— Вы сказали: «Гони ты его, проходимца». — расстроенно сказала Мила, —Так муж сам от меня ушел, я никого не успела прогнать.
История с начала здесь
Алёна Ивановна протиснулась в полуоткрытую дверь офиса и снова выглянула, поманив Милу.
— За мной иди! Я тебя под крыло возьму, под руку то есть.
— Да, наверное, как раз под крыло, меня же Петрович курицей называет, – кивнула Мила.
Теплая рука Алены Ивановны творила с Милой чудеса. Она мгновенно ощутила великую радость от того, что заходит в офис, как будто её сама королева взяла под руку и ведет гордо в свой дворец.
Быстрым шагом они дошли до конца коридора и зашли в кабинет.
Кабинет Главбуха был самый роскошный. Алёна Ивановна не просто работала, она властвовала.
— Я очень сильно была несчастна до того, как они меня в дамской комнате обсудили… — растерянно сказала Мила, и они еще плотней прижались друг к другу, — Катерина сказала, что я её бешу, остальные тоже... Скажите, а вас тоже? … Боже мой, неужели я всех раздражала? Представляете, … а я и не замечала.
— Девонька, ты не тараторь. Меня из всех наших только Петрович раздражал. А у тебя с Алексеем что? Темнит он что-то насчет тебя, ох темнит!
— Ничего! Пока я еще ничего не успела.
— Вот что скажу. Не спеши. Твой гулял от тебя? Да или нет?
— Наверное, гулял, да.
— Значит, и ты мужа своего с кем-то застала… Бедолага, хлебнула несчастья…
— Нет, я еще не успела, не застала, но следы от помады говорят сами за себя. На воротничке, причем изнутри, там, где шея. Шея! Значит, он надел рубашку, когда уже на шее была помада. Вы представляете? Я искать стала, только когда он ушел, до этого даже не могла подумать, даже не снилось ничего…
— Ты должна теперь хладнокровно застукать, иначе будешь сомневаться и жалеть! Потом обязательно высказать, и затем уже выгнать, или уйти.
А увольняться не нужно, нет, не нужно.
Я в своё время не уволилась и совершенно об этом не пожалела! Вот посмотришь, как дальше будет!
— Сначала хотела застукать, потом стукнуть, но больше не хочу. Мне всё равно стало, даже страшно, а вдруг я с ума от горя сошла? — Сказала Мила и горько заплакала. – Мне сына хочется, я не должна слетать с катушек из-за Сашки.
Мы полюбили друг друга очень сильно еще в школе. Он уехал в Москву навсегда с родителями, а я за ним полетела скорее... Эта квартира, где я сейчас живу – его собственная.
Мне уходить?... Вы так считаете?
Алёна Ивановна, наверное, придётся, но я пока не представляю, как буду жить без Саши! Ну почему, почему с ребенком у нас так и не получилось? У меня всего... четыре года осталось... до сорока...
— Не реви из-за проходимца! Значит, с ним и не получится! Ребенок знает, от кого хочет родиться.
Я тебе о своей жизни сейчас расскажу, один в один все начиналось, девонька, только мой муж у нас начальником стал, а меня сплетни в декрет отправили от другого, и пошло поехало! Их надо поставить на место! Уничтожить таких подруг! — решительно сказала Алёна Ивановна, и глаза ее засверкали так, словно она готова была драться вместе с Милой. — Чтобы они тебе не сказали – уходи в свой кабинет, или лучше ко мне в кабинет. Игнорируй, будь собой, веди себя так, словно муж ушел, и ты рада до невозможности, что освободилась!
— Но я несчастна, — призналась Мила, посмотрев на женщину, которая уже спокойно налила чай и достала коробку с конфетами.
На самом же деле она была сейчас не совсем несчастна, а плакала потому, что действительно боялась сойти с ума или впасть в депрессию, не замечая этого.
