ГЛАВНАЯ ТАЙНА РОМАНА РАЗГАДАНА
(КТО УБИЛ ФЕДОРА ПАВЛОВИЧА КАРАМАЗОВА)
Свое духовное родство с великим русским писателем Федором Михайловичем Достоевским я ощутил довольно поздно. Несмотря на то, что вплоть до сорока пяти лет не один человек и не однажды указывал мне на такое родство. Не исключено, что причиной этого могло стать мое рождение в доме, расположенном напротив дома, в котором провел свои последние годы великий романист. На углу Кузнечного переулка и бывшей Ямской улицы. Ныне улице Достоевского.
Не помогло моему раннему прозрению и то, что я долгие годы, уже проживая в одном из домов по улице Рылеева, каждый день по долгу своей службы, пересекая Литейную часть и следуя по улице Пестеля, ходил пешком в городской суд Санкт-Петербурга, располагавшийся в доме №16 по Набережной Фонтанки. С той разницей, что Федор Михайлович, выходя из своего дома в Кузнечном переулке, шел в сторону Окружного суда, находившего в доме №4 по Литейному проспекту. Его, как и меня, интересовали уголовные дела, фабулы которых могли пролить свет на те две бездны в человеческом сознании, о которых он сумел столь гениально рассказать. Мне же досталась более скромная роль. И хоть в течение четырнадцати лет я носил неофициальный титул первого судебного репортера Северной столицы, проникнуть в сокровенные тайники человеческой души я все же в те годы не смог.
Вторым указанием на некое, пусть и весьма отдаленное творческое родство с Федором Михайловичем Достоевским, стало мое открытие обстоятельств трагической гибели его родной сестры – старухи процентщицы Варвары Михайловны Карепиной. Проживавшей в Москве и через одиннадцать лет после выхода в свет романа «Преступление и наказание», повторившей вплоть до мелочей трагическую судьбу героини этого романа, убитой юношей Раскольниковым. Это обстоятельство послужило причиной того, что мой очерк обошел страницы сотен, а, может быть, и тысяч печатных изданий. После чего этот очерк, напечатанный в журнале «Нева», послужил мне в качестве пропуска в славные ряды питерских исследователей творчества Федора Достоевского.
И даже моя неудачная женитьба на женщине, чей психологический портрет был буквально списан с первой жены Федора Михайловича, не смогла открыть мне глаза на то, о чем давно уже твердили многие. А кто-то прямо заявлял о том, что нет никакого таланта ни у меня, ни у Достоевского. Весь секрет нашего успеха заключается в том, что мы оба годами буквально дневали в судебных залах. Если говорить обо мне, то наши критики отчасти правы. Если глаза на то, кто убил Федра Павловича Карамазова мне открыл сам автор романа, то разобраться в деталях произошедшего мне помогли такие поистине великолепные судьи Санкт-Петербургского городского суда как Владимир Каширин, Валерий Ярославцев, Игорь Заболоцкий, Анатолий Киселев и др. Пользуясь случаем, я хочу выразить им свою глубочайшую признательность. Вести судебное следствие так, как вели его эти судьи, способны далеко не все. Иногда именно в ходе судебного следствия была безоговорочно доказана вина подсудимого. И сам подсудимый мог удивиться тому, как судье удалось сделать то, что до него не удалось сделать следователю прокуратуры.
Свое открытие я намерен оформить в качестве заявки на участие в очередном Международном симпозиуме, посвященном творчеству Федора Михайловича Достоевского. И по мере написания этого доклада-заявки я в тезисной форме намерен публиковать его на своем канале.
Не зная имени убийцы Федора Павловича Карамазова, театральные режиссеры в финале спектакля выводили на сцены все четырех братьев Карамазовых, но убийцы среди них не было, да и быть, разумеется, не могло. Если же говорить о лакее Смердякове, то его фамилия, по замыслу самого автора романа, происходит не от слова «смердящий» или же «смердящая». А от слова - смерд. Холоп из числа тех немудрых, кому открывается намного больше, чем умным людям типа Ивана Карамазова. О чем верно сказал в ходе судебных прений адвокат Дмитрия Карамазова. Если останется время и силы, то озвучу и прогноз Достоевского о времени, когда произойдет самоубийство России. Если говорить о днях, то они наши, а орудие самоубийства России – это «карамазовщина». Кстати, зачем Дмитрий Карамазов, решив поутру застрелиться, берет с собой пару дуэльных пистолетов, упрятанных им в тяжелый ящик? Ведь для самоубийства хватило бы и одного пистолета, засунутого им за пояс. Сам себе Дмитрий Карамазов не смог бы ответить на этот вопрос. Так работает человеческое подсознание, не способное в силу ряда причин, отправить соответствующий сигнал в высшие сферы человеческого мозга. И убийца Федора Павловича Карамазова в момент убийства последнего не мог осознать того, что этим он отводит грех отцеубийства от Дмитрия Карамазова. Но тут я забегаю вперед.
Возвращаясь к паре дуэльных пистолетов, взятых Дмитрием с собой, смею утверждать, что его натура отвергала самоубийство. Он ехал в Мокрое, чтобы сразиться с соперником в честном поединке. И пасть от его руки за свою единственную любовь…
