.......
В практике Романа встречалось немало пациентов с подобными клиническими проявлениями, только условия были другими. И сейчас в этом кабинете он не врач, к которому пришли за помощью, а жертва, подопытный, а может даже собственная игрушка, с которой можно творить все, что заблагорассудится. «Что там, в ампуле? Если Семенова собирается ввести в вену суспензию, то опыт планирует проводить уже с безжизненным телом», - в груди от осознания этого медленно холодело. Доктор сосредоточенно наблюдал за состоянием и действиями Ольги Даниловны
.....
Игла наполненного шприца проколола кожу, в ту же секунду Роман, что есть силы, дернул рукой. Раздался хруст надломленной кости, в глазах потемнело от боли. Игла скользнула в мышцу мимо вены.
- Какого черта стоите, держите этого психа! – взревела Семенова санитарам, резко выдергивая шприц. – Сейчас же, закрепите ему здоровую руку эластичным фиксатором, пока он и ее не сломал!
Она глубоко вздохнула и тихо продолжила:
– Надо же, недооценила тебя, психиатр! Чуть не погубил мне опытный образец! Еще и руку испортил! Ну ничего другая есть. И ее я уже сохраню! Да и другие твои вены в моем распоряжении, - Семенова, улыбнулась уголками губ и положила свою руку на место перелома. Она пристально смотрела Роману в глаза, медленно сжимая воспаленную распухающую кисть. - Ты решил усложнить себе свой крошечный остаток жизни? Один укол и все, ты бы ничего больше не почувствовал, а твое тело послужило бы науке! А теперь? Теперь ты будешь мучиться от боли. Какой же ты глупый.
Женщина улыбалась, с силой сдавливая руку Романа, он молчал, сцепив зубы, в глазах рябило от боли. Фиксатор жег кожу, казалось, изнутри, с локтевого сгиба стекала кровь...
В коридоре раздался шум. Громкие голоса приближались к кабинету, среди них Роман узнал возмущенный голос Федора Павловича:
- Как это приказано не пускать? Даже меня? Вы что такое несете?
Семенова вздрогнула, отдернув руку от Романа, и огляделась, затем шепотом приказала санитарам, кивнув на Воронова:
- Заклейте ему рот и уберите кровь.
Она бережно закрыла колпачком иглу шприца, аккуратно положила его на столик, и быстрым шагом устремилась к выходу. Дверь распахнулась, и в кабинет грузно вошел Семенов с двумя охранниками.
- Что здесь происходит, Олька? Почему твои люди не пускают меня? Приехал проведать, посмотреть, как ты наказала психиатра, а меня не пускают. Вот, пришлось своих звать, – Семенов кивнул на свою охрану, его взгляд скользнул по кабинету и остановился на кресле, в котором полулежал зафиксированный Воронов с заклеенным ртом.
- Дорогой, они, наверное, не правильно меня поняли. Я сказала никого не пускать, вот они и исполняли. Я не думала, что ты пожалуешь, у тебя всегда так много важной работы, столько важных государственных дел, - нежным голосом щебетала Ольга Даниловна, настойчиво преграждая Семенову проход.
- Дай-ка посмотрю на него, - произнес Семенов, аккуратно отодвигая супругу.
- Да там ничего интересного!
- Ты что его пытаешь тут – руки и ноги закрепила? - усмехнулся Семенов, приближаясь к Роману. А что рот заклеила? Кричал что ли громко? Рука сломана… Кровь течет… Таак, а это что?
Федор Павлович приблизился к шприцу, лежащему на столике, испачканному в крови. Семенова ахнула, схватившись за сердце:
- Феденька, что-то плохо мне! – закатывая глаза, очень тихо произнесла она и покачнулась. Семенов оглянулся.
- Сильно болит? – встревоженно спросил он.
- Да, невозможно терпеть!
- Где твои доктора, как их позвать?
- Нет, не надо… Сейчас все пройдет… Подойди ко мне, - ослабленным голосом сказала Ольга Даниловна.
Семенов подошел к супруге.
- Проводи меня к креслу у стены, пожалуйста, ноги не слушаются. Видимо, переживания по Яночке так сказываются, - прошептала Ольга Даниловна, ее губы задрожали, глаза наполнились слезами.
Федор Павлович приобнял супругу и бережно повел к креслу, женщина в это время пристально глянула на одного из санитаров, а затем взглядом указала ему на шприц. Парень в белом халате бесшумно подошел к столику и аккуратно положил шприц себе в карман. Охранники Семенова переглянулись.
Ольга Даниловна тяжело дышала, уткнувшись в грудь супруга, из ее светло-голубых глаз по бледным щекам текли слезы.
- Да… Милая, Яну уже не вернуть, - негромко произнес Федор Павлович. – Я тут подумал, знаешь, вообще… это моя вина, я выбрал не того доктора… Или я где-то повел себя не так… Но.. давай отпустим этого, пусть себе идет, я уверен, он никому ничего не расскажет.
- Что? – изменилась в лице женщина, ее губы скривились, светлую печаль резко сменила презрительная жесткость. – Как ты можешь такое говорить? Он убил нашу дочь! Убил! Я не хочу, чтобы убийца Яны жил на этом свете!
- Олька, ты же знаешь, он не убивал.
- Прекрати называть меня Олькой, ненавижу! – Семенова с неприязнью отпрянула от груди супруга и отошла на расстояние. – Я его не отпущу.
- В чем дело? Почему?
Ольга Даниловна молчала, глубоко вдыхая стерильный воздух, ее глаза сверлили пустую стену.
- В чем дело, Олька? – переспросил Семенов.
- Уйди отсюда, прошу по-хорошему, - прошелестела сухими губами женщина.
Роман застонал, пытаясь пошевелить отекшими пальцами сломанной руки.
- Заткнись! – жестко произнесла Семенова, брезгливо взглянув на доктора.
- Я вижу, тебе вдруг резко полегчало… и сердце твое больше не болит... – задумчиво произнес Федор Павлович.
---
События и имена героев вымышленные. Любое совпадение случайно.
Продолжение: