БАЙКИ ОТ СЕМЕНЫЧА
Тяжко вздохнув и ссутулившись, Семеныч заложил руки за спину и побрел между могил. Не любил старик подобные сюрпризы, но как говорил Оскар Уайльд: "Все можно пережить, кроме смерти". Однако, дело не имело отлагательств: свежую яму на окраине кладбища следовало выкопать до завтрашнего утра.
Пьяные копатели после удачного завершения дня мирно разбрелись по домам, остался только Генка с недавних пор завязавший с алкоголем. Парень упорно трудился, откладывая деньги в кубышку, чтобы исполнить давнюю мечту и купить крутой байк.
Остановившись на краю, Семеныч заглянул в яму, на дне которой наслаждался минутным отдыхом Генка, оперевшись о лопату. Мокрая от пота рубашка прилипла к телу, обрисовав упругий торс и накачанные мускулы.
— Слышь, Генка! Вылазь, дело есть.
— Так, мне чуток осталось, Семеныч! До завт...
— Вылазь, говорю!
Положив лопату на край ямы, Генка встал ногами на деревянный ящик, подтянулся на руках, выползая наружу и вытягивая за веревку подставку. С наслаждением упал на спину, глядя в сумрачное небо и переводя дыхание.
— Нашел, где лежать! Поднимайся!
— Да, что случилось-то, Семеныч? Расскажи толком!
— Яму надо выкопать другую, на окраине кладбища, — уклончиво ответил сторож.
— На отведенном участке? — уточнил могильщик и сплюнул с досады. — Суицидник, что ли?
— Он самый, — подтвердил Семеныч. — Кабы ни Гриня, так бы и не узнали правду. Родственники сокрыть решили и похоронить, как обычного православного, не отдавая отчета в том, что и церковь против. Таких ранее на отдельных кладбищах хоронили или за забором по типу колдунов и ведьм. Так нет, нынче всех в одну кучу, но на окраине.
— Семеныч, а что будет с духом, если не следовать правилам.
— Ну, я не специалист и утверждать стопроцентно не имею права, но сказывают, что наперво родственники на себя грех и горе призовут, а душа и так покоя не найдет, а тут и тем паче проклята будет. Не хватало только мне мытаря на кладбище! Возьми вторую лопату, Генка, помогу тебе маленько! Ты не обессудь, парень, я ж понимаю, устал...
— Ничего, Семеныч, справлюсь! Только пусть завтра мужики без меня управляются днем. Я отосплюсь!
— По рукам, Генка!
По периметру кладбища вдоль забора копатели оставляли места под копку ям для тех грешников, что наложили на себя руки. К их числу относились и наркоманы, алкоголики и любители экстремальных видов развлечений, балансирующих между жизнью и смертью, тем самым обесценивая дарованное счастье – жить.
Произведя размеры, Семеныч заломил шляпу и взялся за лопату, пока Генка отдыхал, чтобы сменить старика.
— Семеныч, а как Гриня узнал про суицидника? — спросил копатель, наслышанный про мирного и готового оказать помощь духа.
— Да шут его знает, Генка! Я в их жизнь загробную не лезу. Видимо, у них свои связи налажены, вот он и передал информацию. Ты же слышал поди, как усопшие порой во снах приходят, чтобы весточку передать или еще каким способом связаться с родственниками. Хочешь верь, хочешь нет, но со смертью конец наступает только для физического тела. Сосуд испорчен, а душа переходит на новый этап существования.
— Но куда денется душа самоубицы?
— Сразу в ад, либо мытарем скитаться по земле будет. Только от таких духов одни горести: они ж и собственной семье покоя не дадут, а отпевать церковь не позволяет. Только раз в год на Радоницу можно свечу поставить да помолиться. Ну и хоть немного облегчить смятение души, родне рекомендуется подавать милостыню, да благотворительностью заняться. Так они и свою душу успокоят, да перед богом за глупца своего попросят. Но ни один священнослужитель не возьмется отпевать, обязательно справку из морга предоставить надобно о причине смерти.
