Кавказская война официально продолжалась уже сорок с лишним лет. Тридцать из них на территориях Дагестана и Чечни, не занятых русскими войсками, существовал Северо-Кавказский имамат, которым уже четверть века руководил Шамиль. Он видел всё, через всё прошёл и ничего не боялся. Однако в этот день имам решил поставить точку.
«Услышанный Богом»
На самом деле, при рождении мальчика назвали Али, но он много болел в раннем детстве, и родители пошли на распространённую в таких случаях хитрость, дав сыну новое имя, – Шамиль, что означало «услышанный Богом», и Аллах действительно услышал. Хилый младенец вырос в необыкновенно крепкого юношу сильного и телом, и духом.
Датой начала Кавказской войны считается 1817 год. Шамилю к тому моменту исполнилось 20 лет, и для аварского мужчины своего возраста он был очень неплохо образован. Зря официальная пропаганда изображала его невежественным абреком, который все вопросы решает при помощи сабли. На самом деле, Шамиль изучал не только языки, но и риторику, логику, законоведение и даже философию, хотя и оружием владел первоклассно.
Основатель Северо-Кавказского имамата Гази-Мухаммад был для Шамиля не просто другом, но и первым учителем. Они были вместе, когда призывали горцев признать шариат, вместе объявляли газават – священную войну с неверными – и вместе оказались заперты русскими войсками в оборонительной башне в ауле Гимры в 1832 году.
Положение было отчаянным, шансов на успех не было вовсе. Тогда Гази-Мухаммед сказал: «Здесь нас всех перебьют, и мы погибнем, не сделав вреда неверным, лучше выйдем и умрём, пробиваясь». Он действительно вышел и был убит, как и ещё 12 из 15 осаждённых. Спастись удалось только Шамилю и молодому гимринскому муэдзину.
Ситуация повторилась в 1839-ом при штурме Ахульго. Хотя потери русских войск в этой резне были неисчислимо больше, но крепость была взята, а вырваться с боем удалось лишь горстке бойцов, но опять во главе с Шамилем.
И вот 25 августа 1959 года он снова окружён с четырьмя сотнями воинов в горном ауле Гуниб. О чём имам теперь попросит Аллаха?
«Моя борьба окончена»
Рано утром русским войскам удалось прорваться на вершину Гуниба – высокогорное плато с периметром 20 километров. Горцы отошли в аул, готовясь подороже продать свою жизнь. Шамиль же раздумывал о предъявленном ему генералом Барятинским ультиматуме. Конечно, не возможность отправиться в Мекку за царский счёт прельщала пожилого имама. Для себя ему ничего не было нужно, но ситуация вокруг явно изменилась.
В начале сороковых Шамиль был хозяином положения. Он установил казавшиеся ему правильными порядки в своём государстве, воевал за свободу и независимость родной земли, карал неправедных, миловал невиновных. Однако долгие годы войны истощили силы народа, да и не все соратники имама были столь же справедливы и бескорыстны, как их вождь.
Потом он расскажет: «Когда я увидел, что мой народ ест траву, я понял, что моя борьба окончена». Можно снова рискнуть, броситься на прорыв, как уговаривает его верный наиб Байсангур, Аллах услышит, Аллах спасёт его, Шамиля. Он всегда его спасал. Но что это решение принесёт горским народам?
От плена могла бы избавить смерть в бою, но этот исход не принёс бы Кавказу мира, поэтому имам решил идти на переговоры, понимая, что вернуться назад ему уже никто не даст. По свидетельству очевидцев, когда Шамиль под радостное «Ура!» русских войск шёл к Барятинскому, наиб несколько раз крикнул ему вслед: «Имам, обернись!».
Когда с официальной частью переговоров было покончено, генерал спросил теперь уже пленного Шамиля, почему тот не пожелал даже взглянуть на боевого товарища, и услышал в ответ: «Он хотел застрелить меня, чтобы спасти мою честь и продолжить мою борьбу». Барятинский возразил: «Но он ведь и так мог тебя застрелить», однако имам только горько улыбнулся: «Горцы в спину не стреляют».
