Моë Беловодье

Застынет Солнце, сжавшись в белый шар, когда-то поглотив свои планеты, так беспощадно источая жар в пространстве искажённом, разогретом. Его притихшие, смертельные ветра сейчас уже не потревожат бездны, пришла последняя нетленная пора - ничто не происходит безвозмездно...

Великой вспышкой разразится свет, осколки времени и смятое пространство оставив после, в сонмах звëзд, комет не растворится. В вечном постоянстве не постоянных квантов и частиц, и в относительности неземных материй рассыпан код космических гробниц: сверхмощных взрывов газовых империй. И миллиарды...

Рукой хватая скользкую траву, взбирался я по вымокшему склону. Поверил крепко в то, что наяву случилось всë, ждать не было резона ни ясного рассвета, ни тепла. Скорей бы выбраться из прóклятого места, а зябкая удушливая мгла тянула вниз - пропáсть в глуши безвестной. Ещё чуть-чуть, ещё один рывок - и я спасён из гиблого оврага. Вцепился пальцами в молоденькой кусток и потянулся - всюду морось, влага. Комья́ земли сползали из-под ног, дрожь пробирала с пяток до макушки. Ох, до чего же крут овраг, глубок, все силы отнял, словно был ловушкой...

Мне однажды ветер поутру, рассказал историю о том, как невесту к чëрному шатру привезли холодным мрачным днëм. Цвет волос её, что спелый мëд, тонкий стан, что дикая лоза, взгляд застывший, словно жгучий лёд оковал бездонные глаза. Слëз не видно - выплаканы все долгими ночами под луной, растворились в утренней росе, не вернуться в милый дом родной. А жених её - богатый хан, что прославился могуществом своим. У шатра - безмолвный истукан, к слову иноземцев был глухим...

Овраг, туман, и предночная мгла ложится на земь, истребляя грани. Неведомая сила занесла меня на то же место, что и ране. Кусточки те же, та же тишина, и гусли мои здесь же средь бурьяна. Я больно ущипнул себя, сполна прочувствовав. Так не было Ивана? Стряхнул на всякий случай головой, зажмурил взор, аж загудели очи - овраг всë тот же. Ладно, не впервой, пора бы выбираться, дело к ночи. И гусли надо бы забрать на этот раз, какой гусляр без гуслей, право слово, тем боле - смастерил их Апанас, мой...

Овраг безмолвный, сумрачный туман спускался вниз из выси поднебесной. В глазах рябило, словно дюже пьян, и сердце билось птицей в клетке тесной. Вгляделся я в округу. "Как же так? Ведь я ж заснул намедни у Ивана? Привиделось? Не добрый это знак, " - так думал я, вставая из бурьяна." - А гусли? Всë же потерял я их? Но вон! Пред камнем целы-невредимы, лежат в кустках колючих, молодых, точно рукою чьей-то сохранимы. "Не сломаны, не порвана струна," - дивился я поближе пробираясь. А между тем, тумана пелена сползала вниз, в округе загущаясь...

- Эй, дядька, - я услышал детский крик и спешно обернулся, - ты неместный! Мальчонка. Рядом с ним стоит мужик в рубахе свежей, взгляд открытый честный. - Чей будешь? - прогудел негромко бас. - Василий, сын Вадимов. Право слово, не задержусь здесь, мне бы лишь запас еды пополнить да сыты медовой. - Сам видишь - поселенье в пять дворов, торговый люд сюда не возит снеди, и из других посëлков-городов, к нам лишний раз не жалуют соседи. И всë же, как тебя к нам занесло? Путей проторенных, дорог здесь нет в помине, - мужик нахмурил крепкое чело, и брови чëрные, задумавшийся, сдвинул...

Сквозь пелену непрославленных дней хмурится солнце в заплаканном небе, в почву взрыхлëнных усталых полей льются с дождями молитвы о хлебе... Лютые зимы без тëплых снегов. Вымерзли земли в безжалостной стуже. Люду из сëл и больших городов не было горя страшнее да дюже. Гибли озимые стылой порой, вëсны дождëм заливали безмерно, голод пришел, да с сестрою-нуждой. Мор каждый день забирал благоверных... Вот и сейчас с неба хлещет вода, тучи затмили небесные очи, я и не ведал тогда, что беда станет ужасней, чем волхв напророчил...

Ветер робко качает листву, после шторма баюкая рощу, словно это не он озорству волю дал, захлестнув своей мощью всë вокруг. Град и ливень с грозой он обрушил на хрупкие кроны, а теперь же густой тишиной нежно кутает край потрясëнный. Сквозь обрывки взлохмаченных туч льëтся солнце в продрогшие травы, как расплавленный вязкий...

Ночь опустилась на землю. Светит луна безучастно. Россыпи звëзд, неподвластных времени, в вечности дремлют. Тихо стрекочут цикады. Воздух прозрачный и свежий чутко хранит безмятежность снов и душевной отрады здесь... Ну а где-то ненастье, шторм и бушует цунами. Где-то стирается память и искажается счастье завистью. И в заблужденьях тонут остывшие души иль от злословных удуший канут в пустое забвенье. Где-то последние вдохи делает бренное тело...