- навеяло
Жил-был неизвестный писатель, Толик Жижкин. К своим сорока годам он написал два романа, три повести и несколько десятков рассказов. Но серьёзные издательства не хотели сотрудничать с ним. Чаще всего знакомый редактор говорил: "Прости, Толик, но... неформат". Или: "Твой роман неплох, живенько так, но... нет пока подходящей серии".
И вот Толик, пропивая последнюю тысячу рублей, решил добровольно уйти из жизни. Вот тогда его романы станут форматными, а сам он встанет в один ряд с мёртвыми классиками! Он вспомнил о том, что многих гениев признавали только после смерти. Иной раз, даже известные люди, после смерти удваивали свою популярность. Например, музыкант Курт Кобейн. Продажи последнего альбома "Нирваны" после его смерти выросли в несколько раз. А сколько заработала его вдова Кортни на посмертных шоу о Курте?
— Не считай чужие деньги! — осудил хозяина попугай и распушил бороду.
— Что? Что ты сказал? — поднял голову от стакана Толик, но попугай смотрел на него и молчал.
Дело в том, что Гоша не разговаривал, несмотря на многократные попытки хозяина научить его разговору.
Толик щёлкнул пультом телевизора. Передавали интервью, которое брали у одного очень успешного и известного писателя.
— В чём успех вашей последней книги, как вы считаете? — спрашивала мэтра розовощёкая ведущая.
— Ну, кхе-кхе, успех, прежде всего, в знании материала, понимании, что нужно современному читателю. Мои читатели, знаете ли, очень взыскательны! Какую-нибудь, кхе-кхе, чушь сиропную, они отвергнут органически!
Ведущая немного изменилась в лице, но продолжила интервью:
— Скажите, а какие у вас планы на будущее?
Толик с кислой миной переключил на программу, где шёл остросюжетный детектив про модного и богатого писателя, которого играл сэр Энтони Хопкинс.
— Да ну, сговорились вы, что ли! — Жижкин с раздражением выключил телевизор и отбросил пульт. Его душила зависть: ну почему, почему ему так не везёт? Вот бы хорошего издателя... и заключить договор.
— Скрепить крррровью! Крррровью! — вдруг вякнул из клетки Гоша.
— Гоша, ты рехнулся, что ли? — спросил Толик птицу, но попугай молча раскачивался в клетке и смотрел на хозяина, как тому казалось, с ненавистью.
— Повтори! — скомандовал Жижкин, но попугай молчал.
Так... надо или пить бросать, или наоборот, пить больше. Это, в конце концов, тоже способ самоубийства! — подумал Толик, наливая себе очередную порцию водки. Только он успел откинуться в кресле, как в дверь позвонили.
"Кого несёт?" — прошептал сам себе Жижкин, — "идите все в *опу, меня нет дома!"
Он вытянул ноги и опрокинул в себя водку. Та мягко стукнула по темечку, а по телу разлились долгожданные слабость и тепло. "Ну вот", — думал Жижкин, — "и хорошо, завтра встану, и за завещание... или за новый роман!" — он закрыл глаза, и улыбнулся, представив, как издательства рвут друг у друга права на публикацию его книг.
— А известно ли вам, Анатолий, что всего лишь пятьдесят граммов водки убивает четыре тысячи нервных клеток? — услышал он приятный мужской голос.
— Гоша? — Толик открыл глаза, и увидел в кресле напротив молодого человека респектабельной наружности.
— Мне больше нравится Дмитрий Иванович, — улыбнулся гость, и сняв шляпу, пустил её по воздуху, как летающую тарелку. При этом шляпа, описав дугу, попала аккурат на полку для шляп.
— Как вы сюда п-п-попали, а? — заплетающимся языком спросил Толик, — вы кто? Нарколог?
— Дверь оказалась открыта, — гость поставил на стол дипломат и щёлкнув замочками, достал лист бумаги и протянул Толику, — я издатель. И хочу заключить с вами договор.
— Дог... Догв... Договор? — Толик кинул взгляд на бумагу и поняв, что сейчас изучать её бесполезно, отложил в сторону, — выпьешь?
— С удовольствием! — гость взял бутылку и отпил прямо из горлышка.
— Уважаю! — Толик хотел забрать бутылку, но Дмитрий Иванович снова приложил её к губам и выпил всю. До дна.
Утерев губы рукавом, он весело воззрился на приунывшего писателя:
— Ты больше не пьёшь, Толя! За сегодняшний вечер ты убил уже пятьдесят тысяч нервных клеток! Пятьдесят тысяч! За вечер!
— Вы предлагаете мне гонорар? — икнул Толик, — Пятьдесят тысяч?
Дмитрий Иванович вздохнул, и сильно потерев ладони друг о друга быстро приложил их к вискам Жижкина.
— Ааааааа! — закричал тот, и замотал головой, но через мгновение был трезв, как стёклышко.
— Здорово! — восхищённо сказал он, — вы экстрасенс?
— Я издатель, — терпеливо повторил Дмитрий Иванович, тихонько постукивая копытом под столом, — ознакомьтесь, и если условия вам подходят, распишитесь!
Он снова подвинул Толику бумагу с отпечатанным на машинке текстом договора. Жижкин достал из кармана очки с одним треснутым стеклом, надел и углубился в чтение.
— В целом, условия хорошие, — сняв очки, он посмотрел на издателя, — только, вот, смущает этот пункт...
— Какой?
Снова надев очки, Жижкин прочёл:
— Пункт три-два: "Автор обязуется раз в неделю выпускать по главе, объем текста пятьдесят тысяч знаков без пробелов".
— Ну, и что вас смущает? — удивился издатель, — объем не так велик, вы легко справитесь!
— Это вам так кажется, что легко, — возразил Толик, — но ведь вдохновение это вещь капризная, сегодня есть, завтра — нет!
— Не беспокойтесь, дорогой Анатолий Евгеньевич, с этим всё хорошо, ваш творческий потенциал будет подпитан, ваш литературный талант вызовет зависть у конкурентов и быстро сделает вас звездой первой величины! Рекламу я беру на себя!
— Так. Ладно, а вот ещё, пункт пять-один: Автор обязуется писать на темы, заказанные издателем! Получается, что я буду писать о том, о чём скажут? Но как же свобода творчества? И разве вы не хотите купить мои прошлые романы?
Дмитрий Иванович посмотрел на Жижкина с плохо скрываемой жалостью.
— Мне, как издателю, надо думать о том, чтобы продать как можно больше ваших книг. Чем больше книг, тем больше славы, чем больше славы, тем больше денег, и так по кругу. И я стопроцентно знаю сюжеты, которые волновали, волнуют и будут волновать людей: это секс, чужое падение и смерть. Лучше всего, когда в произведении есть все три составляющие!
Жижкин молчал. Казалось, он читал контракт, но он думал. А ещё заметил под столом волосатый шнурок, который время от времени подрагивал.
Толик, наконец, смог оторвать взгляд от шнурка и перевести на переносицу издателя, — извините, мне нужно отойти! — сказал он.
Он пошёл на кухню и открыв шкафчик, достал заначку. Сделав жадный глоток, закусил лимоном. Так лучше. И проще принимать судьбоносные решения.
Вернувшись, он сел на диван и потёр колени:
— А могу я узнать о чём будет мой новый роман? Каков будет ваш первый заказ?
— Пусть это будет, скажем, роман с броским названием, в стиле Фаулза, например, "Визажист", — щёлкнул пальцами издатель, — вы должны описать все прелести однополой любви, её преимущество перед скучной рутиной, а гетеросексуалов изобразить тупыми мужланами и абьюзерами.
— Но я не могу писать о том, чего не знаю! — возмутился Жижкин.
Дмитрий Иванович вздохнул, снова с силой потёр свои ладони и приложил к вискам Толика. Тот дёрнулся и вытаращился на гостя: — теперь знаю! Напишу!
— Ну вот и славно, славно... — давая ему ручку, улыбнулся Дмитрий Иванович, — я знал, что мы договоримся!