— Отдохни, Семеныч! Давай я копать буду.
Генка запрыгнул в яму и ретиво с молодой силой принялся за работу. Облокотившись о черенок лопаты, Семеныч поглядывал на парня, раздумывая о тех, кто по глупости своей лишался жизни: пока они не исполнят своего намерения никто им не верил, а исполняли — никто о них не жалел.
— Ты ж понимаешь, Генка, родне на похоронах даже слезы проливать нельзя, потому как душа осознает сотворенное деяние и увяжется за скорбящими. В гробу такой должен лежать без покрывала и без венчика, а на могилку не устанавливается крест и венки не возлагаются. Отрезан от мира, от церкви и всех благ, коих душа праведника заслуживает. Так-то, Генка!
— Жесть, Семеныч! А ты с Натальей-то из администрации договорился о переносе места захоронения?
— Конечно, сказал ей.
— Не спросила, откуда у тебя такие сведения, раз родственники скрыть хотели?
— Нет, Наталья мне доверяет. Я напраслину не говорю.
— И то верно, Семеныч, — согласился Генка, выбрасывая комья земли из ямы.
К ночи управились. Генка ушел домой, а сторож вернулся в живой уголок, как в шутку порой называли домик смотрителя. Смена прошла спокойно. Семеныч читал, сдвинув на кончик носа очки, да изредка подремывал, развалившись на топчане.
Наутро, сдав смену Петровичу, вышел на крыльцо и собрался перекурить перед дорогой домой, как увидел подъехавшую машину сына. Вынул изо рта незажженную папиросу, убрал в портсигар, да так и стоял, глядя на коренастую крепкую фигуру:
— Иван? Чего это ты вдруг?
— Привет, отец! Да я...
Копия Семеныча, но двадцатью с лишним годами моложе, вскинула голову, поглядывая в ясное утреннее небо. Прищурившись от первых солнечных лучей, утер согнутым указательным пальцем глаз:
— Слепит, зараза!
Семеныч молчаливо наблюдал за сыном. За то время, как ушла из жизни его жена — Клавдия — сын лишь изредка навещал могилку матери, так и не смирившись с утратой. Старик с пониманием относился к горю, всячески поддерживая сына, но не настаивая. Ждал, когда придет время...
— Она ведь неоднократно ко мне приходила, рассказывала, что все хорошо, но я не верил, — проговорил Иван. — Часто во сне бегал по больнице, искал маму. Но тщетно! А сегодня она мне позвонила. Представляешь, отец, по телефону! Во сне, конечно, но так было странно и необыкновенно слышать родной голос.
— О чем говорили? — тихо спросил Семеныч.
— Мама рассказала, что часто сидит в саду на скамейке за столиком под яблоней. А сами яблоки большие такие, зеленые, как она любила! Гуляет часто, но скучает по телевизору. Говорит, вот бы фильм посмотреть. Представляешь, отец?
— Ты отвечал ей?
— Да, сказал, что она при жизни от телевизора не отходила. Лучше гулять, мам! Дыши свежим воздухом! А потом я увидел ее. Стоял на берегу реки, а она – на палубе теплохода в окружении веселых и шумных друзей, наверное. И я понял, отец, что жизнь-то у нее не закончилась! Все хорошо у мамы, просто она далеко...
— Ванька ты, Ванька! Ну, пойдем, проведаем могилку, хоть Клавдия и, правда, далеко, — обнявшись, отец и сын неспешной поступью пошли по дорожкам кладбища. — Ты ж пойми, сынок, что смерть это не самая большая потеря в жизни. Страшнее потерять то, что умирает в человеке при жизни. Никогда не сдавайся, Иван! Ни перед какими невзгодами. Жить надобно так, чтобы и после смерти остаться живым...
