Когда небо занялось алой зарёй, она добралась до дома. Тихо юркнув в холодную постель, девица закрыла глаза и провалилась в тяжелый сон. Проснулась Акулина оттого, что матушка трясла её за плечо. Она медленно раскрыла тяжелые веки и сморщилась от яркого света. Потом, поднявшись, схватилась за голову, которая нестерпимо болела.
- Ох, да у тебя жар, - Агафья беспокойно трогала горячий лоб – подожди, я сейчас.
Она открыла тяжелые дверцы резного старого комода, вытащила оттуда прозрачную склянку, налила целую ложку и дала горькое лекарство Акулине, заботливо поддерживая ее голову.
Больная поморщилась, глотая невкусную, пряную жидкость, пахнущую то ли полынью, то ли пижмой.
- Полежи немного, скоро поможет. Это лекарство батюшке дал новый земский доктор, который недавно приехал к нам в больницу.
Акулина с жаром пролежала в постели до самого обеда. Приехал с обозом из соседней деревни батюшка Михаил и дома сразу стало веселее. Егорка и Сёмка сидели на коленях у отца, разглядывая большой деревянный крест с распятием на его груди, без конца ему что-то рассказывая и показывая.
Агафья суетилась, накрывала на стол, когда Акулина выглянула из-за занавески.
- Матушка, давайте я помогу – она подошла к печи и загромыхала чугунками.
После трапезы девушка занялась своими обычными делами. Все, что произошло с ней накануне ночью, она воспринимала, не иначе, как страшный сон, который, однако, приключился наяву. За обычными делами, когда руки заняты, и мысли проясняются, и голова яснее становится.
Девица взяла около крыльца ведро и прошла в курятник. Собрала теплые яйца, из соломенных гнезд, покормила малюсеньких желтых цыплят, которые вылупились ещё пару дней назад и беспрестанно бегали около пышной, нахохлившейся наседки туда-сюда. Толстые гуси, горделиво вытягивали шеи, кивали и топтались у невысокого плетеного забора, словно ждали кого-то.
Акулина собиралась на вечернюю службу в церковь, когда обнаружила, что нательный крестик потерян. Она обыскала всю избу, перетряхнула свои вещи, даже на всякий случай, посмотрела в вещах у близнецов – нигде его не было.
Окно было распахнуто настежь. В комнату врывался вечерний аромат цветов, которые отдавали свой чудный запах вместе с накопленным за день теплом.
На улице во дворе было слышно, как батюшка Михаил разговаривал с местным забулдыгой Антошкой. Тот плаксивым голосом ныл:
- Что же вы мне не верите, вот истинный крест! – мужичок, выпучив глаза, широко осенял себя крестным знамением – я сам видел, когда из соседней деревни под утро возвращался, - он перешел на шепот – ведьмы летели над лесом в наше село. Я даже протрезвел! Если бы не пил, то явно бы поседел, - Антошка скривил смешное лицо и заплакал, как маленький, сложив руки лодочкой – благослови, батюшка, век теперь пить не буду. Это ж надо, так! Не иначе бабка Мирониха напоила меня дурным зельем собственного изготовления. Я больше ни-ни!
Отец Михаил что-то говорил Антошке, склонив голову, положив руку ему на спину, они уходили, а Акулина стояла, замерев, на месте. Она кляла себя за любопытство, за то, что следила за всем тем страшным действом, которое проходило на Горбатом холме.
Батюшка с матушкой ушли в церковь, а Акулина позже привела на службу Егорку и Семку. Она любила с ними играть, и близнецы тоже тянулись к старшей сестре. Рядом с детьми все тягостные думы отходили на второй план. Девица не могла понять, кто же кинул камень в Устинью и тем самым спас ее от неминуемой гибели? Она никого рядом не видела, хотя смотрела очень внимательно. Выходит, что нет?
Вечером погода начала портиться. Небо затянули темно-синие тучи, Акулина побежала во двор собирать развешанное на веревках бельё. Выбеленные льняные простыни хлопали на ветру, развиваясь широкими полотнами, словно парусами. Девушка торопилась, надо успеть до дождя, иначе замочит влагой, потом опять сушить придется, а это двойная работа.
Порыв ветра взвил воздушные занавески, и, они словно фата, легли невесомой волной на плечи и голову девушки, пока она снимала другие вещи. Акулина нагнулась, складывая сухое белье в плетеную ивовую корзину, с которой ходила на реку. Выпрямив спину, она едва не закричала от неожиданности, прижав ладони к лицу.
Перед ней стоял крепкий парень среднего роста. Она видела его всего пару раз около земской больницы, кажется, он там работал то ли истопником, то ли помощником нового доктора. Его звали Демьян.
Черные глаза парня, не мигая, смотрели на Акулину. Он протянул к ней руку, раскрыв зажатую в кулак ладонь. На ней поблескивал серебряный крестик на тонкой, крученой из шерсти веревочке. Она мигом все поняла, молча взяв свою пропажу.
- Я видел, как ты спускалась к реке в тот день, и пошел следом, хотел пошутить и напугать тебя – Демьян все так же, не отрываясь, смотрел на девушку.
Она удивленно уставилась на него.
- Как ты хотел меня напугать?
Он усмехнулся:
- Хотел кинуть в тебя лягушкой или жабой. Девушки ведь их боятся? Потом, конечно, передумал. Так себе знакомство. А тут пришли эти… ну и затаился в кустах, все слышал, совсем рядом был. Так и знал, что будешь следить за ними ночью. Я пошел за тобой, мало ли что могло случиться.
Акулина смотрела на своего спасителя во все глаза. Надо же! Она следила за ведьмами, а в это время, оказывается, смотрели за ней. Вот она растяпа!
Демьян начал помогать Акулине собирать бельё, предупредив, что Устинья может затаить на неё обиду. Начал накрапывать дождь. Небо то тут, то там разрезали желтые молнии, раздался отдаленный раскат грома. Девушка поблагодарила своего спасителя и опроместью побежала домой. Только она захлопнула дверь, как хлынул ливень.