«Говорят, что сумасшедшие вообще не понимают, что их переклинило», — Подумала Милана, — «Они даже в дурдоме не понимают, что кукушка уелетела…»
Мила стала рассматривать главбуха. Лицо Алёны Ивановны было безмятежным, румяным, а весомая фигура придавала ей могущества. Густые аккуратные брови и ресницы были нарядными, глаза мерцали приятным синим цветом, полнота её красила, а шоколадного цвета платье с модным белым пиджаком придавала шарма. Такая королевская дама, скорее всего, вызывала бурю положительных эмоций у противоположного пола и в юности и сейчас.
— Страдаешь ты не только из-за своего мужа, девонька! – уверенно сказала она, подняв брови и откусив конфетку. – Вот слушай. Замуж я вышла по любви, он ходил за мной хвостом, покой и сон терял, следы мои целовал, цветы каждый день свежие были, а я все сомневалась. Скажи, ты хоть раз сомневалась?
— Не знаю. Мне всегда трудно было сделать выбор. Вот сегодня купила два мороженых, чуть третье не купила… И мальчик Саша… Мальчик… — Мила опять заплакала. — Я никогда не сомневалась, что он, мой муж, верный, я была полностью уверена в нём.
— И я такая же – мужа мои сомнения не касались, скорей меня саму. Я была не уверена, что из меня получится специалист, что я умная буду, смогу детей воспитать нормально, чтобы в школе хорошо учились.
Была у меня подруга, все находили её привлекательной, проводили с ней время, но когда дело доходило до серьезных отношений, никто почему-то не рассматривал в качестве жены.
Она любила вести со мной разговоры о неудачах в любви и неверности всех парней без исключений.
Я не верила…. И вот настал тот день, когда я стала не помощником бухгалтера, а бухгалтером.
Мужа моего приняли сразу на руководящую должность. Подруга стала у нас секретарём-делопроизводителем - я им обоим карьеру обеспечила, когда узнала о том, что хорошие местечки освободились...
А когда поняла, что беременна, она стала пускать слухи, что якобы я ей проговорилась – не от него, не от мужа моего. Слово за слово – все подхватили, и на работе стал жужжать рой.
До мужа стали доходить не только слухи, люди стали намекать, а раньше времени как проверишь-то? Когда все уже говорят, судачат, смеются за спиной, все, кому не лень эти слухи дополняли, мне уже двух любоvников приписали…
Она многозначительно замолчала и посмотрела на Милану.
— Вы красивая женщина, Алёна Ивановна. — Честно призналась Мила, — хотела бы я так выглядеть, быть всю жизнь такой... яркой повелительницей.
— Я сильная. И ты будешь сильной. А мужики–слабаки нам не нужны.
Мой тогда не выдержал, нервы сдали. Уволился и потребовал, чтобы я призналась в неверности. Дома начался вообще кошмар, а я до декрета решила доработать, увольняться с хорошего места не собиралась, и потом сама его прогнала. Не верит – и не надо!
— Вам хорошо, вы беременная были.
— Да! И поняла, что он уже готов налево пойти, так разговаривать стал со мной презрительно, спал на диване… А мать его узнала – вообще пообещала со свету сжить.
Вишь, что в наше время творят слухи, информационная пропаганда. Геббельс сказал знаменитую фразу: «Ложь, произнесенная тысячу раз, становится для вас правдой».
Возможно, ложь достаточно сказать меньшее число раз, лишь бы ее сказали люди, которым ты давно доверяешь.
В этом случае мы не хотим проверять их слова, иначе, окажется, что нас не любят, ненавидят, а это тоже больно. Когда друг предаёт, это бывает не менее больно, чем с мужем расстаться.
Вот так и моя подруга – она стала близким человеком для меня и авторитетным мнением для мужа. Я слушала, что он из менщик, но его надо прощать, через силу. Оказалось потом, что ему, наоборот, рассказывала в слезах, как я случайно, просто по мгновенно возникшему желанию отдалась неизвестному и случайно забеременела. Хочу сказать правду, но до смерти боюсь ему признаться… А она - настоящий ему друг, такая хорошая, всё делает по доброте, чтобы спасти наш брак, она просит его простить меня.
— Я верила Катьке, и зря. Но мой муж с ней не дружил… или дружил?… Уже не знаю. Так тяжело на сердце… Я хочу его после вашего рассказа выследить и высказать всё, что думаю!
