это нормально. Вполне вероятно, что Латифа солидарна с Самирой в отрицании некоторых неудобных им исламских обычаев — мать не принимает многожёнство, а дочь не желает покрывать голову.
Когда Мохаммед собрался жениться на Зулейке, Латифа сделала всё ради того, чтобы не пускать новую «хозяюшку» в свою семью: отдала свои украшения в ломбард, чтобы взять билеты, привезла бесчувственного Мохаммеда домой и даже умоляла золовку сказать неправду. На что только не пойдёт женщина ради достижения цели и борьбы за счастье, чтобы её не принесли в жертву, как барашка...
Назира
Взбалмошная женщина, просто желающая выйти замуж. Из-за принадлежности к строгой исламской семье Назира сама не могла выбрать мужчину, а братья и дядя и не думали подыскать ей супруга. Дядя Абдул привёл жениха на смотрины, чем сильно разочаровал племянницу — он сватал её пожилому мужчине, которого Назира назвала «старой мумией», а ей хотелось своего ровесника, пусть и женатого.
Ларе Назире с самого детства пришлось быть сильной — она воспитывала двух братьев Мохаммеда и Саида с их младенчества. Надо отдать ей должное — она их вырастила и даже женила на «одалисках». Будучи «и бабой, и мужиком», Назира стала той, кем является. С одной стороны, выглядит жёсткой, но с другой стороны очень добрая и всегда готова прийти на помощь.
Женщина мечтает выйти замуж, но, в силу своей неопытности в отношениях, выбирала того, кто её чем-то поманит, и неважно, каковы его цели. Когда не получилось занять «закрытую вакансию» четвёртой жены Али, она расстроилась и выносила братьям и их «одалискам» мозг, мол, я несчастна, какая печальная у меня судьба! И связывалась то с Эдвалду, то с Миру. Первый её использовал, чтобы насолить Деузе, а второй страдает от филофобии и отрицает отношения, хотя восточная красавица его даже заинтересовала. Раз никто не ищет ей мужа, а счастья хочется, то мусульманка невольно станет феминисткой, что она и объявляла братьям.
Поначалу Назира устраивала «дедовщину» каждой невестке. Если Латифа постоянно оправдывалась и унижалась перед золовкой, то Жади давала ей отпор, из-за чего они ссорились, и Саид метался между двух огней — заступался то за жену, то за сестру. Но особенно занятна ситуация, когда спустя много лет Саид отправился в командировку, и лара Назира строила Жади, Ранью, Амину и Хадижу, чтобы они занимались домашним хозяйством. От её командования как от представительницы мужа в доме установился в семье её брата относительный мир. Лара Назира тонкий психолог потому, что знает — ничто так не сближает враждующих между собой людей, как дружба против кого-то.
Из-за бесправного положения женщин в исламском обществе у Назиры развилась внутренняя мизогиния, отчего она устраивала своим невесткам «дедовщину». А когда у неё рождалась племянница, то поливала этих «одалисок» грязью, обзывая их неполноценными, раз не смогли родить «нормального» ребёнка. Возможно, её не учили, что половая принадлежность ребёнка зависит от мужчины. Носителя Y-хромосомы. Наверняка, ей дядюшка Абдул внушал, что женщинам в исламе не положено думать и анализировать информацию. Что они должны только учиться готовить баранину, выходить замуж после первых красных дней календаря да рожать детей.
Но в то же время Назира может быть доброй. Когда Хадижа заболела и просила привести маму, лара Назира пустила Жади к дочери, пока Саид с Раньей праздновали открытие ночного клуба «Нефертити». Когда Жади в очередной раз сбежала, не воспользовавшись очередным шансом, который давал ей Саид, Назира принесла её вещи в дом семьи да Силва, где блудная «одалиска» временно проживала. Возможно, золовка сама так хочет — бежать к тому, кого любит, и послать своих родных, не желающих ей помогать устроить её жизнь. Назира примерила эту ситуацию на себя, поэтому таким образом поддерживала Жади.
