Мы с Федей – люди простые, но в нашем городишке не последние – ветврачи. Оба с высшим образованием. Познакомились в сельхозинституте, там и поженились, и детишки у нас пошли – двое ребят. Как распределились сюда, в Большие Поляны, так и осели, укоренились. Квартира есть бывшая совхозная – полдома (теперь приватизировали), огород, сад небольшой – яблочко своё сорвать, грушу откусить – что ещё надо?!
Раньше, при советской жизни, занимались мы коровами, бычками, свиньями, теперь народ идет лечить кошек, собачек, рыбок (очень модны сегодня аквариумы – говорят, здорово стресс снимают). В общем, при любом режиме можно прожить – была бы голова на плечах. Потому детям и внушаем: учитесь смолоду, чтоб в руках профессия была.
Коля, старшенький наш, паренёк неплохой, с разумением – не пьет, не курит. Работать устроился – ночью сторожит склад у торгашей на рынке, а днем ходит в филиал Института новых технологий (учится платно). Профессия у него с компьютерами связана. На вид сынок у нас симпатичный, да и по характеру компанейский: хоть на гитаре сыграть, хоть шашлыки пожарить – за всё берётся.
И вот он нам говорит:
– Так, папа-мама, готовьтесь: я вступаю в гражданский брак!
Мы с Федей аж, где стояли, там и сели.
– Сынок, ну, а что ж это будет?!.. Если жениться – так ты молодой ещё, семью содержать не сможешь. Если дружить с какой девчонкой надумал – мы тебе не враги. Присмотрись, чтоб по сердцу была, познакомимся, поглядим.
– Нет, – говорит нам Коля, усмехаясь, – вы, дорогие мои родители, отстали от жизни: сейчас «дружбу» только в старом кино показывают. А мы, новое поколение, люди продвинутые, живем в постиндустриальную эру, и у нас нет возможности тратить время на охи-вздохи. Перед браком настоящим, законным, мы должны пожить вместе, проверить, подходим ли друг другу. И тогда, года через три, можно и в загс двигать – ясно, какой человек рядом, чего от него ждать… У нас все парни так планируют. Сейчас дураков нет, чтоб терять голову от какой-нибудь стервы, а потом всю жизнь мучиться, расхлебывать. Я уже не маленький, чтоб по углам бегать, от вас хорониться. Да и устаю – работа, учёба. Поэтому мы будем жить в маленькой комнате. Оля – студентка из нашего института. Мать у неё бухгалтер, отец – следователь, люди интеллигентные, воспитанные. Родители в разводе, живут сами по себе. Они не против, чтобы Оля вступила со мной в гражданский брак.
Ну что ж, парень – не девка, делать нечего – согласились. Серёжку, младшенького нашего, переселили в прихожую. И вообще, постарались новоселье «молодым» как-то посерьёзней обставить: кто его знает, может, у них что-то и выйдет из этого брака гражданского? Раз уж мода такая пошла.
День прошел, другой, неделя… Готовлю им я, убираю – тоже. Оля только глазки красит, да кино смотрит – то ужастики, то комедии. Дети! Коля, ладно, хоть на сторожевку ходит, три тысячи получает. А гражданская жена – в «балдеже». Пришла из института, в компьютер поиграла, на диване полежала, по мобильнику подругам позвонила – красота! Вспомню себя: как мы ишачили, когда поженились! То прививки массовые, то профилактика ящура, детей надо в садик вести, своё хозяйство ревёт (корову держали, чтоб молоко было). А тут – никаких забот-хлопот. Только «у-сю-сю» да «туси-пуси» – Колю ласкать, обихаживать.
Ладно, лишь бы сыну хорошо было, мы-то своё отмиловали, отжили, считай. Так я Феде говорю, успокаиваю. А он, вижу, еле сдерживается – не нравится ему такой устав. «Блудолюбцы, – ворчит, – смотреть тошно. И ты хороша – развела тут публичный дом, мать называется!» Я перемалчиваю – пусть лучше меня ругает.
Месяц прошел – долго тянулся. Прямо не медовый, а сахарный. Тут Оля из дома и собралась: «Поеду, – говорит, – маму проведаю». Да кто же против! Хоть своей семьей поживём, передохнем. Серёжка совсем от дома отбился, угрюмый стал. А то вдруг начинает рожи корчить, глаза закатывать: «О-ля!.. Ля-ля… Та-та… Ты целуй меня везде, восемнадцать мне уже…», – брата так дразнит.
А Коля переживает, через каждый час эсэмэски гражданской жене шлёт – мол, люблю, скучаю. И она ему: «Жить без тебя не могу! Сердце в разлуке стонет! Мама приболела, просит при ней побыть – денёк-другой. Целую сто раз».
Коля аж почернел в расставанье – не ест, не пьёт. Со сторожёвки отпросился. Со двора да в дом – места себе не находит. «Мам, мне надо к Оле съездить!» «Да никуда она не денется, сиди дома!» Нет, собрался. Ночь ни ночь – ему всё равно. В отца, такой же упёртый.
