Начнем с периода 1917- начала 1920 гг., в это время активно шли социокультурные преобразования, которые, конечно же изменили гастрономическую культуру, местами абсолютно перевернув все с ног на голову. Государство формировало новую идеологию, которая в свою очередь формировала новый быт, точнее настаивала на полной его перестройке. Что касается трапез, то был взят курс на обобществление пространства приготовления и принятия пищи, что практически исключило развитие кулинарной культуры. Тем более, что страна встала на путь “равноправия полов”, и вовлечения женщин в экономическую деятельность, тогда же в советской повседневности возникли такие слова как “коммуна”, “нэпманы”, “колхозы”, “коммунальные квартиры” и многие другие.
Высшие слои общества, которые в имперское время жили на широкую моду и являлись законодателями трендов, в том числе и кулинарных, разъехались или были лишены привилегий, если не жизни (вот тут можно почитать). А мертвому кулинарные изыски, ну согласитесь, ни к чему. Крестьянское сословие, в частности быт крестьян, их повседневность, пока не получила глубоких изменений, хлеб по-прежнему составлял основную и большую часть рациона, и в чем-то они были даже в выигрыше, об этом чуть позже, но во многом и в проигрыше. А жизнь рабочих, которая вроде как в политическом плане показала «замечательный карьерный и имиджевый рост», по сути-то, изменилась незначительно (на день в Москве – 100 г хлеба, в Петрограде – 50 г и то не каждый день»). Честно скажем, что материальные трудности были их постоянным спутником, а в таких условиях пища это способ выживания. Какие гурманства и сакральные смыслы, когда ты ешь только для поддержки штанов? Вот то-то же.
Почти с самого начала советской власти, в стране появились пайки и слова «распределительная система». Владимир Ильич писал, да тот который Ленин: «Хлебная монополия, хлебная карточка… являются в руках пролетарского государства, в руках полновластных Советов, самым могучим средством учета и контроля… Это средство контроля и принуждения к труду посильнее законов конвента и его гильотины» (октябрь 1917). Чувствуете масштаб трагедии?
Идея пришлась ко двору, и власти молодого государства в 1918 г создали «КЛАССОВЫЙ ПАЕК». Звучит, да? Схему распределения мы нарисовали.
Так вот, что бы было понимание, те люди, которые относились к четвертой категории получали паек в ВОСЕМЬ (!) раз меньше, чем первая категория. При этом не стоит обольщаться, что первые ели хорошо! Из-за недостатка продовольствия местами, даже самые привилегированные группы, получали только ¼ от предусмотренного пайка, а до нижних слоев иногда (да часто!) и вовсе не доходило ничего. Например, для петроградского рабочего «горячего цеха» полный паек: полфунта хлеба в день (0,2 кг), фунт сахара в месяц (0.4 кг), полфунта жиров (0,2 кг) и четыре фунта селедки (1.6 кг). Вот о какой кулинарии может идти речь с таким пайком?!
Этому периоду мы обязаны привычкой к очередям (привет, будущие поколения) и уже устаревшим термином «пайколовство» (вы наверное и не слышали о таком, а он был), буквально «охота за пайками». Это для многих семей было не развлечением, а необходимостью, ибо давало возможность выжить, пойти поесть было и не на что, и негде. Что бы вы понимали мы приготовили некоторые исторические примеры:
- с августа 1918 года в рамках действия нормативного акта – декрета ВЦИК РСФСР «Об отмене частной собственности на недвижимости в городах» – запретили существование частных ресторанов, кафе и трактиров (еще удар под дых для кулинарии);
- в Петрограде времен 1919 года торговать разрешалось лишь на 9 из 40 имевшихся базарных площадок, а летом 1920 г было принято решение закрыть и эти девять точек. Власть боролась с продавцами и торгашами, пусть это были даже крестьяне, продававшие излишки собственного труда. Не положено. В других городах ситуация была не лучше.
