Вы наверняка видели «Портрет графини Самойловой, удаляющейся с бала у персидского посланника (с приёмной дочерью Амацилией)» руки Карла Брюллова. Есть ещё «Портрет Самойловой с Джованиной Пачини и арапчонком», где графиня представлена уже с другой своей приёмной дочерью. Также Брюллов написал картину «Всадница», на которой изображены теперь уже обе приемные дочери графини, Джованина и Амацилия. Сама графиня Самойлова вновь встречается на другом полотне Брюллова, «Последний день Помпеи», причём там он изобразил ее целых четыре раза. Чем обусловлены такие частые встречи на теперь уже великих полотнах и кем была та самая графиня Самойлова?
Графиня происходила из рода Скавронских, к которым относилась и императрица Екатерина I. Также узы родства соединяли ее с Паленами, князем Потемкиным и итальянскими семействами Литта и Висконти.
Матерью Юлии Павловны Самойловой была Мария Скавронская, обладающая не только знатной фамилией, но и огромным состоянием. Ей приписывали роман с собственным отчимом Джулио Литта, а Юлию, перешёптываясь, называли их внебрачной дочерью. Косвенно это подтверждало немалое наследство оставленное ей от неродного деда. Самойлова также носила прозвище «последней из Скавронских».
Официально же отцом Юлии является Павел Пален, за которого ее мать вышла против воли родных. Пален был шефом Изюмского гусарского полка, за которым и последовали супруги, оставив Петербург и привычное роскошное существование. В одном из походов в 1803 году в крестьянской избе Мария Скавронская родила дочь, названную Юлией, то ли в честь бабушки Юлианы по отцу, то ли в честь Джулио Литта. Вскоре Марие надоело путешествовать вместе с мужем и его гарнизоном, и в 1804 году последовал развод.
Юлия Павловна, будучи фрейлиной при дворе, вышла замуж за графа Николая Самойлова, флигель-адъютанта императора, с которым они были в дальнем родстве. Жених был очень видный, но в Юлию совершенно не влюблён. Брак был устроен по расчёту: графиня уже тогда обладала несметным богатством. Семейного счастья не сложилось. Постоянные ссоры Самойловых были вечным поводом для пересудов.
В 1827 году они пришли к некому примирению и разошлись, оставшись приятелями. Николай даже вернул приданое обратно теперь уже бывшей супруге. Говорили, что причиной принятия окончательного решения о разводе стала измена Юлии Павловны с французским послом. Скандал был серьезный, даже часть родственников на долгое время прекратила общение с Самойловой.
После этого Юлия Павловна уехала в Италию, в Милан. Постепенно в ее окружении появлялось все больше и больше людей из мира искусства. Она оказывала покровительство художникам и музыкантам, активно участвуя в культурной жизни страны. Там у нее была великолепная коллекция картин, посмотреть которую приезжали все знаменитости, попадавшие в Милан, особенно соплеменники графини.
В Риме в салоне Зинаиды Волконской Самойлова познакомилась с художником Карлом Брюлловым. Уже летом они вместе путешествовали по Италии и бродили среди руин Помпеи, где и зародился замысел прославившего мастера полотна. Благодаря Юлии Брюллов познакомился с людьми из высшего общества, он много и с увлечением рисовал свою возлюбленную. Гоголь, глядя на ее изображения, написал в статье: «Женщина его блещет, но она не женщина Рафаэля, с тонкими, незаметными, ангельскими чертами. Она женщина страстная, сверкающая, южная, италианская во всей красоте полудня, мощная, крепкая, пылающая всей роскошью страсти, всем могуществом красоты — прекрасная как женщина». Один из приятелей предупреждал Брюллова: «Бойся ее, Карл! Эта женщина не похожа на других. Она меняет не только привязанности, но и дворцы, в которых живет. Не имея своих детей, она объявляет своими чужих. Но я согласен, и согласитесь вы, что от нее можно сойти с ума».
В 1829 году после смерти бабушки Самойлова стала владелицей родовой усадьбы Скавронских под Петербургом. Юлия Павловна перестроила Графскую Славянку на современный лад и вернулась в Россию. Побывав как-то в усадьбе, отец Пушкина оставил такое впечатление: «Это сокровище; невозможно представить себе ничего более элегантного в смысле мебелей и всевозможных украшений. Все ходят смотреть это, точно в Эрмитаж. Ванная комната её вся розовая, и волшебством цветного стекла, заменяющего окно, все там кажутся светло-розовыми, и сад, и Небо чрез это стекло приобретает бесподобную окраску, а воздух кажется воспламененным. Говорят, это напоминает Небо Италии, — признаюсь, у меня от него заболели глаза, и когда я оттуда вышел, мне всё, в течение трёх или четырёх минут, представлялось зелёным». В Славянке царила весёлая и непринуждённая атмосфера, звучала музыка, стихи, гости говорили и спорили на любые темы, что не нравилось императору Николаю I.