В качестве сублимации Назира сочиняла сказки в главной роли с собой и принцем Миру, неизменно спасающим её то от ведьм, то злых братьев. Похоже, что она сама поверила в сказку, которую придумала. Когда уже Зораиде с Али свадьбу сыграли, лара Назира от очередного «пролёта» как фанера над Парижем снова разочаровалась. Финал её линии можно толковать двояко: либо она встретилась с Миру на улице Феса, и он забрал её замуж, либо Назира просто сошла с ума и растворилась в мире своих иллюзий, путая сказку с реальностью.
Абдул
Престарелый инцел и ханжа, корчащий из себя верного мусульманина. Считает, что весь мир вращается вокруг ислама, и желает, чтобы каждая женщина сидела взаперти и, выходя на улицу лишь по необходимости и в сопровождении мужчины, носила хиджаб.
Неизвестно, был ли дядюшка Абдул вообще когда-нибудь женат. Возможно, что нет, иначе почему он с видом бывалого знатока рассуждает о браке и многожёнстве? Порой к одной жене сложно притереться, а если жены три, то это метание между трёх огней. И слова о «лампаде Аллаха» воспринимаются уже иначе.
С завидным упорством Абдул навязывает многожёнство своим племянникам. Если Саид сам попросил сосватать ему невесту, чтобы насолить Жади и завести себе узаконенную любовницу, то дядюшка зачем-то и Мохаммеду навязывал второй брак, хотя тот не особо хотел брать вторую жену даже за компанию с братом. Складывается ощущение, что дядюшка Абдул в силу своей неустроенности просто завидовал семейному счастью Мохаммеда и Латифы, поэтому решил внести им в дом «лампаду Аллаха» в виде раздоров, которые в любом случае неизбежны при появлении второй жены.
В своих суждениях о многожёнстве дядюшка Абдул мало чем отличается от какого-нибудь светского мужчины, заявляющего, что неплохо бы завести любовницу для «поправки здоровья» и для статуса, чтобы подчеркнуть свою востребованность у противоположного пола. Только такой мусульманин, как дядюшка Абдул, разумеется, не поддержит, потому что без свадьбы — разврат. А если ему укажут, что он, по сути, предлагает такой же блуд, но только узаконенный, то пойдут отговорки в стиле «вы не понимаете — это другое!».
Приезжая в Бразилию и прекрасно осознавая, что там за порядки, Абдул громко истерит из-за увиденных им полураздетых людей, считая, что их всех надо предать геенне огненной. Но при этом пялится на донну Журу и на её глубокое декольте, представляя её не замотанной в хиджаб, а в костюме одалиски, танцующей соблазнительные танцы. Чем не ханжество, когда человек говорит одно, строит и себя ультраверующего, но при этом делает другое и подумывает о грехе?
Говоря, что западные люди распространяют разврат, дядюшка Абдул напоминает человека, который замечает соринку в глазу у соседа, а в своём не видит бревно, а оно уже из темени проглядывается. Это бревно заключается в навязывании племянникам вторых жён и в одной весьма комичной ситуации, когда у его племянницы Сумайи только начались красные дни календаря, и дядюшка Абдул сразу же заслал сватов, предлагая девочке-подростку сразу же в мужья уже взрослого мужчину. Он объяснял это тем, что чем раньше девочка выйдет замуж, тем меньше у неё будет возможностей тянуться к соблазнам. Чем не распространение разврата, хоть и узаконенного? Но это другое.
Самира
Девочка-подросток из строгой мусульманской семьи, где её заставляют соблюдать «глупые» для неё правила, вроде запрета смотреть на полуголых мужчин или ношения хиджаба. Она не понимает, почему не должна разговаривать с парнем «как мужчина», почему ей нельзя танцевать пагоде с другими посетителями бара донны Журы.
Как любой девочке-подростку, ей очень хочется быть своей среди чужих, отчего она бунтует против ношения платка. Она боится, что если придёт в школу в хиджабе, то над ней будут смеяться. Тем более, там школьная форма, комплект которой не предусматривает покрытую голову. Самира могла бы выйти из дома и снять платок, но есть ещё одна причина — нежелание подчиняться «глупому» правилу. Для пущей убедительности девочка даже вставила в Коран закладку, где арабским по белому сказано, что ношение хиджаба желательно, но не обязательно.