— А разве не кровью будем подписывать? — усмехнулся Толик, взял ручку и тут же чуть не выронил её, поскольку ручка на мгновение выпустила острые шипы, и тотчас впитала выступившую кровь.
Подписав документ, Толик вернул ручку и улыбнулся гостю, который теперь нравился ему намного больше.
— Я прямо в нетерпении, хочу скорее приступить к работе, — возбуждённо сказал он Дмитрию Ивановичу.
— Отлично, — щёлкнув замочками дипломата сказал издатель и встал, чтобы уйти. Толик пошёл его проводить.
— Да, и ещё одно: "Анатолий Жижкин", имя, конечно неплохое, но не бренд! — Дмитрий Иванович поправил шляпу перед зеркалом, — нам нужен псевдоним. Запоминающийся. Дерзкий!
— Я думал об этом! Антуан Кончини, а? Как? — с придыханием предложил Жижкин.
— Нет. Ты будешь Крис Карне! Хорошо звучит, особенно по-испански. Тем более, что следующая тема у нас как раз об этом. Леденящие кровь откровения гея-каннибала! Ты станешь звездой, Крис!
Надев свою шляпу и взяв чемоданчик, Дмитрий Иванович откланялся.
— А когда можно получить аванс? — крикнул ему вслед Толик, но тот уже исчез.
Зайдя в квартиру, новоиспечённый автор будущего бестселлера ощутил лёгкий запах козла и серы, но тут же забыл о нём, увидев пухлую пачку денег на столе и журнал, который Дмитрий Иванович оставил ему "для вдохновения".
— Дур-р-рак! — раздался вопль попугая.
— Что ты сказал? А ну, повтори! — погрозил птице кулаком Толик.
Дмитрий Иванович шёл к автомобилю, ему осталось подписать два контракта, с пока никому не известным, но амбициозным режиссёром и прозябающим, но подающим надежды актёром.
По дороге он вспоминал свой первый контракт, заключённый почти сто лет назад с русским писателем, эмигрантом, и улыбался. Вот были времена! Условный Жижкин, как его не назови, останется Жижкиным, но от имени Криса Карне он выплеснет в инфопространство яд, который отравит миллионы умов и будет множиться как на бумаге, так и на иных носителях.
Литературные критики станут ломать копья, обсуждать произведения, талант и литературный стиль Жижкина, даже не догадываясь, кто является настоящим автором этих провокационных, скандальных строк, которым надлежит всколыхнуть вязкое болото жизни простых обывателей! Люди будут сходить с ума, подражать антигероям нового времени, и в конце концов придёт власть создателя нового мира, где самыми постыдными грехами станут жертвенная любовь и целомудрие!
Так думал бес, потирая руки. Но Господь сделал так, что Жижкин захлебнулся во сне, так и не успев стать Крисом Карне. Бесу пришлось возвращаться с пол пути назад, на Академическую.
— Ну, пошли, — сказал он Толику, — закончился твой контракт!
— Как? Я даже и начать не успел! — стал возмущаться Жижкин, — Безобразие! Вы не выполнили условия, я никуда не пойду!
Но Дмитрий Иванович бросил вниз шляпу, которая провалилась сквозь пол, создав воронку, подобную водяной. Сбросив туда Жижкина, он прыгнул следом и всё пропало.
Но небесная канцелярия сочла договор недействительным. В крови Жижкина, которой он был скреплён, оказался алкоголь, что сводило на нет принятые им обязательства.
Дмитрий Иванович подняв руки вверх, потряс кулаками, и злобно скрипя зубами, прошипел:
— Бюрократы! Ну ничего, Жижкиных легион. Сегодня каждый второй - писатель!
Утром Толик открыл глаза, и обнаружил себя сидящим в кресле.
— Блин, приснится же такой кошмар! — он посмотрел на пустую бутылку и опрокинул её, — башка болит. Всё, завязываю пить!
Тут взгляд его упал на пачку денег и журнал. Как только Жижкин протянул к ним дрожащую с похмелья руку, видение исчезло.
"Как же хорошо!" — прослезился от радости Толик и тут же сел писать о том, как его чуть не нанял бес.
