...
Ольга Даниловна промолчала, продолжая сверлить глазами белую стену. Ее светло-голубые глаза не моргали, лицо застыло в отрешенности.
Семенов внимательно оглядел кабинет. Не заметив ничего подозрительного, он медленно, тяжело дыша, направился к Воронову. Его супруга тут же встрепенулась и плавно устремилась следом.
- Федя, его нельзя отпускать, ты похитил его собственными руками! Первым делом он отправится в полицию и все расскажет, это же крах твоей карьеры. Я ведь изначально сомневалась в правильности твоих действий! Теперь, когда все свершено, обратного пути нет.
- У меня есть рычаги воздействия на таких людей, он будет молчать.
- Тогда зачем ты приволок его ко мне? – очень искренне удивилась Семенова. – Ты же знаешь, что я с ума схожу от мыслей о Яне. А когда смотрю на него, мне хочется его придушить.
- Я его привез к тебе, потому что ты сама просила, вспомни! Яна написала в записке, что этот мучитель проводил над ней психологические эксперименты, внушил ей много всего разрушающего, а его дьявольские глаза гипнотизировали, и именно ими он приказал ей совершить самоубийство. Не смогла она справиться с этим воздействием. Я хотел, чтобы он увидел твои страдания, страдания матери, и понял, что натворил. Так как Яна приходила к нему не официально, наказать его по всем правилам я не могу.
Роман что-то попытался произнести сквозь клейкую ленту, но никто не обратил на него внимания.
- Я все помню, - жестко ответила Ольга Даниловна.
- Да, я предполагал, что ты возможно со злости прикажешь его побить или еще, что…– Семенов подошел к столику, тщательно рассматривая все лежащие на нем предметы. – Но ты его привинтила к креслу, заклеила рот, сломала руку!
- Я не ломала, он сам!
Семенов удивленно окинул взглядом супругу:
- А еще ты притворялась, что у тебя болит сердце... А где шприц, который лежал на столике?
Федор Павлович вопросительно уставился на Ольгу Даниловну, та отвела глаза, отпираться было бесполезно.
- У меня действительно очень сильно болело в груди! А шприц… Я приказала его утилизировать.
- Что в нем было?
- Обезболивающее, - быстро сказала Семенова. - Я хотела вколоть ему обезболивающее! У него рука сломана, болит сильно! Он хоть и убил нашу дочь, но я же не изверг…
- Зачем уничтожать шприц с обезболивающим? И как ты его уничтожила? Когда успела дать приказ? – задумчиво спросил Семенов. – И из кабинета никто не выходил…
Женщина немного помолчала, затем тихо, с нотками обиды поинтересовалась:
- Это допрос? Ты мне не доверяешь? Я тебе давно еще пообещала, что не буду использовать человеческий материал. Мы же договорились. С тех пор я держу свое слово! А сейчас ты задаешь мне эти вопросы, но ведь я еще не отошла от приступа боли в сердце...
Голос Семеновой дрогнул, глаза наполнились слезами.
- Прости, Олька, но я вижу, что ты мне врешь, и я примерно догадываюсь, что ты хотела с ним сделать, - жестко сказал Федор Павлович, и, взглянув на охранников, приказал им, - обыщите санитаров.
Охранники, не раздумывая, сразу направились к тому парню в белом халате, который взял шприц со стола. В этот же момент Семенова метнулась к ближайшей стене и быстро нажала на еле заметную белую кнопку. Зазвучали сигналы тревоги, где-то в коридоре раздался топот бегущих ног. Охранники быстро скрутили санитара. Они вынули шприц из кармана его белого халата, заставив согнуться пополам сильным ударом в солнечное сплетение, и, откинув его к стене, устремились к Федору Павловичу, стоящему рядом с Романом. Второй санитар не вмешивался, он еле заметно злорадно улыбался, прислушиваясь к приближающемуся шуму. Дверь распахнулась, и в кабинет влетели еще четыре крепких вооруженных человека.
Охранники прикрыли собой Семенова и приготовили пистолеты.
Ольга Даниловна, ликуя, усмехнулась:
- Федор, как же все это нелепо! Ты собрался воевать со мной, на моей территории? Ради кого? Ради этого существа? Оставь его мне. Он мне нужен. Он – будет единственный и последний, обещаю. Уйди отсюда. И давай просто забудем про это недоразумение.
Семенов не ожидал такого поворота, он удивленно посмотрел на вбежавших людей, затем перевел взгляд на супругу, и произнес:
- Похоже, это ты приготовилась воевать… Я против опытов над людьми, я не планировал убивать доктора.
- Все. Уже поздно что-то менять, - торжественно заявила Ольга Даниловна. - Психиатр слишком много знает. Он мой. Отдай мне шприц и уходи. Ты же не хочешь ссориться с любимой женой из-за убийцы своей дочери...
Роман все это время полулежал в кресле. Боль в сломанной руке притупилась. Губы зудились от клейкой ленты, во рту пересохло, тело ныло и гудело в длительной обездвиженности, глаза болели от белого света лампы. Он, щурясь, наблюдал происходящее и уже ни на что не надеялся. Чувство безысходности медленно расползалось в сознании.
---
События и имена героев вымышленные. Любое совпадение случайно.
Продолжение: