Проиграв войну большевикам, генерал Кутепов не смирился с произошедшим. Смыслом его жизни теперь стала месть. Любыми средствами...
***
Окрестности Ленинграда. Июнь 1927-го.
Найти подходящий объект для атаки удалось с третьего раза. Это был Центральный Партийный клуб на углу набережной Мойки и Невского проспекта. Согласно афише, сегодня здесь предстояло многолюдное мероприятие.
- Сегодня последний шанс, господа, - инструктировал напоследок свою группу бывший капитан Добровольческой армии Виктор Ларионов, - заходим сразу втроём. Если кто попадётся - по черепу сразу! На второй этаж, Димка распахивает дверь, Серёга прикрывает со стороны коридора. И алюр три креста! На вокзале, если не все, ждём час, не больше. Потом в точке сбора, если кого нет, ждём опять же от силы час, потом уходим. Вопросы есть?
Вопросов не было. Ларионов был опытным фронтовиком и за эти три дня, как ему казалось, успел должным образом вымуштровать своих соратников - сугубо штатских парней, но так же, как и он ненавидящих большевиков и готовых во имя своей цели не пощадить ни своей, ни чужой жизни. Все трое как могли замаскировали мхом остатки провизии, компас, карту и вышли из своего убежища - густой рощи. Выдвинувшийся вперёд Сергей огляделся - никого - и махнул остальным рукой - можно! Они зашагали к ближайшей станции Левашово..
Это была одна из первых вылазок Боевой организации генерала Кутепова. Здесь собрались самые непримиримые и отчаянные. Боевые офицеры белых армий и молодёжь, уехавшая из России ещё детьми, но рассчитывающая вернуться. Победителями!
Неделю назад Александр Павлович лично провожал группу Ларионова из Хельсинки. Зная, что окно на границе ненадёжное, вернуться живыми шансов очень мало, Кутепов прощался с ними, как на фронте с разведгруппой, уходящей в смертельно опасный поиск в тыл врага.
- От ваших, прежде всего от ваших действий, господа, зависит будущее России! Вы - те, кто зажжёт тот светоч, который выведет исстрадавшуюся Родину из охватившей её тьмы! За вами пойдут другие! Тысячи! Я верю, что своей борьбой мы разбудим русский народ!
Виктор Ларионов подумал тогда, что генерал почти процитировал Дроздовский марш:
Верил он – наступит время,
И опомнится народ.
Сбросит варварское бремя
И за нами в бой пойдёт!
Сам Ларионов как вступил юнкером в Добровольческую армию с первых её дней, так и провоевал всю Гражданскую в Марковском артиллерийском дивизионе. Помнил Ледяной поход, Ставропольское сражение, кровавые бои в Донбассе, поход Деникина на Москву, отступление... Не раз вокруг него полностью менялся личный состав. Гибли, умирали от ран, расстреливались красными однополчане. Зверел сам Виктор. Скоро не осталось ничего от того наивного романтичного юноши, записавшегося в Юнкерский батальон в декабре 17-го. Очень быстро он понял, что жалостливые и рефлексирующие на войне долго не живут. И далее по списку: первое ранение, первый убитый враг, первый лично расстрелянный пленный...
От окончательной инициации заплечных дел мастера спас Ларионова командир Марковского полка - легендарный Тимановский, "железный Степаныч", как его называли. Хотел как-то Витя расстрелять партию пленных под Горловкой в февреле 19-го. "Отставить, поручик!" - услышал в последний момент. И Тимановский очередной раз всех удивил. Подошёл к самому рослому красноармейцу:
- А что, братец ты мой красный, не хочешь ли выпить перед смертью?
Тот сжался, боится:
- Да я, это...
- Извольте отвечать по уставу! - рявкнул Степаныч.
- Так точно, Ваше Превосходительство! - тут же вытянулся по струнке пленный.
Тимановский ему тут же флягу. Кивает ещё так ободряюще, пей, мол. Ну тот - была не была, всё равно пропадать! - и залпом флягу опрокинул... Боже, как несчастный красноармеец откашливался и пытался вздохнуть! Слёзы, красный как лампасы! А Тимановский хохочет:
- Это, братец ты мой, ёрш, если по-научному! Наливка да со спиртом! Эй, вы, все! Хотите отведать?