— Пей горячий чай. Дальше слушай: вот если бы ты видела, что на белое самые близкие тебе люди уверенно говорят" черное", ты посчитала бы, что у тебя испортилось зрение? Он стал для меня чёрным гулящим проходимцем и это из сознания уже выгнать не смогла.
Я была видная!… Красивая и беременная.
Да, осталась одна, потому, что проходимца прогнала, отвратительным мне стал любимый человек.
Потом узнала, что он стал пить, гулять со всеми этими женщинами. Выловила его и высказала, что он – самое настоящее ничтожество. Вместо того, чтобы верить в меня, поверил в черные сплетни.
Не стала выяснять, что да как, только когда дочь родилась, на порог не пустила. Замуж я вышла, когда ей было всего восемь месяцев. И знаешь, за кого?
— За кого, Алёна Ивановна? – раскрыв глаза, спросила Мила.
— За нового начальника, которого вместо моего мужа поставили. Он меня с роддома встречать приехал ни с того ни с сего… Знал все слухи, знал, что муж мой вот так уволился, вместо того, чтобы защитить и закрыть всем рот. Знал, что беременную никто не жалел… Я выхожу с матерью и кульком на руках, а он стоит с чайными розами.
«Поздравляю вас, Алёна», — говорит. — «Вы прекрасно справились, если нужна будет помощь, всегда обращайтесь».
Букет приняла, а он еще добавил: «Я не женат, поэтому можете звонить в любое время дня и ночи, с удовольствием помогу по мужской части, починить, донести, за продуктами сходить…»
— И вы позвонили? – радостно спросила Мила, — У Вас еще потом ребенок родился , да?
— Сначала я дала ему шанс доказать, что он – серьёзный и настоящий отец… Он сам приехал, Николай. Быстро разобрался, что звонить я ему не буду. Стал малышку пеленать и всячески показывать, что заботиться умеет. Помни об этом, Милана. Ты обязательно встретишь достойного умного человека.
Раздался стук и явно мужское покашливание.
— Это он! — Сказала Мила и покраснела…
Заглянул Петрович.
— Точно он. — Широко улыбнулась Алёна Ивановна.
— Можно? Милана … Васильевна, вы здесь? Сходил к высшему руководству, и .. эта… всё пояснил. Сказал ему: «Лёх, ты там её не очень, Миланку-то, хфранцузскую булку… премии лишать не надо. Я претензий не имею!»
— Спасибо, Петрович.
— Да, я .. это. Не хотел в общем.
Петрович скрылся.
— Что ты с ним сделала, дорогая? Он, кажется причесался, голова мокрая…
— Матом обозвала, — улыбнулась Милана, — Мне так Алексей Иванович советовал, но я сама. Повторила любимое слово Петровича очень громко и уверенно!
— Вот! У хорошего руководителя всегда будет личный подход к каждому своему сотруднику, что под ним по вертикали власти находится! Личный!
— Это было неприлично, но подействовало. А еще он смотрел на мою мокрую рубашку, выпучив глаза.
— Я же говорила! Личный подход. Потому что каждому человеку важно, чтобы руководитель его видел, как личность. Где-то хвалил прилюдно, где-то шептал угрозы и сверлил глазами. Это все руководитель должен учитывать в общении с непосредственным сотрудником, а не просто: я начальник, а ты д у р а к.
— Только одного не понимаю… Как я не нашла личный подход к Саше, к мужу? Ну не верю я почему-то, что он еще кого-то раньше обхаживал. Скажите, а вы тоже думаете, что тот, кто на людях приличный любящий муж, ласковый и внимательный, на самом деле самый гулящий? То есть он такой со всеми остальными, кто встретится…. Из койки в койку ходит, сил на всех хватает...
— Ушел? И шайтан с ним! Не верь ему больше. Родишь от такого не дай бог – опять уйдет. Обрати внимание, ты его должна увидеть с другой обязательно, чтобы не винить себя в разводе.
Снова раздался стук. Это была Катерина.
— Алёна Ивановна, там муж её звонит, спрашивает, почему она не отвечает! – Катерина не смотрела в сторону Милы, хотя речь шла именно о ней, руках держала мобильный телефон.