В условиях уничтожения товарно-денежных отношений, карточного распределения и натуроплаты основная масса горожан буквально принуждена была пользоваться пунктами коммунального питания, для иллюстрации масштаба некоторые цифры. Например, в Москве летом 1919 года эти заведения обслуживали около миллиона человек. В Петрограде в 1920 году насчитывалось почти 700 общественных столовых. Сами понимаете, о великих изысках речи там и не шло. Скорее наоборот.
Очевидцы оставили грустные свидетельства об этом времени. Так Корней Иванович Чуковский писал в 1919 г, после обеда в Смольном, что «селедочный суп и каша. За ложку залогу — 100 рублей».
Зинаида Гиппиус отмечает (лето 1919), что в общественных столовых давали «суп с воблой».
Как мы видим, власть настойчиво пыталась превратить в норму систему коллективного питания, использовала ее и как инструмент реализации своих социальных предпочтений. И, конечно, не обходилось без аномалий и перекосов, система была чрезвычайно сложна! Тем более посмотрите, в разных городах карточки отличались.
Например, в Петрограде существовало, по меньшей мере, 33 вида карточек со сроком действия не более месяца! В 1919 г, сначала в Петрограде, появились карточки «Красной Звезды», для красноармейцев и членов их семей (ежемесячное пособие деньгами и продовольственный паек от Комиссариата социального обеспечения: хлеб, сахар и соль (особый паек для военнослужащих состоял из 7 ½ фунта хлеба (3,1 кг), 7 ½ фунта мяса или рыбы (3,1 кг) и ¼ фунта сахара в месяц (0,1 кг)).
Были еще карточки с буквами «А», «Б», «В» которые означали различные категории потребителей, а еще с буквми «У», «Я», «Д» и «Ш», соответственно ударные, ясельные, детские, школьные соответственно. Представляете как сложно все это было контролировать!
А знаете, какие были кулинарные книги в этот период? Покажу некоторые издания, просто для демонстрации глубины ситуации.
Тем временем разнообразие норм распределения росло и умножалось, практически в геометрической прогрессии. В апреле 1920 года СНК РСФСР утвердил проект декрета о введении трудового, или бронированного, пайка, которым предлагалось поощрять рабочих за успешный труд. А были же еще «особые» пайки, например для рабочих топливной промышленности и «академические» – для ученых. Был в советском государстве паек для кормящих матерей, «красноармейский», «медицинский» и многие другие.
Так вот вернемся к пайколовству, Лебина Наталья Борисовна в своей книге «Вкус к необходимости: нормы и аномалии от военного коммунизма к большому стилю», приводит слова очевидцев тех событий, позвольте процитировать: «Самым характерным в нашей жизни времени военного коммунизма было то, что все мы, кроме наших обычных занятий, таскали пайки. Пайков существовало большое разнообразие, надо было только уметь их выуживать. Это называлось “пайколовством”». И вот с эти выуживаем существовали как раз те самые курьезы.
- «милицейский паек», существовал в Петрограде (1918-1921), можно было получить, а организацию культурно-просветительной студии для милиционеров;
- «паек кормящей матери» за чтение акушеркам лекций по истории скульптуры. И т.д.
Явление было столь всеобъемлющим и местами абсурдным, мы проиллюстрировали это выше, что в 1921 г. одна из челябинских газет опубликовала фельетон «Пайкисты». Его авторы выделили несколько категорий «пайкистов», познакомимся?
- пайкист-философ, казалось, вообще не думал о пайке, он лишь напоминал о нем вскользь и только начальнику хозяйственного отдела;
-«рассеянный» пайкист, не замечавший, что он получает сразу несколько пайков;
- «коллекционер», имел и красноармейский, и академический, и совнаркомовский паек;
- «спортсмен», гонялся за количеством пайков
- «глупый пайкист» обыкновенный обыватель, надеявшийся на справедливость в системе распределения.
Спросите: «Боролись?». Конечно, но реакция власти имела по большей части внеюридический характер. Параллельно расширялась сеть ревизионных органов, пытавшихся отслеживать «законность» предоставления пайков и продовольственных карточек. Но общий хаос не позволял наладить эту работу.