Пленные уж осмелели, начали кивать, хотим, мол. Да вот беда, спирт на исходе. Так что, братцы, вступайте-ка в наши ряды, и все на штурм вон той экономии, там как раз спиртзаводик! Возьмёте - каждому по две чарки!
Через час и экономию взяли, и все пленные отныне в ряды марковцев влились плотно, служили верой и правдой. Видали, поручик, как с ними надо?
Помнил Ларионов и последние дни Тимановского. Декабрь 19-го, растаявшие полки добровольцев бегут от Москвы. Генерал и в такой ситуации не терялся, подбадривал своих марковцев до последнего. Только постепенно всё тише его голос, во взгляде всё меньше бывалого задора. Никогда Степаныч на марше на подводу не садился, а теперь - пожалуйста. В шинель кутается и к фляге с любимым напитком постоянно прикладывается. А потом пригляделись, заметили - ещё и снег ест, трясёт его, глаза мутные, лицо красное... За неделю сгорел от тифа отважный Тимановский. И в эти же дни Марковская дивизия была почти разгромлена под Юзовкой. Даже похоронить командира не смогли...
Сергею Соловьёву и Дмитрию Мономахову проще в этом отношении. Они войны не видели практически. Как родились в Финляндии, так с её отделением от России за границей и оказались. И не воевали по малолетству. Но идейного задора и жертвенности им у Ларионова не занимать!
Советско-финскую границу перешли нормально. Проводник вывел в назначенное время, когда у патрулей пересменка, перевёл вброд через реку Сестру. Больше суток потом продирались через болота, вымокли до нитки. На ночь забирались в самую чащу, спали на разостланном ельнике. Хоть и положено, чтобы один караулил - отрубились сразу все. Хвала ротозейству советских пограничников! И проводник хороший совет дал: через тропу дозорную надо сразу перескакивать. А то увидят след от обуви поперёк дорожки - собаку пустят по следу и поминай как звали...
Добрались к концу второго дня до станции Левашово. Здесь и организовали лежбище. Пока двое отсиживались в густой роще, один съездил в Ленинград и всё, что надо, выведал.
Прибыв в Ленинград, разделились. Сергей и Дмитрий, чтобы разведать подходы, пошли от вокзала пешком, Виктор - на трамвае. Он старший, и у него с собой "самое главное". И тут начались неприятности одно за другим.
На Октябрьской площади, бывшей Знаменской, на каких-то пару минут остановился, посмотреть вокруг, как поживает родной город под сатанинской властью. С возмущением прочитал выбитые на пьедестале памятника Александру III стишки:
Мой сын и мой отец при жизни казнены,
А я пожал удел посмертного бесславья:
Торчу здесь пугалом чугунным для страны,
Навеки сбросившей ярмо самодержавья. ( Д. Бедный)
Вот дают, сволочи! А в остальном, мало чего изменилось. Кафе, магазины открыты, у них же этот, как его, НЭП. Только красных тряпок понавешено, лозунги их богомерзкие, да публика в центре попроще стала... И вдруг:
- Витька! Ларионов!
Как обухом по голове! Так и есть, Славка, однокашник по училищу! И в форме...
- Ты как здесь, Вить? Ты же, говорили, - и голос сразу понизил, огляделся, - ТАМ?
Как-то сбивчиво объяснил, мол, приехал вот. Славка, к счастью, всё понял, расспрашивать не стал. Поговорили пять минут, общих друзей вспомнили. Рассказал он о себе, что теперь полком под Любанью командует. И разошлись... Вот что солидарность офицерская делает!
В трамвае оказалось, что не знает Виктор стоимость проезда. Да и маршруты теперь все другие. Еле договорился с контролёром, убедил, что только приехал из глухой провинции, не знал, как и почём билет брать... В следующий раз не нарушайте, товарищ!
На точке воссоединились. Ребята молодцом держатся, страха не выдают. Пошли внутрь. Тёмная парадная, лестница наврех. Там стол, сидит пренеприятнейшего "совдеповского" вида дама. Договаривались - по черепу. Но как-то трудно... Попытаемся уболтать.
- Граждане, вы куда?