Алёна Ивановна побарабанила пальцами по столу, отодвинула чашку и ласково прикоснулась к руке Миланы.
— Дорогая, ты хочешь с ним поговорить?
— Нет! – у Миланы всё задрожало внутри, она отвернулась, чтобы скрыть слёзы.
— Дай сюда! — Алёна Ивановна выхватила из рук Катерины телефон и вытолкала её из кабинета. – Саша? – уточнила она и гордо добавила: — Это подруга вашей жены, Алёна. Я знаю, что вы ушли из дома. На самом деле я хочу вам помочь.
— Я хочу с ней п-поговорить! – Голос Саши был пьяный.
— У вас такой счастливый брак. Если вы рассчитывали его сохранить своим уходом…
— Не рассчитывал, Мила убила мою мужественность! И я не хочу никаких детей! Пусть рожает, хоть от ч е р та лысого если так хочет… Да она зациклилась на этом ребенке, а я хочу путешествовать и отдыхать.
Если она посмеет с ним встречаться… Всё! Дайте мне её срочно! Я же был уверен, что она беременна… Я получил её сообщение и долго думал над ним.
— Беременна? Вы были уверены, что она беременна, значит? Хорошо, если посмеет с ним встречаться, всё будет кончено, я ей сказала то же самое! — улыбнулась Алёна Ивановна. – Но она не слушает, у Милочки сегодня свидание, а скажите, Саша, у вас уже есть кто на примете?
— Какое свидание?! — заорал мобильный. — С ним???! У нее нет права, мы еще не развелись!! Никакого права!
— Вы же ушли от неё две недели назад.
— Я просто ушел! Устал от лицемерия. Отдохнуть ушел…Выпить с мужиками, съездить на озеро к русалкам…
— Я просила его не бросать, — зашептала Мила, — Только вчера утром, а он и слушать не хотел!
— Ваша лицемерка уже снова замуж собралась.
Мила была наоборот прямолинейной и бесхитростной, но, как принцесса на горошине, не признавалась мужу, что ей больно. Однако, когда услышала, что он не хотел детей поняла: когда Саша говорил о лжи и лицемерии – говорил о себе! А она жила мыслью о том, что скоро у них будет малыш, плакала раз в месяц, потом брала себя в руки и ничего не замечала.
— Вы же понимаете, что все это только от отчаянья! Дайте мне с ней поговорить, пусть возьмёт трубку. Моя жена – настоящая курица-наседка. Она из дома даже выйти никуда не хочет, только копается с этими… детскими вещами. Это так бесит, но я же её люблю…
«Кажется, он забыл, что говорил – «Как это мило, что у тебя есть увлечение. Молодец». Теперь я поняла, что и мужа своего бешу», – подумала Мила и ни на секунду не раскаялась.
— Я ничего не знаю про отчаяние, о чем вы говорите, Саша, выглядит она очень счастливой, – соврала Алёна Ивановна. – Хочу вам сказать, что если вы еще не успели потерять невинность… то есть, верность… чтобы вы успели все наладить. Пока Мила не решила и сама уйти от вас.
— Уже ушла! Я уже ушла, это точно… — пробормотала Мила. — Сына Сашкой назову.
— Если она мне не позвонит, скажите, что я жду её в нашем кафе. Жду в кафе возле дома… Так она не беременна?…
— Скажу. Всего хорошего! — сказала Алёна Ивановна, отключила звонок, бросила мобильный на стол и посмотрела на Милу. — Ну что, дорогая? Видишь, какие у него убеждения? Что белое, это на самом деле черное!
— Теперь мне надо как-то попасть домой, чтобы с ним не видеться. Пусть все катится к ч е р т я м собачьим! Я его презираю.
— Наш Алексей однозначно хочет завести с тобой близкие отношения. Обещай мне, что ты пойдешь на свидание.
— Я пойду, пойду, мы еще спляшем с ним. – усмехнулась Мила, – Пожелайте мне ни пуха ни пера! А нет, подождите… Я ему еще не всё высказала… Секундочку.