Чтобы отстоять право на непокрытую голову, Самира обманывала родителей насчёт красных дней календаря. Латифа поддержала дочь, хотя осознавала, что потворствует её «греху». Мохаммед обиделся на жену, и это стало причиной для решения взять вторую женщину в свою семью. Только тогда Самира испугалась, что может не увидеть мать, и решила носить платок. Стоило опасности миновать — девочка вновь взялась за старое.
Дядюшка Абдул выбрал ей марокканского жениха, но она уже полюбила бразильца. Самира знала, что родители не одобрят её чувства к Зе Роберту, но сердцу не прикажешь. Тем более, юному. В отличие от её тёти, девочке больше повезло. Её молодой человек оказался умным и решительным. Но неизвестно, надолго ли его увлечение? Они разойдутся? Остановится ли он на полпути или их чувства перерастут в серьёзные отношения?
Хочется верить, что Самира намного умнее Жади. Что она точно не пропадёт и получит образование с профессией, ибо видела, как её мама трясётся за брак, боясь измены и развода.
Амин
Маленький вредитель и доносчик, которому папа всё прощает и отпускает все грехи. От гормональных всплесков мальчик явно озабочен, раз рассматривает соседку Карлу в телескопе. Сразу вспоминается один бородатый анекдот.
Парень смотрит через бинокль в окно дома напротив, где девушка переодевается. Звонок. Парниша поднимает трубку и с того конца провода послышалось:
— А ты не видел, куда я свои колготки положила?
Амин из той же породы людей, кто видит соринку в чужом глазу, не обращая внимание на бревно в своём, придерживаясь двойных стандартов. Он с радостью докладывает папе, что сестра смотрит на мужчин с голыми торсами, при этом сам несётся за Карлой на велосипеде и пялится на неё, представляя восточные танцы в её исполнении. Он стучит отцу, что Самира и Назира танцуют у бара донны Журы, при этом сам сбегает смотреть на женский бокс. Самое забавное, что папа всё ему спускает с рук, при этом очень требователен к его старшей сестре. Интересно, а Мохаммед наказал бы Самиру, если бы она без его разрешения продавала картон Рапазау и Лижейру?
Из-за своей влюблённости в Карлу Амин брал ювелирные украшения из магазина отца без его на то разрешения и дарил красивой соседке, заявляя, что якобы Мохаммед ей передаёт через него. Когда вскрылась правда, из-за этого его родители поссорились, и Латифа в очередной раз заподозрила мужа в измене. Зачем Амин солгал, непонятно. Боялся, что Карла может его сдать? Или стеснялся признаться, что она ему нравится?
Если отец так дальше продолжит ему подобные «шалости» прощать, то другие люди за подобное могут не простить, и у Амина будут серьёзные проблемы.
Ханжество — семейная черта Рашидов. Мохаммед ходит по бразильским улицам и по пляжу, при этом ворча, что кругом разврат, а сам при этом не стесняется пялиться на женщин и даже легонько флиртовать с ними, видя порой развратные сны. Назира отобрала у служанок кассету с сериалом, где сцена поцелуя, заявляя, что грех подобное смотреть, а потом сама же включила её и любовалась, представляя себя Клеопатрой и влюблённого в неё Али. Дядя Абдул кричит на всю улицу, что кругом разврат, при этом сам пропагандирует среди племянников многожёнство, а это узаконенный блуд. Амин стучит отцу, что Самира смотрит на полураздетых мужчин, при этом сам пялится на раздевающуюся Карлу. Возмущаются, глядя на танцы бразильского карнавала, при этом их как-то не смущают полуголые танцовщицы «belly danc’а».
Раскрыв глупость главных героев, их авторитарных родных и ханжество религиозных людей, перехожу к обзору главной темы, в честь которой назван сериал.