Этот рассказ написан с согласия главной героини. Она сказала: «Из моей беды путь - только с Богом».
Если посмотреть Светлане в глаза, вспоминается оленёнок Бемби - та же детская беспомощность и наивность. А если посмотреть на нее в целом, возникает явное противоречие - крепкое тело, широкое лицо, низкий грубоватый голос, возраст за сорок.
Кажется, у этой энергичной суровой женщины глаза совершено другого человека. Она знает это, а поскольку работает небольшим начальником, прячет их за тяжёлыми очками.
Несколько раз в год Светлана приезжает из Симферополя к нам на службу, чтобы поисповедоваться и причаститься. Она «распробовала» Таинства Церкви как источник сил - духовных и физических.
Я помню ее первую исповедь. Она очень стеснялась. Мы остались с ней в храме после службы вдвоём, и я в течение часа слушал по капле исторгаемое из глубины души мучительное покаяние.
Трогательные глаза оленёнка были опухшими, красными от слез. Тогда очень хотелось ее ободрить, утешить, вдохновить.
Со временем исповедь стала более системной, более вдумчивой. Ещё в начале личного общения я понял, что самая большая боль Светланы - ее мама. Отношения с ней никак не складывались.
Света часто молилась, читала Евангелие, Псалтирь, а иногда она звонила мне по сложным вопросам.
Однажды часов в пять вечера раздался звонок. Я совершенно не узнал ее по голосу. Голос был неожиданно высокий, нервный, скорее даже испуганный:
- Батюшка, можно я к Вам приеду на десять минут? Прямо сейчас!
Я был озадачен:
- Что-то случилось? Просто я в Алуште. У меня дела до позднего вечера. Мотаюсь по адресам. Одного сейчас пособорую, с другим надо побеседовать, за гуманитаркой заехать, и так далее. Что именно Вы хотели?
Светлана молчала, будто впала в ступор.
- Хорошо, - сказал я. - Выезжайте. Как подъедете к Алуште - наберите меня, сориентируемся во времени и пространстве.
- Хорошо! - сказала Светлана и вновь позвонила через полтора часа.
К парковке перед администрацией Алушты мы подъехали машинами с разных сторон. В вечернее время в будни здесь бывают места.
Я открыл пассажирскую дверь и пригласил Светлану сесть. Она была легкомысленно, не по-зимнему одета: тонкий свитер и лёгкие светлые брюки. На улице было ниже ноля, и даже в машине требовалась куртка или пальто. А ещё ее обычно аккуратная причёска развевалась во все стороны.
- Светлана, что-то случилось? - максимально участливо спросил я.
Она всеми силами пыталась не плакать, и в конце концов выдавила из себя:
- Пожалуйста, можно я маме позвоню?
Я вообще ничего не понял. День у меня был насыщенный: Литургия, поход с документами в администрацию города, поход по строительным магазинам, освящение дома, соборование. Что-то меня заклинило.
Света постаралась объяснить:
- Я посижу с Вами и позвоню маме. Будьте рядом, пожалуйста...
- Зачем?
- Иначе я не смогу...
- Ничего не случилось, Вам просто нужно поговорить с мамой? И Вас надо поддержать?
- Да...
Я расстроился. Я не ожидал, что все так плохо.
Я взял из бардачка молитвослов и, сидя за рулем, начал беззвучно читать вечерние молитвы. Света молча сидела справа.
Она некоторое время подержала в руках телефон, словно согревая его, а потом решительно набрала номер.
Со стороны все было мило. Светлана поздоровалась, осведомилась о самочувствии, посетовала на перемены погоды, немного рассказала о своей работе, о соседях, передала привет от дальних родственников, потом на протяжении нескольких минут выслушивала маму и быстро попрощалась.
Я взглянул на Светлану. Что-то изменилось. А потом я увидел, что по ее подбородку течёт тоненькая струйка. Света до крови искусала нижнюю губу.
Я дал ей салфетку. Руки ее были ледяные. Я подал ей плед с заднего сиденья. Молитвы, которые знал наизусть, я стал произносить вслух.
Когда я замолчал, заговорила Света:
- Простите меня, пожалуйста, простите меня... Это так стыдно... Мне сорок три, ей семьдесят... Я по-прежнему очень боюсь ее... Она всегда орала на нас с братом... И била... И называла нас самыми гадкими словами... И она не понимает, почему я звоню ей раз в месяц, а брат в Белоруссии, он вообще не звонит... Ни у него, ни у меня нет своей семьи. Он вообще громкие звуки не переносит. Я хотя бы с людьми могу общаться... Но близко никого не пускаю... Я пыталась... Я честно пыталась... Но я не могу к ней приехать, когда она меня зовёт... Я плачу деньги соседям, врачам... Я отдам все, лишь бы не видеть ее... Я грешна... Но мне это не по силам...
- Где она?
- В Керчи.
- А отец Ваш?
- Не было у нас отца... Вы меня простите, что я к Вам напросилась. Мне с Вами легче. Я дольше продержалась...
Она была не в том состоянии, чтобы выслушивать мои поучения. Сейчас мне просто хотелось, чтобы Светлана согрелась от Любви Господа нашего, и Пречистой Девы - Матери Его, и наших любимых великих святых.
Я записал себе имена Светланы, в крещении Фотинии, ее брата Александра и их матери Валентины. Я сугубо молюсь о них. Страх побеждается только Любовью.
Тогда, тем драматическим вечером, я отдал Светлане плед, чтобы она смогла доехать домой без простуды, и благословил так, словно хотел всю свою Веру отдать.
Я никогда не заговаривал со Светой о том вечере, я только принимал ее исповеди, и всегда радовался ее волевому настрою, ее регулярной работе над собой.
Я просто жду, что у Светланы появятся силы, и она подойдёт и попросит благословения на поездку к матери. И не будет ужаса. Будет деятельное христианство, когда другой человек важнее, чем ты сам. Я верю, что когда-нибудь этот момент наступит.
Слава Богу за все!
священник Игорь Сильченков.