Графиня была от всего предельно независима, в том числе от общественного мнения. Ее образ жизни считался вызывающим и каждый раз поражал столичное общество. Как-то, например, Самойлова устроила состязание между своими крестьянками, какая первой вскарабкается на высокий шест, к верхушке которого привязали подарки, той эти призы и достанутся. Особенно славились маскарады в Графской Славянке: дамы в масках интриговали кавалеров, и разгадать, какая из этих масок — сама хозяйка, было непросто. Чтобы их не узнали, дамы прибегали к разным ухищрениям: меняли походку, подкладывали в платья вату, говорили, держа во рту орех. Сестра Пушкина фольга Сергеевна писала мужу: «Проезжала ли через Варшаву графиня Самойлова? Вытворяла ли она свои фокусы, то есть уселась ли на облучке вместе с кучером, с трубкой во рту и в мужской шляпе на своей завитой и растрепанной голове? Она презабавная и, я думаю, немного не в себе».
У Самойловой начался бурный роман с графом Сен-При, гусаром, известным повесой, гулякой и остроумнейшим карикатуристом. Альбом карикатур Сен-При считался настоящей ценностью — в нем не было пощады никому, разве только государю. Не раз эти карикатуры становились поводом для вызова художника на дуэль. Он без ума влюбился в Самойлову, но тут его шалости окончательно вывели начальство из себя — Сен-При исключили из гвардии и выслали за границу. Приехав в Рим, он якобы узнал об изменах своей возлюбленной и покончил с собой.
По итогу возмущение императора дошло до предела, она велел ей удалиться при условии не появляться ни в Москве, ни в Петербурге. Существует легенда, будто бы Николай I, недовольный тем, что Графская Славянка Самойловой «оттягивала» гостей от Царского Села, через посланца предложил Юлии продать имение в казну. Юлия Павловна снова уехала в Италию. Вернулась она лишь в 1839 году по случаю смерти графа Литта. В этот приезд она снова встретилась с Карлом Брюлловым, чей развил с женой в то время тоже вызывал неодобрение общества.
Параллельно с этим друзья и родные предприняли попытку примирить Самойлову с супругом, но незадолго до их встречи Николай умер. После смерти мужа графиня Самойлова окончательно покинула Россию и поселилась в Италии. Карл Брюллов последовал за ней. Сохранившиеся фрагменты их переписки свидетельствуют о глубоких чувствах. Она писала, что «никто в мире не восхищается тобою и не любит тебя так, как твоя верная подруга», что всегда боготворит его как одного из «величайших, когда-либо существовавших гениев».
Самойлова воспитывала двух приёмных дочерей - Амацию и Джованину, оставшихся сиротами после смерти отца певца и композитора Джованни Пачини, автора оперы «Последний день Помпеи», вдохновившей Брюллова на написание одноименной картины. Упоминают, что графиня Самойлова, не ограничивавшая себя ничем, была одной из любовниц композитора. Вопрос с этими двумя девочками до конца не прояснён, документы свидетельствуют, что у композитора была на самом деле только одна дочь. Существует версия, что настоящее имя второй девочки, Джованнины — Кармине Бертолотти и она является внебрачной дочерью Клементины Перри, сестры второго мужа Самойловой.
В 1845 году Юлия Павловна приняла решение порвать с Брюлловым. В следующем году она вышла замуж за молодого тенора Пери. История их знакомства очень кинематографична. В одном маленьком городке у Самойловой внезапно сломалась карета. К немалой досаде графини, ей предстояло провести остаток дня и ночь в каком-то захолустье. Чтобы как-то убить время, Юлия Павловна вечером отправилась в местный театр на премьеру оперы и услышала великолепный голос, в который сразу же влюбилась.
В связи с этим Юлия Павловна лишилась подданства Российской империи и графского звания. Она продала Графскую Славянку и иное имущество. Новое семейное счастье было недолгим, синьор Пери умер в том же году в Венеции от чахотки. Даже вдовий траур Юлия Павловна использовала весьма оригинально: «на длиннейший траурного платья Самойлова сажала детвору, словно на телегу, а сама, как здоровущая лошадь, катала хохочущих от восторга детей по зеркальным паркетам своих дворцов».
Желая вернуть графское положение, она вновь вышла замуж за разорившегося французского графа Шарля дэ Морне. К счастью, с деньгами у Юлии Павловны проблем не было. Поначалу. Почти сразу после свадьбы супруги разъехались, а Юлия Павловна ежегодно выплачивала мужу огромное содержание, что негативно отразилось на её состоянии. К концу жизни она потеряла практически всё. К тому же приемные дочери, выданные замуж, через суд взыскивали у графини обещанные деньги и имущество.
На ее столе в старости стояли два портрета: на одном был изображен Самойлов, на другом — Пери, и Юлия не могла решить, кто же из них красивее. Умерла Юлия Павловна от воспаления в груди в 1875 году в Париже и по завещанию была похоронена на кладбище Пер-Лашез, вместе со вторым мужем.