Мила помчалась в дамскую комнату, выхватила из ведра коробочку и рванула к себе в кабинет. Взяла ручку, аккуратно нарисовала вторую полоску на тесте, немножко размазала и вспомнила, что сумочка и телефон остались у Алёны Ивановны. Она с тестом, зажатым в руке, уже спокойней, прошла к ней, постучалась и заглянула.
— Что задумала, девонька?
— Вы меня только никому не выдавайте. Я задумала … Вот что!
Мила достала свой мобильный, включила его, сфотографировала тест и отправила Саше с сообщением:
«Не думала, что ты уже знаешь. Лицемерить и лгать не вижу смысла – я уже беременна!»
Мила вспотела и ждала ответ. Ждать пришлось долго, но сообщение её поразило в самый низ живота и под дых одновременно:
«Ты и на самом деле оказалась просто ничтожеством. Я ненавижу тебя! Убирайся из моей квартиры!»
«Как ты рад, что у нас будет ребенок! Поверить не могу. И это – мой Саша».
«У нас не может быть детей!»
«Но я беременна от тебя, извини, ты – мой муж».
«У нас не может быть детей. Убирайся из моей жизни!».
«Подожди, Саша… Но ты здоров, мы проверялись! Почему это не может? Мы старались и получилось!» - Мила недоумевала и трясущимися руками набирала сообщение.
«Я сделал вазэктомию два года назад, как только стукнуло тридцать пять. Еле дождался».
Мила расправила плечи. Изумрудные глаза засверкали таким гневом, что стали похожи на искусственные камни в той змее, что стояла у них возле окна, расправив свою шею кобры. Миле иногда казалось, что она покачивалась, как живая. Катерина её привезла в большом пакете… В полметра ростом была эта змея.
Алёна Ивановна вздохнула.
— Ты чего так разволновалось-то?
— Я хочу свидания с хот-догом, которым можно отравиться. А можно и … вкусно поесть, насытиться… Я хочу, чтобы они все об этом пожалели! И особенно Петрович!!!
— А Петрович тут причем? За что ты его, девонька?
— Ну… а он первый начал!!! Он первый начал меня унижать! При всех! - Мила быстро вытерла слёзы, снова расправила плечи и сказала: - Нет ничего более унизительного для начальника, чем публичное непослушание непосредственного подчинённого!
Петрович деловито засучив рукава и прилизав на бок патлатые космы сосредоточенно улыбался и чистил вентиляторы от пыли пылесосом. Он расслабился и перестал быть гоблином, как его звали в сети, потому, что он сам себя так назвал. Gо-blin Григорий Петрович Блинов.
Мила сверкала изумрудами за его спиной. Как только пылесос замолчал и Петрович взял в руки тряпочку, она заорала:
— Как вы, посмели, ****, так со мной себя вести!!! Вы наглый вообще! Наглый! Что, директором себя возомнили??? Быстро работать, гадина такая непослушная!!! — слёзы брызнули из глаз Милы и она стала шлёпать его ладонями по спине от всего сердца, как будто это её последний день для мести Петровичу.
Петрович вздрогнул и повернулся, его серые глаза стали виноватыми и сочувственно засветились.
— Василий, Васильевна, Мила Васильевна… Извините меня пожалуйста, Мила Васильевна. Я уже работаю на вас...
Петрович поник, борода его подтянулась, он выглядел совершенно виноватым, а Мила грустно вздохнув пошла, вытирая мокрое от слёз лицо, понимая, что она зря накричала на человека.
Она почувствовала просто испанский стыд, закрылась в кабинете и душевно тихо завыла, измученная правдой о себе.
Петрович побежал к директору пожаловаться на то, что Мила Васильевна из-за него рыдала. Он был напрочь измучен совестью и не представлял, что может вернуть её веселый нрав.
Петрович, печально хлопая ресницами, раскрыл свои глазищи на Алексея Ивановича и признался:
— Лёха, я её довел. Она такая милая, … когда плачет … и бьёт меня…
🌹Благодарю за чтение. Чуть ниже по ссылке про-дол-же ни е 3-я часть! С любовью, Автор!
А это НАЧАЛО