- На выступление товарища Ширвиндта.
- Тогда вот в этой книге запишите вашу фамилию и номер партбилета!
Ларионов, не подумав, вписал что-то вроде "Иванов, билет 34". Глаза у этой "совдеповки" так и вытаращились:
- Ой, а Вы из старых большевиков, получается?
Да чтоб тебе! У них же, небось, самые авторитетные партийцы такий маленькие номера имеют!
- Нет... Я обменивал... Так получилось, в общем.
А Серёга вообще едва всё не погубил. Достал свой "партбилет", бог знает какого вида, за границей на коленке сварганенный. Эта фурия сразу:
- Это что же это за билет у Вас такой странный?
Но Серый, молодец, выкрутился:
- Мы, товарищ, из Москвы. У нас там свои партбилеты!
- Проходите. Прямо и направо. А плащи здесь на вешалке оставьте!
Да твою дивизию! В плащах же часть "снаряжения"! Хвала провидению, здесь полумрак, и зоркость у этой фурии не конёк! Пришлось прямо здесь перекладывать, за пояс затыкать...
Прямо по коридору, никого... Вот эта дверь. Там у них что-то вроде лекции. Приготовились! Виктор приоткрыл тяжёлую дверь. Зала средних размеров, вдоль стен шкафы с книгами, на стене, конечно, ихний Ильич. Посередине ряды стульев, на звук двери повернулись десятки голов. А вот и этот товарищ Ширвиндт, чисто твой Троцкий, в пенсне и с козлиной бородкой что-то вещает...
Закрыл дверь. Порядок! Начали! Открыли портфель, взяли гранаты, сняли с предохранителей, Серёга браунинг наизготовку и встал лицом к коридору. Начали!
Виктор рванул на себя дверь, первая полетела граната Мономахова, через долю секунды - его. И вдогонку стеклянный баллон с отравляющей жидкостью - он разбивается, жидкость моментально испаряется, на выходе - удушливый газ. Не успел Ларионов захлопнуть дверь, как раздался дикий фальцет:
- Бооомба!!!
Уходим! Не успели пробежать и пяти шагов, невероятно тяжёлый "БУМ!" ударил по ушам, а пол как будто подпрыгнул под ногами. Навстречу бледная "фурия" :
- Что, что там? Товарищ?
Димка не растерялся, как заорёт:
- Что-что! У вас там адскую машину взорвали! В милицию, в ГПУ звоните быстро!!
На улицу. Чисто! Направо, в Кирочный! Навстречу патруль милиции.
- Спокойно, парни! Не бегите! Спокойно идём им навстречу!
Когда поравнялись, Ларионов крикнул патрульным:
- Чего вы ходите? У вас там партклуб взорвали!
Те наганы наизготовку, помчались. Эх!
Террористы благополучно добрались до вокзала, доехали до Левашово, а ещё через сутки пересекли границу с Финляндией. В Центральном партийном клубе на Мойке при взрыве был убит 1 человек и ранено 26. Отравляющая жидкость в баллонах вообще никак себя не проявила. В клубе в этот момент не было никого из партийной элиты. И там не Маркса разучивали. Теракт произошёл во время лекции об американском неореализме...
***
Париж. Июль 1927-го
В штаб-квартире Русского Общевоинского Союза на улице де Колизе генерал Кутепов заканчивал своё интервью одному из эмигрантских изданий.
- Скоро настанет время, когда я смогу рассказать о людях, которые сейчас идут туда, в Советскую Россию. Это святые люди! Много я видел подвигов русских офицеров, но это ничто по сравнению с тем, что делают эти люди теперь!
Кутепов был очень доволен результатом вылазки группы Ларионова. Это была его личная разработка, его канал заброски. Коммунистам нужно постоянно напоминать, что РОВС действует. И народ пусть знает, что скоро начнётся освобождение. Приятным совпадением также стало то, что в этот же день, 7 июня 1927 года белоэмигрантом Борисом Ковердой в Варшаве был убит советский полномочный представитель Пётр Войков. Белая борьба, казалось, вступает в новую фазу...
Но интуитивно Кутепов чувствовал беспокойство. Что-то во всём этом было не так...Вроде всё делается правильно, но всё же, всё же, всё же...