Но забыла, видно, Евдокия, что сердцу не прикажешь! Да и то – сколько лет прошло с того времени, как в мае, во время сенокоса, в сорок первом бросил в нее пучком травы Степка Пантелеев, а она, только-только перешагнувшая шестнадцать, бросила в него... А потом, когда шли вечером домой, молча взял он с ее плеча грабли и понес. Он был старше нее на два года, поэтому в июле сразу и забрали его. Не успели они даже на свидания походить, только на работе - в поле или на ферме переглядывались. А когда провожали его на фронт вместе с другими пятнадцатью призывниками из села, подошел он к Дуне и поцеловал в щеку. Так все село узнало, кто будет ждать Степана. Он писал ей сначала часто, потом, когда перешли в наступление, пореже. На Дуню обращали внимание и подрастающие кавалеры, и те, кто уже отвоевался. Но все знали: Евдокия ждет Степана.
А он обманул. Не вернулся с войны. Погиб уже в Польше, в сорок четвертом. Писем не было долго, но Евдокия понимала, Степан писал, что наступают быстро, некогда писать. Но однажды почтальонша, остановившись у ее двора, проговорила:
- Ты бы сходила, Дуся, к тетке Маруське Пантелеихе, там письмо ей пришло... про Степана.
Зашлось сердце у Евдокии, побежала на другой конец улицы и уже издалека услышала крик со двора. Кричала мать Степана. Вокруг стояли женщины, смахивающие слезы, мать Степана лежала лицом на столе, а рядом - казенный конверт...
Выбежала Евдокия со двора, побежала дома в огород и, упав в грядки с кукурузой, поднявшейся уже почти в рост человека, зарыдала. Ей не верилось, что нет больше на свете Степки, улыбчивого парня с веснушками на носу, с веселыми серыми глазами, в которые она не могла долго глядеть – боялась утонуть... И еще долго она встречала почтальоншу, надеясь, что та завернет к их двору. Трудно было поверить, что все, о чем они мечтали в письмах, теперь осталось только на бумаге. Эти письма до сих пор лежат на самом донышке ящика в шкафу, да еще на самом донышке ее сердца. Она и Ольгу хотела записать Степановной, да не решилась: неизвестно, как Степан к этому отнесся бы...
А потом была Победа, со слезами, с песнями, и только тогда Евдокия, уже двадцатилетняя, поняла, что не будет Степы никогда. Не будет ничего, о чем он писал, что она отвечала ему. В письмах он был смелым, писал о любви, о желании ее целовать, а когда вернется, назовет ее своей женой. Так и не узнала Евдокия, как это – целоваться по любви, рожать детей от любви.
А теперь вот дочке своей советует не думать о ком-нибудь, пока не окончит училище, как будто сердцу можно приказать...
А Ольга жила в состоянии, которое не могла определить: радоваться ребенку от любимого или беспокоиться о том, что скажет мать, когда узнает о беременности. Она уже написала Илье пока только о своих подозрениях, но они уже сменились уверенностью, а ответа от любимого не было. Боялась и того, что будет токсикоз, и все заметят ее положение. Но дни шли, а она не чувствовала ничего – все было как всегда, только знала она, что внутри нее плод любви ее и Ильи.
Экзамены за второй курс она сдала хорошо, перешла на третий, последний. Летом хотела поработать, как вся молодежь, в совхозе на уборке: и совхозу помощь, и заработок себе на туфли, платье или еще что-нибудь. Но теперь она понимала, что на разгрузке машин с зерном ей работать нельзя – она работала в прошлом году и знает, что работа лопатой не пойдет на пользу ребенку. А где еще работать, она не знала. Надо было как-то объяснить матери, что не сможет она в этом году заработать себе на пальто, как собиралась. А писем от Ильи все не было.
Ольга написала ему уже несколько писем, в которых спрашивала, что ей делать, ведь скоро уже беременность не скроешь. Наконец она получила долгожданное письмо. Оно повергло ее в ужас. Вместо прежнего «здравствуй, моя маленькая!» оно начиналось так: «Ольга! Я не понял, о каком ребенке ты пишешь. Не надо приписывать мне то, что меня не касается. Я не знаю, с кем ты завела этого ребенка, но меня оставь в покое». Она перечитывала эти строки много раз, не веря, что это писал Илья. «Этого не может быть!» - решила она наконец. Это он так проверяет ее! Глупый, как можно проверять ее, которая дышит им, готова на все для него! Она тут же села писать ответ, в котором укоряла его за такую шутку: «Я ведь сначала поверила, что ты так думаешь. Только потом я поняла, что ты решил проверить меня, мои чувства. Любимый! Не надо ничего проверять! Я люблю тебя еще больше, чем раньше. Ведь теперь твоя частица всегда со мной, во мне!» Она отправила это письмо и вдруг представила, что было бы, если бы в письме была правда...
Илья, получив первое письмо Ольги о беременности, сначала впал в шок. Вот уж чего не хотел он, так это детей от этой влюбленной кошки. Конечно, ему нравилось, как она смотрела на него, как ловила каждое слово, как прижималась к нему. Он видел, что она любит его, верит каждому слову. Его даже удивило, как легко она отдалась ему, только спросив: «Ты любишь меня?» У него были разные девушки, но все хотя бы сначала пытались сопротивляться или делать вид, что сопротивляются. А эта даже не собиралась. Он сначала подумал, что у нее уже было все, но потом понял, что он первый. И вот теперь – результат. Он тоже хорош! Не мог подумать о последствиях! Но этой дурочке надо сразу дать понять, что его так просто не возьмешь. Конечно, он писал ей в письмах всякие глупости, даже про будущую свадьбу, кажется, написал.
А если она пойдет к его родителям и скажет о беременности? Чепуха! Мать в нем души не чает, поверит, конечно, ему. Отец – тот может и поверить, но надо хорошенько обработать мать. А вообще-то, ему служить еще до мая, почти год, много воды утечет. А эта ненормальная, если хоть капля ума у нее есть, ребенка рожать не станет, сделает все, что нужно.
Не любивший никого и никогда, он не мог понять, какой подарок преподнесла ему судьба. Продолжение здесь