Открывая входную дверь после двухнедельного отсутствия, я ожидала чего угодно, но только не пустой прихожей. Половина пятого утра, за окнами еще темно, и темнота эта продолжается, сгущаясь в глубине квартиры.
И никого.
Мертвые с косами стоят.
- Ммм... Мммонюня?
Из темноты выплывает в хлам заспанная черно-белая морда. С трудом разлепляет один глаз, холодно осматривает меня с ног до головы и небрежно бросает:
- А, это ты...
И снова исчезает в темноте.
Я раздеваюсь, прохожу в комнату - бегемоты спят. На кровати, в уютно скрученных гнездах из покрывала - вставать им лень и не по чину. На мордах явно читается:
- Иди туда, где две недели шлялась.
И только Шуня проявляет небольшие признаки душевного волнения. Но ей на бок ложится тяжелая когтистая лапа:
- Лежать! Она не заслужила встречания.
Шуня начинает тихо поскуливать. Это же мать!
- Лежать я сказала! Она еще даже не извинилась за то, что целых две недели к нам приходили чужие тетки. И тем более свою вину не искупила.
А у меня чемодан. И в нем явно что-то есть - возможно, это подарки для котинек. И Монюня прикидывает, что я привезла, вкусно ли это, и как она будет его делить. Но мать тоже не лыком шита:
- Между прочим, Раюшенька бы меня встретила. Она всегда меня встречала, даже когда я приползала на бровях из пивбара. А вы меня с литературного семинара не встречаете - очень жаль, конечно, но чемодан подарков придется отдать бездомным котинькам.
Монину морду надо было видеть.
Но она не в курсе, что Настя давно рассказала мне правду: как только я уехала, Монюня переселилась на обувную полку в коридоре. Она спала там ночью и лежала днем. Чутко прислушиваясь к каждому лифту, Моня ждала, когда же за дверью раздадутся те самые, усталые шаги.