И не обмануло его сердце – приезжает Коля к Оле, и видит, что никакой мамы нету (та в санатории), а сидит у его гражданской жены хмырь, и она с ним шуры-муры разводит. На столе у них шампанское, закуска, свечки романтические горят.
Коля вскипел, не выдержал такого оскорбления, и спустил хмыря с лестницы – сильно его помял. Он у нас парень крепкий, да и в ярости был. А Олю – обозвал всяко. Громко и нецензурно. Соседи, конечно, подслушивали – у нас же народ одними сплетнями живет! Кто что сказал, да куда кого послал…
А Оля, что ж, она, видно, до Коли такие университеты прошла, что ему и не снились. Звонит папе: «Ох, ах, я пострадала от насильника!» Благородный отец тотчас примчался. Видит: на шее – засос, на руке синяк, в глазах – слёзы, дочь за голову хватается. Заявление под диктовку, плача и рыдая, написала. На экспертизу в больницу той же ночью отправили. Врач пишет: «Побои средней тяжести, рекомендуется наблюдение в стационаре».
Утром Коле звонят из силовых структур: «Извещаем, что на вас уголовное дело завели. Придите, ознакомьтесь с подпиской о невыезде. А то в СИЗО отправим».
Тут Коля и повинился перед нами – мол, дело была так и так, а теперь выходит то-то и то-то. И у нас такая буча завелась! Федя впал в истерику: «Ну что, скоты, докувыркались! Я как чувствовал, что этим кончится!» Я: «Перестань орать, думай, как сына из беды выручить!» А Коля сидит бледный, потерянный – лица на нём нет, подбородок трясётся. «Папа-мама, клянусь, я пальцем её не тронул! Обругал – и всё». «Да тебя и спрашивать не будут! Хмырь – свидетель, скажет, ты её бил, и будешь срок мотать из-за шалавы!» «Коля, сынок, пойди у неё прощения попроси, примирись…» «Да я лучше повешусь!» – и выскочил из дома.
Делать нечего, набила я сумки – положила две утки копчёные, сала, водки, колбасы, конфет шоколадных – и пошла падать в ноги к отцу-следователю. Он куражился, долго меня перед кабинетом держал – занят, по личным вопросам не принимаю. Ладно, мы не гордые – сын дороже, подожду. Под вечер сжалился-таки, впустил меня. Я – плакать-рыдать – пожалейте молодую жизнь, не губите, да и не виноват Коля ни в чём!.. А он и слушать не хочет: «Знать не знаю, кто прав, кто виноват, а Олю, кровинку мою разъединственную, в обиду не дам. Она лежит, оскорблённая, в больнице, ей жить не охота, а этот подлец на свободе ходит!..» И выставил меня за дверь, даже в сумки не глянул.
Навалились мы на сына вдвоём: «Дурак, неужто ты не понимаешь, тебя же в тюрьму сажают! Жизнь под откос идёт! Мирись, умоляй, чтобы заявление забрала…» А Коля одно твердит: «Не могу, не виноват я, позор какой…» Тут Федя не выдержал, начал матом гнуть: «Надо головой думать, а не только детородным органом, с кем в кровать ложишься. Про гражданский брак сказки плёл нам?! Про постиндустриальную эру? Любишь кататься – люби и саночки возить! Пойдешь как миленький! Иначе я тебя своими руками в дерьме скотском утоплю!»
Надел Коля костюм парадный, галстук, побрызгался дорогой туалетной водой, купил на рынке 15 алых роз, еды элитной, и побрёл, скрепя сердце, в больницу. А Оле – только этого и надо. Польщена, счастлива. Конечно, поломала Колю для приличия, мол, стань на колени, клянись в вечной любви. Всё сделал, выполнил. Ну и она его простила – из больницы в тот же день вышла, заявление забрала. И сказала Коле, что такие испытания «укрепляют любовь». Всё, мол, у них идёт как в сериале – страсти-мордасти, больницы, тюрьмы, вмешательство родни, цветы и поцелуи.
А он её сразу – тихо-тихо – из нашего дома и попёр. «Олечка, зайка, ты свои вещи забирай, давай теперь у твоей мамы поживём, я завтра подъеду. Отдохни от пережитого, а я тебе две огромные эсэмэски пришлю к ночи».
А завтра – ну бывает же такое счастье! – принесли Коле повестку в армию. Студент, мог бы и отсрочку взять. Но Коля эту бумажку чуть ли не целовал, и настроение у него сразу переменилось – прямо по дому летал. Сережке свой компьютер отдал, телефон. В военкомат звонит: хоть сегодня забирайте, проводы справлять не собираюсь, служить хочу!..
Провожала я его, плакала, конечно. От неизвестности. Какой он нынче мир: то там война, то здесь… Но всё обошлось. Теперь пишет, а когда и позвонит (далеко служит, в Забайкалье): «Всё хорошо, замечательно, товарищи надежные, командиры заботливые, кормят отлично, настроение боевое».
Ну, правильно, служит в лесу, и никаких Оль на двести верст вокруг не встретишь…
Автор Лидия Сычёва
Рассказы этого автора опубликованы в книгах "Мед жизни", "Три власти" и др.
Книга "Мёд жизни" здесь и здесь